Бертрис Смолл - Рабыня страсти

Карим-аль-Малика расхохотался. Он положительно был заинтригован. Неужели у его невесты патологическая стыдливость?

— Да неужели Ома ровным счетом ничего о ней не сказала? Ну хоть что-нибудь…

— Ома говорит, что княгиня обворожительна и очаровательна, мой господин, — сухо ответствовал Аллаэддин-бен-Омар. — Ничего более…

— Хм-м-м-м-м-м… — Да, женщина эта вряд ли похожа на Хатибу… Ома не из тех, кто увиливает от прямого ответа или же лжет, чтобы доставить кому-нибудь удовольствие. Ежели Ома сказала, что невеста обворожительна и очаровательна, то можно не сомневаться, что так оно и есть… — Карим вынужден был признать, что любопытство его разгоралось. Но тем не менее это отнюдь не значило, что он влюбился в эту таинственную женщину — нет, он не сможет любить ее, как не сумел полюбить в свое время и Хатибу. Он любит одну лишь Зейнаб — и так будет всегда. Вечно. Но эта девушка как-никак его жена! А он был не из тех мужчин, которые способны обречь женщину на несчастье. Что ж, если калиф хочет, чтобы эта женщина рожала от него детей, — да будет так! Если не дано ему полюбить ее, по крайней мере, может быть, со временем он к ней привяжется. Девушка не повинна в том, что так сложилось…

Ома поспешила к подруге сразу, как только Аллаэддин ускакал.

— Аллаэддин полетел в горы разыскивать Карима, — сказала она Зейнаб. — Я приказала выставить наблюдателя у городских ворот. Он тотчас же явится во дворец и сообщит тебе, — когда увидит, что они возвращаются.

— Нынче вечером их не жди, — с уверенностью сказала Зейнаб. — Карим не захочет обнаруживать столь явной заинтересованности. Он предпочтет, чтобы его «невеста» лишний раз убедилась в том, кто здесь господин. А вот завтра он явится: слова визиря возбудили его любопытство. — Она весело хихикнула.

— Никогда не видела тебя такой счастливой, — сказала Ома. — Ну.., с того самого благословенного времени, когда твой возлюбленный наставник обучал тебя искусству любви, моя Рабыня Страсти!

— С тех пор я ни разу и не была счастлива, — последовал откровенный ответ.

Следующим утром Наджа явился к Мустафе:

— Княгиня полагает, что князь вернется нынче. Она хочет через тебя просить князя, чтобы тот снизошел к ее невинной причуде: не появляться в ее покоях, покуда не взойдет луна над садами. — Наджа поклонился.

— Я попрошу князя оказать ей эту милость, Наджа. Она несомненно весьма романтичная юная особа, — отвечал Мустафа с улыбкой. — Это предвещает молодым счастье в браке.

Зейнаб провела этот день в обществе троих слуг, совершая все приготовления к визиту Карима. Она вымыла и надушила свои длинные золотые косы. Потом тщательно обследовала все свое тело в поисках лишней растительности и безжалостно истребила все до волоска. Ногти на ее руках и ногах были коротко подстрижены и аккуратнейшим образом подпилены. Спальня Зейнаб также была особым образом приготовлена, а на восьмиугольном столике у постели стоял графин со сладким вином и ее неизменная золотая корзиночка.

В полдень она впервые присела поесть — и тут услыхала через дверь, как наблюдатель, выставленный у ворот Омой, объявил Надже, что князь в сопровождении визиря только что въехал в город через западные ворота.

Зейнаб быстро закончила трапезу и в последний раз выкупалась. Раби щедро умастила и растерла тело госпожи благовонными маслами с запахом миндаля. А тем временем уже темнело. Ведь зима была не за горами, и дни становились все короче. В дневной комнате Зейнаб были зажжены два светильника. Мустафа уже явился и сообщил Надже, что его господин во дворце и согласен удовлетворить странную просьбу новобрачной.

— Разбуди меня, как только луна взойдет над садом, — велела Зейнаб Раби и отпустила слуг. Потом легла и сладко задремала, покуда служанка не тронула ее за плечо, тихонько шепча:

— Пора, госпожа моя… Раби выскользнула из покоев госпожи и затворилась у себя в спальне. Зейнаб встала, потянулась и подошла к окошку — полная луна уже поднималась из-за темных древесных кущей. Чуткое ухо ее уловило шаги, а затем скрип двери.

Она заняла заранее избранную позицию.

Карим вошел в покои своей невесты. Слуг его нигде не было видно, а комната была освещена так, что полоска света вела прямо в двери опочивальни. Он улыбнулся Это был красивый и изящный жест. Нет, его новая жена положительно умница, а вовсе не стеснительная дикарка — что он понял тотчас же, как вошел, и еще сильней заинтересовался дальнейшим развитием событий… Похоже, с нею не будет скучно.

Пройдя по освещенной дорожке, он взялся за ручку двери, повернул ее и ступил в темную спальню. Здесь огни не были зажжены — лишь из окошка лился таинственный лунный свет. Ноздри его уловили запах роз — удивленный, он понял, что весь пол щедро усыпан розовыми лепестками. Когда он наступил на них, запах стал сильнее. Он улыбнулся. Да, ему прислали явно не робкую и беспомощную девственницу… Умница Хасдай! Он избрал ему в жены женщину. И женщину опытную.

Вдруг кто-то подошел к нему сзади — две тонкие и гибкие руки обвили его.

— Добро пожаловать домой, мой господин! — дремотный страстный шепот завораживал, обволакивал… Тонкие пальчики умело расстегнули его кафтан, стянули его через голову и уронили ненужный комок ткани на пол. — Не оборачивайся, мой господин, — вновь послышался таинственный грудной голос. Теплое дыхание согрело его шею, по спине Карима побежали мурашки. — Еще не пора… Умоляю…

Он ощутил, как нагое теплое тело прильнуло к нему, а маленькие ручки ласкают его тело нежными чувственными движениями. Пышная грудь, округлый живот, упругие бедра — он безошибочно угадывал все это… А когда нежные губы коснулись его шеи, он вздрогнул от наслаждения — собственные ощущения потрясли его. Этого он никак не ожидал! Ее смелые и чувственные касания воспламеняли его кровь…

— Ты совсем не то, чего я ожидал… — сказал он сдержанно. Женщина рассмеялась грудным хрипловатым смехом. — Уверен был, что мне пришлют миленькую юную деву для продолжения рода, но ты отнюдь не такова… Кто же ты и как твое имя? — Он попытался обернуться.

— Еще рано, мой господин, — послышался еще более таинственный шепот. Зейнаб забавляли прикосновения к его мужскому естеству, уже напряженному и твердому как сталь. Да. Ома ничуть не преувеличила. Карим оградил себя от всех плотских наслаждений — это было очевидно. Она понимала также, что в таком состоянии ей не удастся долее удерживать его от решительных действий.

— Идем… — шепнула она, беря его за руку и ведя к постели, следя при этом, чтобы луна светила ей в спину, оставляя в тени лицо. Она властно опрокинула его на постель, а сама легла подле него на бок, не переставая нежно ласкать…