Анн Голон - Анжелика. Королевские празднества

Осторожные исповедник и настоятель посоветовали ему испросить у Неба знамение.

Когда распространились слухи о новой беременности королевы, трепет охватил всю страну. Слишком часто надежда оказывалась обманчивой! Кто знает, сколько продлится эта беременность?

На этот раз брат Фиакр проявил настойчивость.

Королева должна узнать о том, что ему было знамение свыше, о котором он просил в молитвах, следуя совету исповедника.

Однажды, когда августинец горячо молился в келье, он услышал за спиной плач ребенка. Обернувшись, монах увидел Деву Марию, увенчанную тремя золотыми коронами и облаченную в усеянное золотыми звездами голубое одеяние. «Не бойся, сын мой, — произнесла она. — Я — Богоматерь». Тут он рассмотрел ребенка, сидящего у Нее на руках, и упал на колени, приветствуя Иисуса Христа, своего Спасителя. Однако Непорочная Дева сказала: «Это не Мой Сын, но дитя, которого Бог хочет даровать Франции».

Видение длилось около четверти часа, затем Дева Мария исчезла.

Она являлась брату Фиакру еще дважды и в последний раз обратилась к нему с такими словами: «Сын мой, отринь сомнения. Я хочу, чтобы ты сообщил королеве о том, что она должна выполнить три девятидневных молитвенных обета перед ликом Богородицы, который находится в соборе Милосердной Богоматери в Котиньяке». И тут в скромной келье перед его взором развернулась картина всего Прованса и образ статуи, которую там почитали и которая напоминала ту, что предстала перед ним, но была «чуть более печальной». Видение длилось ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы рассмотреть все детали.

Наконец, капеллан больницы Отель-Дьё[13], месье Бернар, сообщил королеве о видениях брата Фиакра. 20 января 1638 года он написал ей длинное письмо, в котором поведал о божественном знамении: «Ликование всей Франции по поводу счастливой новости о Вашей беременности побуждает меня написать Вам эти строки…»

Отныне каждый стремился увидеть брата Фиакра, чтобы укрепить свою веру в то, что королева благополучно разрешится от бремени.

Вскоре его призвали в Лувр.

Беременная королева, исполненная радости и надежды, внимала убедительным речам босоногого Малого отца и отвечала ему на латыни:

— Вы не первый, кто предсказывает мне милость Божью, но вы первый, кто заставил меня поверить в нее.

Озарившая ее вера перешла в животворящую радость, а затем — в невыносимые девять месяцев ожидания и страха за маленькое хрупкое существо. Мучили ее мысли и о поле ребенка. Но теперь все тревоги рассеялись. Дитя, несомненно, родится живым, и это будет мальчик.

Сам король Людовик XIII отринул сомнения и выказал радость и веру в божественное предзнаменование, приказав «с особым усердием» начать строительство дворца для будущего дофина. Кроме того, он подарил собору Парижской Богоматери алтарь из позолоченного серебра, чтобы монахи спели перед ним «Те Deum»[14] в день рождения наследника.

6 февраля 1638 года королеве «со всей подобающей набожностью» преподнесли пояс — святыню, хранившуюся в соборе Богоматери Пюи-ан-Анжу-пре-де-Сомюр, храме несколько менее известном, чем собор Пюи-ан-Веле. Но ценность реликвии была бесспорна — пояс Девы Марии, который надела королева, спасал от преждевременных родов.

7 февраля 1638 года король Людовик XIII вручил брату Фиакру и настоятелю его монастыря, отцу Иоанну Хризостому[15], составленное по всем правилам послание, подписанное самим королем в Сен-Жермен-ан-Лэ и заверенное месье Сюбле[16]. В нем говорилось, что монахам надлежит отправиться в паломничество для исполнения обета, возложенного на королеву Царицей Небесной.

«Увидев, сколь много беременных женщин благополучно разрешилось от бремени, обратившись к Милосердной Богородице, храм которой находится в Провансе, король решил использовать все средства, чтобы милость Пресвятой Девы излилась и на королеву…

Поручено отцу Хризостому, настоятелю монастыря босоногих августинцев в Париже, отправиться в Котиньяк к Милосердной Богоматери вместе с монахом того же ордена братом Фиакром…

И там, перед лицом Всевышнего, вознести девятидневные обеты и молитвы от имени Ее Величества.

И девять дней служить святую мессу, дабы этой жертвой снискать Божественную Благодать и даровать королеве здоровое потомство.

И продолжать молиться о желаемом разрешении ребенком, в коем заключены надежды всей Франции.

Передано отцу Иллариону, наместнику викария вышеозначенного ордена, дабы разрешил указанным брату и отцу отправиться в вышеупомянутое место паломничества.

Следует принять оных монахов, предоставить им кров и все, в чем они будут нуждаться, а всем наместникам и лейтенантам Его Величества в провинциях и городах, через которые будут следовать монахи, обеспечить им свободный и безопасный проход, не чиня ни неудобств, ни затруднений, но всячески содействуя и помогая, если на то будет необходимость.

Составлено в Сен-Жермен-ан-Лэ 7 февраля 1638 года.

И вот оба босоногих Малых отца побрели по пыльным дорогам. До Котиньяка августинцы добрались через три месяца, а значит, в день они проходили не так уж много лье. В пути монахов сильно задерживали те, кто выходил к ним навстречу в надежде послушать знаменитого ясновидца, убеждающего всех в том, что на этот раз беременность королевы завершится благополучно и она родит первенца.

В храме Милосердной Богоматери в Котиньяке брат Фиакр, увидев статую Девы Марии, узнал в ней чудесный образ, явившийся ему в видении.

Смиренные монахи отслужили длинные мессы и выполнили молитвенные обеты от имени Их Величеств — короля и королевы Франции.

5 сентября того же 1638 года за полчаса до полудня в Сен-Жермен-ан-Лэ на свет появился дофин.

Астрологи особо подчеркивали, что он родился под созвездием Девы.

Двадцатью годами позже дофин, уже ставший королем, поднимался на гору к Той, что оказала ему великую честь, явившись в видении и держа его, Людовика, в своих священных руках.

Все сходились во мнении, что никогда еще Богоматерь не удостаивала такой чести ни одно другое паломничество, никакого другого короля.

Воистину, Людовика неспроста называли Дьедонне — Богоданный[17].

Добравшись до вершины, он отстоял в маленькой часовне мессу, отслуженную епископом Фрежюса[18]. Затем, желая оставить память о своем паломничестве, возложил на алтарь голубую орденскую ленту, чтобы ею украсили статую Девы Марии, а также свое кольцо с бриллиантами.