Святослав Спасский - Мы для нас

— Ну правильно! — вспорхнула общественница дэза Рая.

И они пошли.

Поздней осенью я проводил отпуск в глухом таежном доме отдыха. Мели метели. Партнеров в преферанс не находилось. По урочищам и распадкам тявкали росомахи.

Было скучно.

Вечерами в уютном холле собиралась наша небольшая компания: краснощекие сестры-близняшки Маша и Кунигунда Тюрины — чемпионки по подледному плаванию среди юниоров края, скуластый товарищ Лепешин, директор чего-то, капитан первого ранга в отставке Иван Борисович Березко и я. Мерцал электрокамин. Устроившись в дряблых креслах, мы коротали время за чашечкой кофе. Впрочем, кофе пили только я и Березко: девушки предпочитали грызть жареные тыквенные семечки, а Лепешин, немного стесняясь, периодически вытаскивал из кармана голубого блейзера бутылку «Старорусской» и отпивал прямо из горлышка.

За окном плакал ветер. Дребезжали дверные петли. Мрак хищно падал на землю. В такие часы хотелось говорить об упырях и вурдалаках, но, поскольку в них не верилось, разговор не получался. Беседовали больше о причудах погоды, о дефицитных промтоварах, о спорте. Как-то сестры Тюрины заговорили о человеческой воле к победе, о людях одержимых и целеустремленных. И тут вмешался обычно помалкивавший капитан первого ранга:

— Хотите, я расскажу об упорстве, с которым добивался — и добился— своей цели мой хороший знакомый, можно сказать, друг?

Мы уселись поудобнее, приготовившись слушать. Лепешин сделал двойной глоток, чтобы позже не отвлекаться.

— ...Это было лет восемь-девять назад, — неторопливо начал капитан, дымя трубкой. — Человек, о котором я хочу рассказать — а фамилия его была Петров, — жил тогда в небольшом приморском городке. Служил там и я. Познакомились совершенно случайно в городской бане. Разговорились. Потом как-то сблизились, подружились И Петров поведал мне о главной цели его жизни Дело в том, что он вот уже который год трудился над изобретением нового горючего для автомашин вместо бензина. Уже тогда много говорили об охране окружающей среды, о небесконечных запасах нефти, о растущих трудностях нефтедобычи, и мой Петров загорелся мечтой освободить мир от чадящего дыхания выхлопных труб.

Он перепробовал всевозможные смеси, бился над сложнейшими химическими соединениями и наконец нашел то, что искал. Он заменил бензин — никогда не догадаетесь! — огуречным рассолом. Результаты были изумительны!

— Ну уж, рассолом! — усомнился Лепешин. Сестры хихикнули.

— Да, вот так же посмеивались многие, — продолжал Березко, — а результаты были, как я уже сказал, потрясающими. У Петрова имелся старенький мопед, и он поставил на него рассоловый двигатель. Когда он пробовал свое изобретение, сбегался весь город. О Петрове заговорили, местная газета напечатала интервью с ним.

— Он молодой был? — мечтательно спросила Кунигунда. Маша ткнула ее кулачком в бок.

— Все мы когда-то были молодыми, — сказал Иван Борисович. — Но с годами старели. Понемножку старел и Петров, потому что дело с внедрением его детища двигалось туго. Но он был упрям, как магнитная стрелка, и прямолинеен, как торпеда. И по его настоянию собралась высокая компетентная комиссия, которой он и продемонстрировал свой рассолопед.

Члены комиссии попожимали плечами, похмыкали. Первый член комиссии, специалист по горюче-смазочным материалам, осторожно спросил:

— Что же там горит-то? Рассол — он же не бензин и не керосин даже.

— Древние тоже, бывало, удивлялись: как это — камень, а горит? — возразил Петров. — А это был каменный уголь. А в обыкновенной поваренной соли заложена огромная тепловая энергия. Зря, что ли, дворники лед солью посыпают? Или: вы умеете зажечь костер из сырых дров?

— Ну, не умею, — нехотя признал первый член.

— А вы киньте в костер горсточку соли. Заполыхает враз.

— Хорошо, соль, — бычился оппонент, — а огурцы зачем?

— Не только огурцы, — сказал Петров. — Тут и смородинный лист, и укроп. Вот только чего не надо, так это листьев хрена, они связывают процесс. А все остальное — мощный катализатор, это уж я опытным путем достиг.

Ну, первый член замолчал. Второй, специалист по противопожарным вопросам, осведомился:

— А как насчет огнеопасности?

Петров молча зажег спичку и ткнул ее в заранее приготовленную баночку с рассолом. Спичка зашипела.

— Вот, — сказал Петров, — а давайте в бензин сунем.

Пожарник поднял руки вверх.

Третий был медик, и он начал:

— Не влияет ли...

— Влияет, — перебил его Петров, — но только в положительную сторону. Посадите в рассоломобиль пьяного водителя, и он через пять-шесть минут под влиянием паров рассола отрезвеет.

— Да, — вмешался в рассказ Лепешин, — это я могу подтвердить, рассол в этом смысле — чудо.

Каперанг внимательно посмотрел на Лепешина и продолжил свой рассказ:

— Да, так вот. Члены комиссии для виду посовещались, а затем председатель объявил:

— Вы нас убедили, товарищ Петров. Даем «добро» на изготовление опытного образца рассоломобиля.

Через три года на испытательном автодроме носился первый рассоломобиль Не машина — зверь! Да что зверь — это была овеществленная молния! Водители-асы вылезали из кабины обалдевшие. Они были в восторге от машины, только жаловались, что на крутых поворотах, отвлекая внимание, стучат огурцы в деревянной кадушке, которая была вмонтирована вместо бензобака. Сияющий Петров обещал устранить этот недостаток в рабочем порядке.

Это был триумф! Но потом как-то незаметно, полегоньку произошел спад. Барабаны заглохли, газеты отыскали сенсации посвежее, министерства занялись ведомственной перепиской. Опытный образец тронуло ржавчиной, кадушка в нем рассохлась.

Предприятия, которому можно было бы поручить серийное изготовление машин, не нашлось. Все, оказывается, были под завязку загружены выпуском текущей запланированной продукции.

— Вот так и заглохло одно из любопытнейших изобретений века, — заключил каперанг и выколотил трубку о настольные хромированные часы.

Все мы грустно повздыхали, поскрипели креслами.

— А как же так? — спросила юная Маша. — Ведь вы говорили, что ваш друг, несмотря ни на что, добился цели?

— Так он и добился, — сказал Березко. — Ведь он получил за свое изобретение немалую премию. И на нее купил «Жигули» последней марки. Это, собственно, и была его цель — личный автомобиль, а разве я не сказал вам об этом?

Рабочий день в редакции заканчивался.

Стуча лоснящимся посохом, в комнату вошел высокий крепкий старик с седой небритостью на лице и в аккуратных белых валеночках.

— Я автор, Михеев, — сказал он, хмуря рыжие растрепанные брови. — А мне бы литконсультанта Богатырева.

— Я Богатырев, — откликнулся Миша и зачем-то снял очки.

— Садитесь, пожалуйста.

Михеев шумно сел и долго пристраивал к столу свой посох. Посох норовил упасть, и Миша смотрел на него с непонятной тревогой.

— Ну вот, — сказал Михеев разочарованно, — я к битве готовился, а тут, простите, шкет. Тебе лет-то сколько?

Миша покраснел и надел очки.

— Знаете, — сказал он срывающимся негустым голосом, — если вы по делу, так не нужно...

— А ты не обижайся, — сказал старик. — Я это от удивления: как же так — семиклассник и вдруг литконсультант. Учит, как писать.

— Я не семиклассник, — всхорохорился Миша. — Я институт окончил.

— Давно? — подивился Михеев.

— Порядочно уж, — сказал Миша. — Четвертый месяц уже как.

— Ну, не знаю... — посомневался Михеев. — Тогда бы усы, что ли, отпустил.

— Усы гусара украшают, — зло отпарировал Миша. — У вас ко мне что?

— А вот что, — откинувшись на спинку стула и, очевидно, успокоившись, сказал старик. — Вот ты пишешь насчет моего рассказа. Что вот ты пишешь, послушай.

Он вместе с мятой пачкой папирос достал из кармана письмо и развернул его.

— «Ув тэ Михеев! — с выражением прочел он. — Фабула Вашего рассказа примитивна, рассказ изобилует штампами, шаблонными оборотами. Например: «Мария затрепетала, лицо ее покрылось мертвенной бледностью», «Косые ласковые лучи заходящего солнца золотили верхушки деревьев» и тэ пэ. К сожалению, редакция напечатать Ваш рассказ не может. Советуем Вам побольше наблюдать жизнь, учиться у нее. Литературный консультант Мэ Богатырев».

Он замолчал. Молчал и Миша, не отрывая глаз от белого посоха гостя.

— Значит, не понравился? Не ко двору пришелся, значит? — спросил Михеев.

— Значит, не понравился, — с вызовом ответил Миша. — И это я просто два примера привел, а там у вас этих штампов пруд пруди, я помню.

— А ты, консультант, гляжу, бойкий, — протянул старик. — Тогда, бойкий, отконсультируй мне такую вещь: ладно, не понравился рассказ. Косые лучи солнца не понравились. Учиться у жизни мне советуешь. Ну что ж, бывает. Но почему же тогда «к сожалению»? А? «К сожалению», спрашиваю, зачем?