Евгения Марлитт - Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)

– Да, он подал в отставку, – сказал гусар, – и собирается сам управлять своими имениями.

– Что ты знаешь еще, Лоло? – спросила графиня Паузевитц у дочери.

– О, она получила так много бриллиантов, – поспешно ответила та. – Старая герцогиня ухаживала за ней, как за дочерью, целовала и ласкала ее.

– Ах, прелестно!

– Когда будет свадьба?

– Они, вероятно, проведут зиму в резиденции.

Дальше разговор продолжался в том же духе. В глубине души каждый считал Клодину недостойной такого счастья, но никто не посмел отозваться непочтительно о невесте барона Герольда фон Нейгауза. Теперь настроение общества совершенно изменилось и дамы единодушно постановили послать молодой невесте корзину цветов в знак благодарности за спасение жизни всеми любимой герцогини.

Тем временем нейгаузский экипаж подъехал к Совиному дому. Сад и дом были залиты мягким вечерним светом. Прекрасное лицо Клодины вдруг выразило болезненный испуг – старая дверь была украшена гирляндой из листьев и цветов!

– Лотарь, – прошептала она и, выходя, коснулась его руки. – Я прошу, нет, я требую от вас: вернитесь домой с Беатой, я сама подготовлю Иоахима. Я сообщу, когда захочу видеть вас. Здесь я не могу разыгрывать спектакль, это выше моих сил.

Он, видимо, боролся с какой-то мыслью, но взгляд полных отчаяния голубых глаз заставил его отступить – должно быть, она еще плохо себя чувствовала. Он не возразил, только обернулся и попросил Беату остаться в экипаже, потом проводил невесту до ворот, где их встретила маленькая Эльза, и, вопреки ее желанию, поцеловал ей руку.

– Когда вы желаете поехать в Альтенштейн? Сегодня вечером позволите мне проводить вас? – спросил Лотарь.

Клодина остановилась в калитке и кивнула на прощание Беате. В своем волнении она чуть не забыла о подруге, но та ничего не замечала: она смотрела на окно башни.

– Благодарю вас, Лотарь, – тихо, но решительно сказала Клодина. – Я не вернусь в Альтенштейн, а останусь здесь и извещу об этом герцогиню. Вы не верите? – она устало улыбнулась. – Уверяю вас, у меня действительно нет сил для этой игры. Я пыталась сегодня исполнять свою роль, не правда ли? Пожалейте меня!

Она наклонила голову и вошла в дом. Ее встретила фрейлейн Линденмейер. Старушка чуть не споткнулась о порог в радостной спешке. Она была в своем торжественном наряде – чепце с красными лентами.

– Ах, барышня, какое счастье! – воскликнула она, обнимая Клодину и плача от радости. – О, мы знаем уже, знаем! Как вы думаете, от кого? Здесь была внучка старого Гейнемана и рассказала нам все. Но почему жених не с вами?

Клодина должна была принять ее поцелуи и объятия, рукопожатие Гейнемана, поздравления и пожелания Иды, и наконец, совершенно оглушенная, она взошла по лестнице. Иоахим поднял голову от тетради, когда она вошла. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к действительности. Потом он вскочил, быстро подошел к Клодине.

– Моя маленькая отважная сестра – невеста! Посмотри на меня, дорогая, – попросил он.

Но ресницы ее не поднялись, и из-под них покатились слезы.

– Ах, Иоахим, Иоахим, – тихо произнесла она с рыданием в голосе. Он погладил ее шелковистые волосы.

– Не плачь, – серьезно сказал он, – расскажи лучше, что они сделали там тебе?

И тут разразилась буря отчаяния. Клодина не щадила себя, она не смягчила, не скрыла ничего из того унижения, которому подверглась и перед которым гордость ее изнемогала в бессилии.

– И самое ужасное то, Иоахим, – рыдала она, – что я его люблю, люблю так сильно, как только может любить женщина, люблю уже много лет. Когда он венчался с принцессой Екатериной, я думала, что не смогу более жить. А теперь судьба, словно насмехаясь, бросила мне желанное счастье и сказала: «Бери, но осторожнее! Оно только покрыто позолотой, но неверно! Вот тебе то, о чем ты молила». Верь мне, Иоахим, он берет меня, как взял наше серебро на аукционе, за какую бы то ни было цену, потому что готов скорее умереть, чем потерпеть малейшее пятнышко на имени Герольдов. Он сделал мне предложение во имя родовой чести, только поэтому!

Клодина обессиленно умолкла, но горькие рыдания продолжались еще долго. Иоахим не отвечал, он держал руку на ее светлых волосах и наконец мягко сказал:

– А если он все-таки любит тебя?

Клодина встала.

– О боже мой! – На ее заплаканном лице выразилось нечто вроде сочувствия к доверчивому брату. – Нет, наивный, добрый ты человек, он не любит меня!

– А если все-таки? Он не из тех, кто может выражать притворные чувства. Ты знаешь, что он скорее откусил бы себе язык, чем произнес неправдивое слово. Он всегда был таким, Клодина.

– Слава богу, да! – страстно сказала она и выпрямилась. – Он и не решился на это! Ты думаешь, Лотарь сделал мне предложение, притворяясь влюбленным? О нет! Он не лжет. Когда я предложила играть комедию, ему не пришло в голову сказать, что он будет огорчен, если мы расстанемся. Нет, он честен, оскорбительно честен! – Клодина вдруг сдержала себя. – Ах ты, бедный! – Голос ее прозвучал особенно мягко. – Я мешаю твоей работе своими дурными известиями и глупыми домыслами. Потерпи, Иоахим. Я успокоюсь и опять буду хозяйкой и твоей подругой. Ах, если бы я никогда не выезжала отсюда! Но я справлюсь со всем, Иоахим.

Клодина поцеловала брата, пошла к себе и заперла за собой дверь. Спокойствие уютной девичьей комнаты подействовало на ее измученную душу, как свежая, живительная вода на страдающего от жажды путника. Она подходила к каждой вещи, как бы здороваясь с ней, и наконец остановилась перед портретом бабушки.

– Ты была такой умной женщиной, – прошептала она, – и какая у тебя глупая внучка! Она платит за слишком поздно обретенную рассудительность своим счастьем!

Потом молодая девушка устало сняла кружевное платье, надела простое серое, села у окна и стала вглядываться в наступающие сумерки.

Тем временем внизу огорченная маленькая Эльза подошла к красиво сервированному фрейлейн Линденмейер столу. Стулья для жениха и невесты были украшены гирляндами. А какой прекрасный пирог испекла Ида! Малютка нарядила свою толстую восковую куклу в голубое платье. Но где были все? Эльза побежала в комнату фрейлейн Линденмейер.

– Когда же наконец свадьба? – нетерпеливо спросила она старушку. Девочка думала, что праздничные приготовления – это уже свадьба.

– Ах, милочка, – вздохнула фрейлейн и, посмотрев на Иду, добавила словами Шиллера: – «Кто знает, что сокрыто во мгле времени!»

Цитата совсем не походила на то, что добрая душа собиралась сказать на праздничном обеде: «Там, где суровое сочетается с нежным…» Что же это за жених и невеста, если они даже в первый день после помолвки не остались вместе? Может быть, это новая мода? В ее время все происходило совершенно иначе: тогда помолвленные не могли расстаться и сидели рядом, глядя друг другу в глаза. Старушка вздохнула.