Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова

Княжеский любимец, Хроссбьорн, как называл его за аспидный цвет и внушающие уважение размеры хозяин, уже никогда не поднялся бы на ретивые ноги и не пролетел с седоком по лесам Псковщины: хрупкие, отдавшие дорогую цену за свою молниеносность конечности коня не выдержали нагрузки, когда жеребец оступился на влажной и скользкой почве, и сломались, а следом за этим он свалился набок и из-за обрушившегося на ребра веса повредил и их. Тяжёлый клинок, который отсёк несчастному голову, лишь подарил рысаку быстрое и безболезненное избавление от страданий.

— Не мог князь оставить своего скакуна погибать одного… — проговорил басом высокий и статный мужчина лет пятидесяти со светло-русой бородой, припорошенной кое-где снегом седины, а затем коснулся крыла ворона и поднял вверх могучую руку. — Мунин, взвейся над лесом и отыщи государя!

Взгляд холодных глаз проводил вскоре исчезнувшего на горизонте быстрокрылого летуна, а сам Вещий Олег нахмурился и сжал сокрушившие не одну сотню врагов руки в кулаки: разве мог предположить он, что обычная охота в окрестностях Пскова, откуда в Новгород двигалась княжеская малая дружина, приведет к потере Игоря? Правитель киевского престола, азартный и ветреный, всегда отличался своим жгучим норовом, но на сей раз охотничья лихорадка так сильно захлестнула князя, что тот в одиночку отправился за подстреленным волком в самое сердце непроходимого леса. Если конь властителя пострадал из-за вчерашней непогоды, то Игорь не имел возможности уйти далеко на собственных ногах в погоню за зверем, если только… Нет, не станет раненый и обозленный серый бирюк нападать на князя, если хочет сохранить собственную жизнь! Следовательно, ручной ворон найдёт ушедшего недалеко сына Рюрика и приведёт к нему верную дружину во главе с Олегом.

Испуганные и не знающие, как трактовать ранение княжеского коня, дружинники боязливо поднимают очи на своего предводителя, и лишь один из них, низкий ростом, но чрезвычайно приземистый и широкий в плечах, делает шаг вперед и робким, неестественно дрожащим для взрослого мужа и опытного воина голосом спрашивает:

— Мы можем разделиться и прочесать окрестные места ещё раз, а то смеркается, ночь в этих краях наступает быстро и неожиданно. Ежели подстреленный волк не изгой, рыскает поблизости в чащобе целая стая…

— Опасно в такое время в одиночку бродить, да и коням тёмный лес — не чистое поле, — Олег помотал головой и прищурился, всматриваясь в то пространство меж чернеющих стволов деревьев, где должен был пролегать горизонт, а на спокойном и испещрённом морщинами лице его отразилось по-отечески сухое, но от этого не менее искреннее беспокойство. — Бранимир, ты труби в своей рог: это и окаянное зверье разгонит, и даст князю знать, где мы стоянку устроили. Придётся ночевать здесь. Лют, Сверр и Ари — пешими вместе обойдите лес до речного берега и обыщите каждый куст, каждую яругу, ничего не упустите! А на остальное — зоркий глаз ворона да воля Перунова.

Не смея перечить вожаку, троица из вошедших в лепшую дружину какую-то пару лет тому назад молодцев освободила из ножен клинки и исчезла в теряющих краски из-за приближения сумерек уголках леса. Пусть за плечами каждого из них не было долгих десятилетий военных кампаний и сотен положенных вражеских голов, в недавнем походе против поднявших восстание древлян они проявили себя как бравые и умелые воины. Мал, у которого и молоко на губах не успело обсохнуть, едва вступив на престол осмелился нарушить заведённые его отцом договорённости, вот только звяканье оружия дружинников оказалось более весомым аргументом, чем амбиции наследника древлянских земель. В травне дружина перешла через давно освободившийся ото льдов Днепр с богатой данью и вернулась в столицу под восторженный гвалт горожан, оставив на противоположном берегу обязавшегося соблюдать порядки полюдья нового хозяина Искоростеня. Значит, и с поисками они, вестимо, управятся.

Низкие звуки охотничьего рога эхом пронеслись по тёмному морю ельника, а вместе с ними на старого воина нахлынули и воспоминания. С малых лет вся жизнь, что он помнил, протекла в непрекращающихся военных походах и рейдах, чьей целью были богатства, слава и власть. От первых не всегда удачных бросков на территорию финских рыбаков до склонения к подчинению древних Смоленска и Ростова, от первых лучей восходящего солнца и до момента новолуния, когда в полночь не видно ни зги, верными и никогда не пропадающими товарищами Олега выступали ржание коней, лязг обоюдоострых мечей о кольчугу, свист летящих подобно стаям птиц стрел да вопли слабых, а значит — проигравших. По себе он знал, что единственное, что стояло между человеком и его желаниями — это страх, и долгие годы он слыл бесстрашным и достигал всего, чего так яростно жаждал.

До тех пор, как всё не изменила смерть его старшего брата по духу и оружию. Испустивший на старости лет дух Рюрик пал от оставленной мечом непокорной корелы глубокой раны на ноге, что ровно через два месяца после сражения воспалилась и лишила молодое государство своего основателя, дружину — не знавшего границ амбициям горячо любимого предводителя, народ — кормильца и защитника, а малютку Игоря — отца. Именно тогда родной дядька и стал для наследника опекуном и воспитателем, а в дальних и потаённых уголках чертогов разума доселе храброго регента поселился первый и единственный страх, страх снова потерять члена семьи и не уберечь родного человека от неминуемой гибели.

Темноволосый продолжатель рода Рюрика приносил головную боль и неприятности чуть ли не с младенчества. Сколько раз непоседливого мальчугана прислужники находили в сырых подвалах ладожского дворца или сокровищницах с казной, собранной трудом его великого предка! Как часто он сбегал из-под бдительного глаза наставника Веремуда, подобно векше лазая по деревьям в окружающих садах или с любопытством наблюдая за пристающим к берегам города судам из неизвестных ему пока земель! Так и сейчас, погнавшись за необычайно крупным волком, он не стал слушать ни опасений соратников, ни голоса собственного разума, полностью увлекшись охотничьим азартом.

Неравнодушия к новому и пытливости ума юному князю действительно было не занимать, но вот ни способного заставить замолчать толпу дружинников одного только тяжёлого, исподлобья, взгляда серых глаз отца, ни недюжинной силы удерживающей полупудовую палицу длани дяди, ни поразительной внимательности и мудрости матери в нём, к сожалению Олега, он рассмотреть не мог. Сначала воевода утешал себя тем, что любому семени попервоначалу необходимо вырасти в дерево и