Сергей Федин - Математики тоже шутят

(Цит. по книге: Kutzler B. B. Mathematikerwitze & Mathematikwitze. 2006; перевод Ю. Фролова.)

Известный французский физик и математик Андре Мари Ампер (1775–1836) был невероятно рассеян. Однажды, выходя из своего дома, он мелом написал на двери: «Господа! Хозяина нет дома, приходите вечером». Вскоре Ампер вернулся обратно, но, увидев на двери эту надпись, снова ушел. Домой он пришел поздно вечером.

Однажды Ампер гулял в парке, размышляя над какой-то сложной проблемой. Неожиданно прямо перед ним возникла черная доска. Ничуть не удивившись, он по привычке достал из кармана мел и стал записывать на ней вычисления. Через несколько минут доска так же неожиданно стала медленно удаляться. Ампер стал двигаться вслед за ней, продолжая исписывать свободное пространство формулами. Однако доска двигалась все быстрее и быстрее, так что ученому приходилось чуть ли не бежать за ней. В какой-то момент преследование стало невозможным, Ампер выдохся и только тут, наконец, очнулся. Приглядевшись, он увидел, что вожделенная доска оказалась задней стенкой большой черной кареты...

Ампер всегда радушно принимал гостей, однако каждого обязательно усаживал за шахматы, к которым питал необычайную страсть. Утомившись от изнурительной партии, которая порой длилась не один час, или явно проигрывая, гость мог быстро завершить игру в свою пользу. Для этого достаточно было глубокомысленно сказать какую-нибудь наукообразную глупость вроде того, что хлор получается в результате окисления соляной кислоты, природа магнита не зависит от электричества и так далее. Ампера настолько огорчали подобные заявления, что он тут же терял нить игры и проигрывал выигрышную партию.

Однажды, когда Норберт Винер (1894–1964) шел по территории университетского городка, его остановил студент, у которого был какой-то математический вопрос. Остановившись, Винер некоторое время обсуждал со студентом проблему. Окончив, он спросил у собеседника:

— Когда вы меня поймали, я шел туда (и указал пальцем направление) или в другую сторону?

— Вон туда.

— Ага, значит, я еще не обедал.

И математик продолжил свой путь в сторону столовой.

(Цит. по книге: Kutzler B. B. Mathematikerwitze & Mathematikwitze. 2006; перевод Ю. Фролова.)

Прочитав «Небесную механику» Пьера Лапласа (1749–1827), Наполеон спросил автора, почему в его трактате отсутствует упоминание о Боге.

— Сир, — с достоинством ответил Лаплас, — я не нуждался в этой гипотезе в своих изысканиях!

Несколько забавных историй из замечательной книжки известного английского математика Джона Литлвуда «Математическая смесь», вышедшей в 1957 году и переведенной на многие языки.

В докладной записке, которую я написал (около 1917 года) для Баллистического управления, в конце была фраза «Таким образом, σ следует сделать сколь возможно малым». В печатном тексте записки этой фразы не было. Но П. Дж. Григг сказал: «Что это такое?» Едва заметное пятнышко на пустом месте в конце оказалось миниатюрнейшим σ, которое я когда-либо видел (наборщики, вероятно, обыскали весь Лондон).

(Цит. по книге: Литлвуд Дж. Математическая смесь. М., 1990.)

Ландау [2] заготовлял печатные формуляры для рассылки авторам доказательств последней теоремы Ферма: «На стр. ..., строке ... имеется ошибка». (Находить ошибку поручалось доценту.)

(Цит. по книге: Литлвуд Дж. Математическая смесь. М., 1990.)

О книгах Жордана говорили, что если ему нужно было ввести четыре аналогичные или родственные величины (такие, как, например, a, b, c, d), то они у него получали обозначения a, M3, ε2, Π"1,2.

(Цит. по книге: Литлвуд Дж. Математическая смесь. М., 1990.)

Один педантичный профессор имел обыкновение говорить: «...полином четвертой степени

ax4 + bx3 + cx2 + dx + e,

где e не обязано быть основанием натуральных логарифмов» (но может им быть).

(Цит. по книге: Литлвуд Дж. Математическая смесь. М., 1990.)

Научным руководителем одного моего знакомого N. в студенческие годы был известный тополог, профессор мехмата МГУ Ю. М. Смирнов, живший долгие годы в Главном здании университета, в корпусе для преподавателей. Как-то раз N. стал договариваться с ним о времени консультации по поводу курсовой работы.

— А вы приходите ко мне завтра домой, часика в 4, там и поговорим, — сказал Смирнов. — Я живу тут рядом, в зоне L., на пятом этаже, квартира шестнадцать.

Видя, что его ученик достал ручку, чтобы записать адрес, профессор добавил:

— Это легко запомнить: два в пятой как раз шестнадцать.

Но ведь два в пятой степени это тридцать два, чуть не вырвалось у N. Но потом он подумал, что уже много лет профессор сообщал своим многочисленным ученикам и знакомым математикам именно такую «мнемоническую» формулу, и никто его до сих пор не поправил и... тоже промолчал.

Ректору Ленинградского Университета известному геометру профессору А. Д. Александрову на стол легло заявление «Прошу принять меня в ОСПИРАНТУРУ...» В ответ он наложил резолюцию «АТКАЗАТЬ».

(Цит. по книге: Славутский И.Ш. И в шутку и всерьез о математике. СПб., 1998.)

Знаменитый немецкий математик Давид Гильберт (1862–1943) однажды сказал, что если собрать вместе десять самых умных людей и попросить их придумать самую глупую вещь на свете, то им не удастся придумать ничего более тупого, чем астрология.

На одной из своих лекций Гильберт сказал:

— Каждый человек имеет некоторый определенный горизонт. Когда он сужается и становится бесконечно малым, он превращается в точку. Тогда человек говорит: «Это моя точка зрения».

Известный американский физик и математик, один из создателей векторного анализа Джозайя Гиббс (1839–1903), был очень неразговорчивым человеком и обычно молчал на заседаниях Ученого Совета Йельского университета, в котором преподавал. Но однажды он не сдержался.

На одном из заседаний зашел спор о том, чему больше уделять внимания в новых программах — иностранным языкам или математике. Не выдержав, Гиббс поднялся с места и произнес целую речь: «Математика — это язык!»

Один философ испытал сильнейшее потрясение, узнав от Бертрана Рассела, что из ложного утверждения следует любое утверждение. Он спросил:

— Вы всерьез считаете, что из утверждения «два плюс два — пять» следует, что вы — папа римский?

Рассел ответил утвердительно.

— И вы можете доказать это? — продолжал сомневаться философ.

— Конечно! — последовал уверенный ответ, и Рассел тотчас же предложил такое доказательство.

1. Предположим, что 2 + 2 = 5.

2. Вычтем из обеих частей по два: 2 = 3.

3. Переставим левую и правую части: 3 = 2.

4. Вычтем из обеих частей по единице: 2 = 1.

Папа Римский и я — нас двое. Так как 2 = 1, то папа римский и я — одно лицо. Следовательно, я — папа римский.

(Цит. по книге: Рэймонд М. Смаллиан. Как же называется эта книга? М., 1981.)

В годы моего студенчества деканом мехмата МГУ был член-корреспондент Академии наук Лупанов. Удивительно, но и спустя 30 лет он на том же посту (и почти так же выглядит), как некая мехматская константа. Вот одна из историй про него уже от студентов нового поколения, выловленная на мехматском сайте.

История случилась весной несколько лет назад в ГЗ МГУ [3].

На мехмате деканом был как и сейчас Олег Борисович Лупанов («Самый лучший из деканов — наш декан Олег Лупанов»).

Ведет дискретную математику и матлогику. Но для полного понимания истории надо особо отметить одну вещь: он маленького роста (не карлик, но 1 м 50 см в нем вряд ли наберется). И вот, после пары, народ пулей летит в лифт, лифт моментально наполняется. А в углу лифта, закрытый широкими спинами студентов, стоял наш декан. Лифт битком. И вот кто-то подбегает к лифту и, указывая в угол, говорит:

— Ну подвиньтесь! Там ведь пустое место!

Все улыбаются. И тут из глубины лифта голос:

— Я не пустое место! Я — ваш декан!

Еще одна история из всемирной паутины.

Немецкий математик Феликс Клейн (1849–1925), вплотную занимавшийся вопросами математического обучения, перед началом первой мировой войны организовал международную комиссию по реорганизации преподавания. Занимаясь немецкими гимназиями, он присутствовал на нескольких уроках. На одном из них, когда речь зашла о Копернике, Клейн спросил: