Дженнифер Эшли - Игра в обольщение

— Йен, скажи, Бога ради, что я должен был сделать сегодня днем вместе с Дэниелом? — обратился к нему Кэмерон.

Йен посмотрел в ту сторону, куда убежал Дэниел. Он никогда не станет говорить Кэмерону, как это делают другие, успокаивающие фразы типа: «Он восхищается тобой, Кэмерон; он просто старается порадовать тебя». Йен принимал вещи такими, какие они есть, и признавал только правду. Он знал: как сын разочарован в отце, так и отец разочарован в сыне.

— Объехать с ним границы твоих владений.

— Проклятие! — Дэниел обожает объезжать по периметру земли Маккензи, от густых лесов до скалистых ущелий. Кэмерон вечно занят лошадьми, но он обещал сыну, что они сделают это сегодня. — Прими мой совет, Йен. Не считай меня примером отцовства. Смотри, что я делаю, и делай наоборот.

Кэмерон понимал, что его лишенный фантазии младший брат уже не слышит его. Йен смотрел на Бет, лицо которой освещали вспышки фейерверка.

— Йен, ты помнишь, что было в том письме, которое я показал тебе сегодня утром?

Не отрывая глаз от Бет, Йен на одном дыхании стал пересказывать содержание письма, быстрым монотонным голосом повторяя пышные фразы.

— Отлично, — поднял руку Кэмерон. — Достаточно. Спасибо.

Йен замолчал, как будто его заткнули пробкой. Кэмерон знал, что Йен не обратил никакого внимания на то, о чем говорится в письме, но мог в точности повторить все слова. И сможет делать это в течение многих лет.

— Один вопрос. Это миссис Дуглас его писала? — спросил Кэмерон, скорее для себя.

— Не знаю.

— Да-да, тебе это неизвестно. Я просто думаю вслух.

— Миссис Дуглас пишет письма Изабелле. — Йен смерил взглядом Кэмерона и вновь уставился на Бет.

— Да, они давние подруги, но это не имеет никакого отношения к… A-а, понятно! Прости, Йен, до меня не сразу дошло.

Йен промолчал. Кэмерон на секунду тихонько сжал плечо брата, помня, что Йен не любит, чтобы к нему прикасался кто-то, кроме Бет. Или Изабеллы. Только красивые женщины, черт бы его побрал.

— Йен, ты знаешь, почему все считают тебя сумасшедшим?

Йен взглянул на Кэмерона, совершенно не задумываясь о смысле вопроса, — просто он научился смотреть на людей, когда они с ним разговаривают.

— Потому что ты даешь нам ответы, — продолжал Кэмерон, — но при этом пропускаешь все подробности, которые необходимы нам, простым смертным, чтобы постичь твои ответы. Ты хочешь сказать, что мне следует попросить Изабеллу показать одно из писем миссис Дуглас и сравнить почерк. Так?

Йен по-прежнему молчал, как будто забыв, что они вообще разговаривают, он не отводил взгляда от Бет, которая была единственным якорем в этом мире. Кэмерон видел: Йен не смотрит на фейерверк — он смотрит, как его жена наблюдает фейерверк, и воспринимает его красоту через Бет.

Кэмерон отпустил его. Хлопнул еще один фейерверк, обдав теплом лицо Кэмерона. В огнях этого фейерверка он заметил, как миссис Дуглас оставила миссис Ярдли и решительным шагом направилась в парк, в темноту. Гости аплодировали красивому зрелищу, а Кэмерон последовал в темноту за миссис Дуглас.

— Значит, он отдал тебе письмо, да? — Филлида Чейз смотрела на Эйнсли в отблесках далекого фейерверка. Они встретились, как и договаривались, у фонтана в центре парка. Гости все еще толпились на западной стороне парка, наблюдая за пиротехникой, которая взрывалась вдали над лугом.

— Да, лорд Кэмерон вернул мне его, — призналась Эйнсли. — Ты нарочно так передала ему письмо, чтобы я видела? Почему?

— Потому что, — блеснула глазами Филлида, — я хотела, чтобы ты знала: я могу передать письма любому, кто мне понравится, и когда захочу, если ты слишком долго будешь тянуть с деньгами. Ты должна иметь дело со мной, моя дорогая. И больше ни с кем.

— Вы воришка, миссис Чейз, — спокойно сказала Эйнсли. — При необходимости и я буду иметь дело с кем угодно. Я принесла деньги и теперь забираю письмо, как договаривались.

— Не надо было действовать у меня за спиной, миссис Дуглас. Но поскольку вы это сделали, оставшиеся письма будут стоить теперь намного дороже. Тысячу гиней.

— Тысячу гиней? — остолбенела Эйнсли. — Мы договаривались на пятьсот. Мне и так трудно было убедить ее дать мне такую сумму.

— В таком случае ей не следовало писать эти письма. Тысячу гиней к концу недели, или я продам эти письма в газету.

— Едва ли я смогу принести тысячу гиней, — сжала кулаки Эйнсли. — Во всяком случае, не через четыре дня.

— Советую тебе послать телеграмму. Она может себе это позволить, за все свои волнения. Это ее ошибка, не нужно было вести себя так неосмотрительно. Неделя.

— Но почему, скажи, ты это делаешь? — Эйнсли хотелось завизжать. — Ты была фрейлиной королевы, она доверяла тебе. Почему ты ополчилась на нее?

— Я ополчилась на нее? — У Филлиды сверкнули глаза, и Эйнсли впервые увидела на ее лице не холодный расчет, а какую-то другую эмоцию. — Иди и спроси у нее, почему она ополчилась на меня. Я хотела всего лишь немного счастья. Я заслужила его. Она все разрушила, и я никогда не прощу ей этого. Никогда.

В голосе Филлиды звучали неподдельная ярость, гнев и отчаяние, идущие из глубины души. Филлиду уже изгнали из услужения королеве, когда три года назад туда пришла Эйнсли, но она не знала, почему Филлиду прогнали. Правда, ходили какие-то слухи о миссис Чейз, о ее пресловутой погоне за мужчинами младше ее, но королева никогда не говорила о Филлиде и запрещала распространять любые слухи.

— У меня нет тысячи гиней, — заявила Эйнсли. — Есть пятьсот. Возьми, по крайней мере, их.

— Первоначальная цена — дело прошлое. Считай, что вторые пятьсот гиней — плата за то, чтобы я молчала о том, как ты выманила письмо у лорда Кэмерона.

— Я не выманивала у него письмо, — вспыхнула Эйнсли.

— Дорогая моя миссис Дуглас, — на лице Филлиды появилась свирепая улыбка, — лорд Кэмерон не только мужчина и испорченный аристократ, он Маккензи. Он не отдаст тебе письмо просто так, не назначив за него цену. Может, ты еще не заплатила ее. Но заплатишь.

Эйнсли мысленно поблагодарила темноту, потому что покраснела от корней волос до кончиков пальцев. Она вспомнила жар губ Кэмерона, точно такой же жар она ощущала, когда он в лесу касался губами ее груди.

«Прежде чем ты уедешь в конце недели, мы это закончим, — сказал тогда Кэмерон. — Я на это рассчитываю».

— Я не была в его постели, — отрезала Эйнсли. — И не буду.

— Дорогая моя, до чего же ты наивна! Лорд Кэмерон не укладывает своих женщин в постель. Это происходит где-нибудь в другом месте. В экипаже, в беседке или на лужайке перед домом. Но в постели — никогда. Этим он и известен, наш лорд Кэмерон.