Элоиза Джеймс - Снова в дураках

Взрыв удовольствия накрыл ее с головой, и она утонула в нем, ощущая пульсацию даже в кончиках пальцев. Женевьева вскрикнула, спрятав лицо на груди Тобиаса, и позволила блаженству охватить все ее тело, огненные волны наслаждения накатывали снова и снова, прежде чем окончательно затихнуть.

После она даже не открыла глаз, слишком усталая, слишком слабая и слишком горячая. Казалось, он это понимал. Она лежала, чувствуя, как ее волосы прилипли ко лбу, а к глазам подступают слезы. Он поцеловал ее щеку, ее губы, ее шею. Она все еще не открывала глаз. Тогда он начал застегивать ей платье, очень аккуратно и очень ласково.

Несколько секунд спустя Женевьева услышала, что Тобиас открыл занавески. Похоже, дождь почти прекратился, но она не станет... она не может открыть глаза. Это означало бы возврат к действительности, к необходимости принять горькую правду. Она снова обесчещена.

Как после этого она может выйти замуж за Фелтона? Снова обесчещена. Снова. Возможно, она так бы и продолжала лежать на этой потрепанной кушетке, не желая возвращаться к своей разбитой жизни. Но тут вернулся Тобиас и, приподняв ее, прижал к своей груди явно неподобающим образом. Но, будучи и так обесчещенной, ей казалось бессмысленным умолять его об осмотрительности.

Когда он, наконец, заговорил, его голос все еще срывался - последствия испытанной эйфории.

- В следующий раз, Женевьева, нам лучше найти подходящую кровать. На ней мы могли бы заняться любовью медленно, для разнообразия.

Она откинулась назад и не позволила вырваться замечанию, пришедшему на ум. Насколько медленно они могли бы это проделать? До того, как вообще отказаться от каких-либо попыток, Эразмус опускал все те предварительные ласки, что использовал Тобиас, он лишь пытался сразу же взять его... его инструмент и разместить в ней.

Прошло немного времени, и Женевьева наконец почувствовала, что ее сердце с безумного темпа перешло на более медленный. Тобиас кончиком пальца вычерчивал круги на ее плече.

- У меня такое чувство, что ты не занималась любовью с тех самых пор, как мы путешествовали в Гретна-Грин, - сказал он ей.

- На самом деле Эразмус... - начала она, удивившись, что ее голос все еще тонок и едва слышен.

- Он был неспособен?

- Он пробовал. - Женевьева попыталась его оправдать, чувствуя странную обязанность сделать это. Эразмус хоть и был далеко не замечательным мужем, но все же относился к ней по-доброму ровно настолько, насколько понимал, что такое доброта.

- Хм-м! - отозвался Тобиас и подхватил рукой ее ступню. - У тебя прекрасные, тонкие ступни, Женевьева, - констатировал он. - Пальчики английской леди, в этом не может быть сомнений.

- Леди не ведут себя так, как я, - произнесла она, открывая глаза.

- Те, что нашли свое счастье, ведут, - возразил он, и радостное настроение в его голосе бальзамом пролилось на ее раны.

- Как ты можешь что-то утверждать об английских леди? Ты, много лет проживший в Индии.

- Хорошо, пусть так, я ничего не утверждаю, - согласился он. - Ты - первая и единственная леди, которую я любил, Женевьева.

- Тем не менее, полагаю, ты встречался с сотней индийских принцесс. - В "Таймс" она прочла длинный отчет о визите индийского раджи и его изысканной невесты.

- Ты интересуешся, не содержал ли я гарем? - Он начал щекотать ей ноги. Она подвернула пальцы, сопротивляясь.

- И что?

- Нет, - ответил он, затем добавил: - Гаремы существуют в другой части света, Женевьева, никак не в Индии. И все же я встречал нескольких великолепных женщин. Все они были леди, хотя и не родились в Англии.

Женевьеве расхотелось продолжать этот разговор.

- Сколько сейчас времени, как вы думаете?

- Около восьми, - спокойно ответил он.

- Восемь! - Она села прямо. - Фелтон заезжал за мной в шесть!

- Тебя там не было, - заметил Тобиас.

Она дернула свою ногу, пытаясь освободить ее из его руки, но он не отпустил.

- Теперь ты выйдешь за меня, Женевьева.

Возражение уже было готово было сорваться с ее губ, но тут же умерло. Ну конечно, теперь она должна выйти замуж за Тобиаса. Право стать женой Фелтона она потеряла.

Тобиас посмотрел на нее, и его сердце упало. Совершенно очевидно, Женевьева задумалась, а она не должна была бы этого делать.

- Он же на самом деле тебя не хочет, - попытался объяснить Тобиас как можно мягче. - Женевьева, для Фелтона ты - очередное приобретение, а не женщина, которую следует любить.

- Ерунда! - воскликнула она.

И что-то в ее голосе заставило Тобиаса почувствовать панику, а затем возмутиться.

- Он поместил бы тебя на каминную полку, чтобы все восхищались его покупкой, - настаивал он.

- Нет, он не такой, - ответила Женевьева, в ее голосе было столько грусти, что Тобиас еле сдержался, чтобы не встряхнуть ее. Он поставил ее на ноги и, подведя к двери, стал смотреть на площадь. Страх всегда заставлял Тобиаса сердиться.

- Ты знаешь, что бы тебя ожидало, если бы ты вышла замуж за Фелтона? - не оборачиваясь, спросил он. - Ты стала бы точно такой же вещью, какой являлась все те шесть лет, будучи замужем за Малкастером. Собственность старика. Похоже, Малкастер считал тебя следующим из удачных приобретений после фарфоровой пастушки, также и Фелтон - он стал бы сдувать с тебя пыль и уподобил бы изящной статуэтке.

- Фелтон не старик! Как ты смеешь говорить такие вещи?

- Но его действия говорят об обратном, - проворчал Тобиас. - Он выглядит, по крайней мере, лет на сорок.

- Ему ровно тридцать два, - сообщила Женевьева.

Тобиас обернулся и, прислонясь к дверному проему, наблюдал за безуспешными попытками Женевьевы справиться со своими восхитительными локонами, разметавшимися в полном беспорядке и никак не желавшими укладываться в аккуратный узел на затылке.

- Должна же быть какая-то причина, заставляющая его так усердно прилизывать свои волосы, - злорадно заметил Тобиас. - Похоже, он скрывает лысеющий затылок.

- Да, ты ревнуешь! - воскликнула Женевьева, бросив на него сердитый взгляд.

- Только не к нему, - парировал Тобиас. - Если ты помнишь, я тебя поимел.

- Ты невероятно грубый... пошлый мерзавец! - истерично взвизгнула Женевьева, внезапно бросаясь к нему и с силой ударяя кулаком в грудь.

Тобиас наблюдал, как Женевьева продолжает колотить его, а ее волосы, выбившиеся из узла, свободным потоком струятся по плечам, и понял, что она - вечный источник его желания, которому не суждено иссякнуть.

- Женевьева, - сказал он, хватая ее за руки, чтобы ей пришлось его выслушать. Она продолжала извиваться, пытаясь вырваться, в ее глазах блестели слезы. - Прости меня.