Мэри Бэлоу - Певцы Гимнов с Бонд-Стрит

Еще джентльмен сказал, что нет, другого вызова на "бис" не будет. Нужно было дать голосу Мэттью отдохнуть.

А потом Мэтт снова сидел рядом с ними и прижимался к маме, спрятав лицо в ее одежде. Коснувшись его руки, Кэти почувствовала, что теперь, когда все закончилось, она была холодной и дрожала.

Джентльмен понял, что Мэттью не может больше петь. Он сказал, что им нужно гордиться. И ею тоже. Он действительно был как настоящий папа. Он гордился ими, хотя она не сделала ничего, чем кто-нибудь мог действительно гордиться. Еще он им улыбался, был к ним добр и сделал так, чтобы леди дала им к чаю пирожные с самым большим количеством крема, что ей доводилось пробовать. Кэти съела два. И прежде чем отправиться к Мэтту и после того, как он опустил ее на мамины колени, джентльмен посмотрел маме в глаза и дотронулся до ее руки. Мама нравилась ему, а он определенно нравился маме. Как он мог ей не нравиться? Скоро Рождество. Не завтра. Когда Кэти спросила у мамы ранее, та сказала, что нужно еще два раза ночью поспать. И тогда у нее действительно появится новый папа. Она это просто знала и больше не собиралась из-за этого переживать. Она зевнула и опустила голову на материнскую грудь. Кто-то играл на скрипке.

Задолго до окончания концерта лорд Хит предложил миссис Бэрлинтон, чтобы его экономка увела детей в выделенную им гостевую комнату и уложила спать, прежде чем придет время везти их домой. Малышка быстро уснула у материнской груди, ее щечки раскраснелись, а ротик приоткрылся. Мэттью явно был измотан физически и эмоционально. Он взял мальчика на руки, а она осторожно, чтобы не разбудить ребенка, поднялась со стула.

Концерт продолжался и подошел к своему грандиозному завершению – выступлению исполнителей святочных гимнов. Вопреки его опасениям, они были не так уж и ужасны. Все были одеты в свои лучшие одежды и держали в руках ноты, кроме тех двоих, что должны были высоко держать зажженные фонари. У лорда Хита хватило ума сделать знак слугам, и в комнате погасили все свечи, чтобы создать нужную обстановку и отвлечь внимание слушающих от несовершенства исполнения.

Но дрожащий голос мисс Кемп звучал почти музыкально, а мистер Фозергилл пел... просто искренне. Остальные делали свое дело, воспевая это веселое и священное время года. А слушатели, удовлетворенные и расслабленные вечером исключительной музыки, запели вместе с хором после первого же гимна и позднее заявили, что идея нанять исполнителей святочных гимнов была просто гениальной со стороны его светлости. Теперь они все полностью настроились через два дня праздновать Рождество.

Сразу после концерта в столовой подали напитки и закуски, и гости группами распределились по музыкальной комнате, гостиной и столовой. Это праздничное мероприятие было намного веселее его обычных концертов. Дело было даже не в приглашении исполнителей гимнов, подумал он, а в том, что концерт проходил так близко к Рождеству. Ему следует делать так каждый год.

– Милорд? – Перед ним стояла миссис Берлинтон. Его раздражало, что обязанности хозяина не давали ему подойти к ней с самого окончания концерта. Крофтон, чертов повеса, беседовал с ней целых пятнадцать минут. – Пожалуйста, прикажите подать экипаж, и мы уедем. Мне хочется уложить детей в их собственные кровати.

Развернувшись, он вместе с ней вышел из комнаты и взял подсвечник в холле. Послав в каретный сарай записку со слугой, он начал подниматься вместе с миссис Берлинтон по лестнице. Больше сказать было нечего. Он не мог продолжать хвалить ее сына и не собирался повторять свое предложение поговорить с ее деверем. Хотя кто-то обязательно должен был что-нибудь сделать для мальчика.

Он подумал, что никогда ее больше не увидит. Не будет повода. Было ли это для него важно? Похоже, не было ни жениха, ни пользующегося благосклонностью поклонника, ждущего своего выхода на сцену, но это ничего не меняло. Она была добродетельной женщиной. А он был... Пожалуй, в некоторой степени это слово подходило: он был повесой. У него, безусловно, не было честных намерений, когда дело касалось женщин.

Он решил, что завтра проведет всю вторую половину дня с Люси, а возможно, и всю ночь. Он с головой погрузится в оргию чувственных удовольствий и останется на весь рождественский день. К черту идею провести полдня в тишине библиотеки. Будуар был более подходящим местом, чтобы забыться. Он позабудет о добродетельных вдовах, их чрезвычайно талантливых сыновьях... и их необычайно очаровательных дочерях.

Они шли в тишине вверх по лестнице и по темному, пустынному коридору к комнате, где спали дети. Неподалеку от их двери стоял небольшой столик. Лорд Хит остановился, подошел к нему и поставил на него подсвечник. Она тоже остановилась.

Она молча смотрела на него, но в ее глазах ничего нельзя было прочесть. В мерцающем свете свечи ее кожа казалась фарфоровой, а глаза – большими и полными тайн. В ее темных волосах запутались рыжие всполохи. Светлое платье имело скромный вырез, но не скрывало ни ее великолепной груди, ни тени в ложбинке.

Он подумал, что она наверняка знала, к чему все идет, однако, она е сопротивлялась. Он положил ладони ей на талию и притянул к себе.

Ее губы были прохладными, мягкими и дрожащими. Она пахла розами. Ее грудь была крепко прижата к его жилету. Руки лежали на его плечах. Он легонько провел кончиком языка по ее сжатым губам. Когда ее рот приоткрылся, он скользнул языком в его глубину, ощутив ее тепло и влагу, погрузившись в самое ее естество.

Ее груди были полными и по-девичьи крепкими. Он ласкал их руками, затем сдвинул вниз тонкую ткань платья и погладил ее обнажившиеся соски подушечками больших пальцев. Проведя ладонями по ее спине и обхватив ими упругие ягодицы, он крепче привлек ее к себе, прижав к своему болезненно возбужденному естеству. Молодая женщина обнимала его за плечи и издавала тихие горловые звуки.

Кто-нибудь в любой момент мог подняться наверх.

– Останьтесь со мной, – прошептал он ей в губы. – Дети будут спать. – И к черту гостей, находящихся внизу.

– Отправиться с вами в постель? – спросила она, открывая глаза. – Вы это имеете в виду?

– Будет хорошо, – пообещал он ей. – Поверьте мне, нам будет очень хорошо.

– Я верю вам. – Ее взгляд стал более осмысленным. – Мой ответ "нет", милорд. Прошу вас, отведите меня к детям.

Он еще какое-то время удерживал ее подле себя, закрыв глаза и откинув голову назад. Затем он дважды сглотнул и отпустил ее, снова взяв в руку подсвечник.

– Почему нет? – спросил он. Глупый вопрос. Он отлично знал причину ее отказа.

– Должно быть нечто большее, – ответила она, – чем простое физическое влечение.