Наина Куманяева - Дерзкая галичанка

Затем мадам Брундукова вновь обратилась к Елене Матвеевне.

– Вам следует присмотреть за этой Лагайль. Она ведь – француженка. Ее модели могут быть совершенно не подходящими для молодой девушки. Я наряды для Мелани заказывала в Москве, у мадам Блюментрост, еще до того, как мы приехали сюда.

Если считать убогий саван, обрамлявший фигуру Мелани образцом московских моделей, то Ганна лишь порадовалась, что избежала подобной участи.

Подали херес и печенье. Софи Брундукова осведомилась, не доставит ли она слишком много хлопот, попросив чай для девушек.

– Я не приобщаю Мелани к вину. От него могут возникнуть пятна. И Ганнушка поступит благоразумно, если тоже последует нашему примеру.

Решив вести себя как подобает настоящей петербургской дебютантке Ганна выпила безвкусную жидкость и продолжала слащавую беседу с Маланьей еще в течение получаса. Собравшись уезжать, госпожа Брундукова опять предложила свои услуги по подготовке Ганны к дебюту. Истинный смысл этой помощи оставался неясным, ибо единственное обещание Софи, состояло в регулярном посещении Ганны и не более того.

Когда гости уехали, Ганна спросила:

– Это – ваши хорошие друзья, хресна мати?

– Софи считалась моей ближайшей подругой лет тридцать тому назад. Сложно поверить, но когда нас представляли ко двору, Софи была одной из самых жизнерадостных девушек на свете. Но с годами она сильно изменилась. То ли оказал свое влияние брак с цензором, а, может быть, дальнейший переезд в провинцию… У них имение в Орловской губернии.

– Или наличие такой дочери, как Мелани, – вставила Ганна.

– Налей кузине стакан вина, Олег, – попросила Елена Матвеевна. – Иначе бедняжка лишится последних сил. Но особо волноваться по поводу хлопот Софи при подготовке дебюта Ганны, я думаю не следует. Уверена, она приехала только из любопытства.

Ганна вздохнула с облегчением.

– Я так рада, что вы тоже не испытываете особой любви к Брундуковам.

– Мелани не лишена привлекательности, – возразил Олег, прекрасно сознавая собственное преувеличение. – Нет причин пренебрегать ею. В конце концов, она – тоже наша родственница и явится вполне подходящей компанией для Ганны. Ее поведение всегда считалось безукоризненным.

Елена Матвеевна недоброжелательно взглянула на него.

– Не задерживайся с нами, Олег. Разве ты не должен уже быть в комитете? У тебя ведь назначена встреча с Бурчилиным.

– Я загляну туда на четверть часа. Чем вы собираетесь заняться после обеда?

– Ганна говорила что-то о новой прическе. В этом году волосы носят короче.

Олег хмуро проронил:

– Я думал, тебе не понравились прически дам на Невском, кузина. Ты же заметила – эти милые дамы очень напоминают мужчин.

– Garcons… – подсказала Ганна. – Маленьких мальчиков.

– Полагаю, ты придумаешь собственный стиль? Это мальчишество вряд ли подойдет тебе.

– Не волнуйся, mon gentile cousin. Я не собираюсь уродовать себя. Мне понадобится вся моя seducător feminitate, чтобы заполучить достойного мужчину, не так ли, хресна мати? Ой, я конечно же имела ввиду séducteur féminité[22].

Елена Матвеевна, погруженная в свои мысли, вдруг заговорила о другом.

– Feminitate, говоришь? Вот еще одно валашское слово в моем лексиконе. Думаю, таким манером мне удастся осваивать по два-три новых слова в день, и к концу сезона мне можно будет собираться вместе с тобой, голубушка в твою Трансильванию….

Олег поклонился и вышел.

Елена Матвеевна послала за куафёром Петруччо, парикмахером, которого его хозяин граф Подколызин выучил у своего прошлого куафера-итальянца Ринальди и сдавал теперь в наем всему бомонду. Выходило не в пример дешевле, чем в салоне Женевеля, а по качеству – не хуже.

Петруччо был длинноволосый изящный и стройный молодой человек лет двадцати пяти. Он явился после полудня, держа под мышкой портфель с журналами, прибывшими намедни из Парижа (граф шел на такие жертвы ради развития такого бизнеса).

После продолжительной дискуссии и просмотра эскизов, помещенных в самых модных парижских журналах, Ганна остановилась на «victime»[23].

– Так как мои волосы вьются от природы, то после стрижки, они будут завиваться сами по себе, что избавит меня от ночной завивки.

– Ах, affascinante signorina имеет безупречный gusto[24]! – заявил Петруччо. – Осмелюсь сказать, что сия pettinatura alla moda[25] принята сейчас во всех Европах в память о голове невинноубиенной храцузской царицы Марьи-Туанетты…

– Странно, – произнесла Елена Матвеевна. – Ведь отрубали головы, а не волосы.

– Смею вас заверить, illustrissima signora[26], что перед esecuzione mediante scommetto la testa[27] волосы надлежит остричь, дабы они своей conctitenzione[28] не смогли помешать la spada della giustizia[29].

– Эге, брат Петруччо, – изумилась Ганна, – а ты случаем не из-под Полтавы ли будешь?

– Точно так, ma bellissima signora[30]. Выписан из terra natale[31] в нежном возрасте ради обучения ars barbiere е parrucchiere[32]? То бишь мужеской и женской куафюры. – Парикмахер отвесил ей низкий поклон.

– Хотя, осмелюсь заметить, мой кузен вряд ли одобрит этот фасон, – задумчиво сказала Ганна, собрав обеими руками волосы на затылке и придирчиво взглянув на себя в зеркало. – Он весьма настойчиво предлагал мне сохранить волосы в неприкосновенности.

– А вот в таких вопросах мнение мужчин мы просто обязаны пропускать мимо ушей, – твердо заявила Елена Матвеевна. – Где бы нам лучше сделать прическу без особой суеты?

Было ясно, что ей не хотелось покидать мягкий диван, на котором она уютно примостилась. Поэтому по ее приказу пол накрыли бумагами, поставив в центре стул для Ганны, и Петруччо принялся за работу.

Куафер без умолку трещал языком, перемежая малороссийский говор с итальянским. Выяснилось, что Ринальдо прибыл в Петербург вместе с о своим патроном маркизом де Спировилем, и тут же они прибились к хлебосольному столу графа Подколызина. Там они столовались до самой смерти маркиза, наступившей вследствие злоупотребления маркиза чересчур обильной пищей и русской водкой. Ринальдо, уже не молодой, но никогда не бывший самостоятельной личностью, предпочитал не бороться с трудностями жизни, но подчинять себе лишь стихию волос, коей он был полновластный повелитель, а потому поспешил предложить графу свое мастерство в обмен на кров и стол. Убедившись в том, что вся женская половина его фамилии пришла в восторг от мастерства и прикинув все выгоды от этой экономии, граф охотно взял его себе на службу, и даже приставил к нему мальчика, который за долгие годы обучения стал ему родней родного сына.

Со своего удобного ложа Елена Матвеевна наблюдала, как с летающих ножниц спадали черные локоны. Один опустился у столика, затерявшись под ножкой, в то время как Петруччо собрал остальные. Он был знаком с мастером, изготовлявшим прекрасные парики, и тот, наверняка, неплохо бы заплатил за такой материал. Затем Параша вымыла Ганне голову, а Петруччо, орудуя щеткой, как истинный волшебник, уложил короткие локоны.

– Я чувствую необычайную легкость! – воскликнула Ганна. – Как хорошо, что на время можно забыть обо всех этих шпильках. К концу дня у меня от них постоянно начинается мигрень. Тебе нравится, хресна?

– Честно говоря, я боялась, что victime будет смотреться несовременно, ведь эта прическа считалась популярной лет двадцать назад. Недаром говорят, что новое – хорошо забытое старое. Интересно, смогла бы я выйти в шляпе, купленной в восемнадцатом столетии?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Траверсе Жан-Франсуа (Иван Иванович), маркиз де Траверсе (Prévost de Sausac, marquis de Traversay) (1754–1830) выехал в Россию во время революции; был морским министром (1811–1828) и членом государственного совета.

Инсуррекция (лат.) – вооруженное восстание подданных против своего правительства, направленное к ниспровержению существующего государственного порядка.

Trontor (румынск.) – бездельник.

Черт побери! (румынск.).

Доложите обо мне, пожалуйста (франц).

А впрочем, ладно! (румынск).

Вершок – 4,45 см.

Ваша прислуга придурковата (польск.).