Горький шоколад (СИ) - Воробьёва Татьяна

Обычно ее стройное тело вызывало восхищение. Но в тот вечер Анжелика осознала, что бег времени неумолим. Она утратила не только былую легкость, но и гибкости теперь ей тоже недоставало: она попросту рисковала свернуть себе шею.

Немного подумав, молодая женщина решила позвать Жавотту.

— Жавотта, девочка моя, ты такая тоненькая, маленькая и гибкая, как тростинка. Залезай, пожалуйста, на этот карниз и попытайся добраться вон до той угловой башенки. Только не упади!

— Хорошо, госпожа, — ответила Жавотта, которая для того, чтобы порадовать Анжелику, пролезла бы и в игольное ушко.

Высунувшись из окна, Анжелика с тревогой следила за тем, как девушка идет по водостоку.

— Загляни внутрь башенки. Ты что-нибудь видишь?

— Я вижу что-то темное, какую-то коробку, — тотчас ответила Жавотта.

Анжелика прикрыла глаза. От волнения ей пришлось опереться о подоконник.

— Вот и отлично. Возьми ее и очень осторожно принеси мне.

Когда молодая женщина подошла к двери комнаты, чтобы убедиться, что любопытные или же подосланные Филиппом слуги не шпионят за будущей хозяйкой, она услышала крики детей, доносящиеся снизу.

— Я скоро вернусь, — бросила Анжелика служанке, которая уже вернулась к окну и поставила на подоконник старый ларец.

«Опять Флоримон и Кантор расшумелись, — с досадой подумала она. — Деревенский воздух сделал их слишком непоседливыми». Нельзя допустить, чтобы будущий отчим счел ее детей дурно воспитанными.

Анжелика бросилась вниз, в зал, намереваясь строго призвать шалунов к порядку. Уже у входа она узнала голос Кантора. Мальчик захлебывался испуганным криком, и этому крику вторил злобный лай собак.

В ужасе Анжелика остановилась.

Перед камином, в котором бушевал огонь, прижавшись друг к другу, стояли Флоримон и Кантор, а на них наступали три огромных волкодава, черных, как исчадия ада. Они свирепо лаяли и рвались с кожаных поводков. Концы поводков были в руке маркиза дю Плесси. Тот удерживал собак, но, казалось, забавлялся страхом детей. На плиточном полу в луже крови Анжелика увидела труп Портоса, любимого дога мальчиков — должно быть, преданный пес погиб, пытаясь защитить своих хозяев.

Кантор кричал, и его круглое личико было залито слезами. Но мертвенно-бледный Флоримон проявил небывалое мужество. Он достал свою маленькую шпагу и выставил ее в сторону собак, защищая брата.

Анжелика даже не закричала. Ее непроизвольная реакция оказалась быстрее мысли: схватив тяжелый деревянный табурет, она со всей силы запустила им в собак, которые взвыли от боли и отступили.

Анжелика сразу прижала к себе Флоримона и Кантора. Сыновья судорожно вцепились в мать, а Кантор тут же замолчал.

— Филипп, — срывающимся голосом произнесла Анжелика, — не следует так пугать детей… Они могли упасть в огонь… Посмотрите, Кантор даже обжег себе руку…

Молодой человек перевел на будущую супругу прозрачные, как лед, и такие же холодные глаза.

— Ваши сыновья трусливы, как бабы, — пробормотал он заплетающимся языком.

Его лицо было темнее, чем обычно, он слегка покачивался.

«Да он пьян», — подумала Анжелика. — «Куда запропастилась Барба?!» — осматриваясь вокруг, в поисках няни детей.

Женщины нигде не было видно.

— Идите, — подтолкнула она жавшихся к ней детей к выходу, — найдите Барбу.

Но стоило мальчикам направиться к дверям, как им загородила дорогу высокая темная фигура. Дети, испуганно вскрикнув, отступили назад. По одежде вошедшего можно было судить, что он никто иной, как духовник, но его лицо показалось Анжелике смутно знакомым. Где она его видела? Эмоциональное напряжение не давало сосредоточиться, и Анжелика не могла с уверенностью утверждать, что это не игра ее воображения. Как только священник вошел в зал, по едва уловимому жесту маркиза один из огромных псов улегся около порога комнаты, и стоило детям приблизится к выходу, утробно зарычал.

— Филипп, вы не могли бы приказать собаке отойти от дверей? Дети не могут выйти, — обратилась женщина к маркизу, но тот даже не взглянул в ее сторону, продолжая отпивать небольшими глотками вино из бокала.

— Доброго вечера, отец мой, — поприветствовала священнослужителя растерянная Анжелика, пытаясь за вежливыми фразами скрыть свое волнение.

Тот ничего не ответил, но в его взгляде, устремленном на нее, отчетливо читалась презрение, нимало удивившее молодую женщину. С чего вдруг незнакомому капеллану одаривать ее таким недобрым взглядом? Видимо, действительно воображение расшалилось…

— Ну что ж, начнем с клятвы? — тихо проговорил духовник, вытаскивая из складок сутаны потрепанную Библию.

Анжелика, обняв за плечи сыновей, которые так и не двинулись с места, шагнула навстречу священнику.

— Мадам?! — послышался голос Жавотты, спускавшейся по лестнице. — Вы не сказали, что делать с ларцом.

Анжелика вздрогнула всем телом: «Глупая девчонка, как не вовремя она появилась!». Она перевела взгляд на Филиппа.

Несмотря на нетрезвое состояние, мужчина моментально отреагировал на услышанную фразу:

— Так ларец у вас, мадам, — воскликнул маркиз. — Девчонка, неси его вниз! — крикнул он горничной.

— Нет! — запротестовала Анжелика. — Я поклялась, что отдам вам ларец после венчания! Вам этого мало? — взглянула она на Филиппа.

— Мадам, если я сейчас получу ларец, то сделка аннулируется, — рассмеялся маркиз ей в лицо.

— Вы не можете так поступить! — понимая, что весь ее план вот-вот сорвётся, возмутилась Анжелика.

Она сделала шаг в сторону маркиза, но тут же почувствовала, как чьи-то пальцы обхватили ее руку и потянули назад. Анжелика недоуменно обернулась, встретившись с темно-карими глазами духовника, которые сияли торжеством.

— Что, мадам Моран, неприятно чувствовать себя обманутой? — насмешливо прошептал он, наклоняясь к ней так близко, что женщина почувствовала его дыхание на своей щеке.

— Что?! Что это значит? — Анжелика резко отстранилась и попыталась освободить руку. — Филипп?!

— К вашем услугам, мадам, — шутливо поклонился маркиз. — Эй, девчонка, — снова посмотрел мужчина на лестницу, но служанки там уже не было.

Анжелика надеялась, что Жавотта не просто трусливо сбежала, заметив неладное между господами, а пошла за помощью.

— Сбежала, — процедил Филипп сквозь зубы.

— Ничего, месье, — произнес священник. — Я думаю мадам с удовольствием приведет нас к ларцу. Не правда ли?

— Филипп, мы заключили договор, — обратилась женщина к кузену, игнорируя слова священника. А священник ли это вообще?

Страшная догадка заставила Анжелику вздрогнуть всем телом:

— Так вы не собирались…

— Браво, мадам, неужели вы наконец-то догадались, — зло рассмеялся маркиз. — Думали, что я так просто поддамся на ваш шантаж? Вы меня недооценили, дорогая кузина. Позвольте мне представить вам моего приятеля — шевалье Гордена де Сен-Круа. Он охотно согласился сыграть роль духовника в нашем небольшом домашнем спектакле.

Женщина посмотрела на высокого мужчину, наряженного в сутану монаха, гордо вскинула голову и, призвав на помощь все свое хладнокровие, спокойно произнесла:

— Вы не получите ларец. Если со мной что-то случится, то письмо с моим признанием и рассказом о роли вашей семьи в заговоре против короля попадет в руки полиции.

Маркиз дю Плесси-Бельер побледнел и чуть замешкался, растерянно взглянув на своего сообщника. Сен-Круа был спокоен. Он ухмылялся, словно присутствовал на театральной постановке веселой комедии.

— Письмо — это всего лишь бумага и чернила. Без живого свидетеля и ларца с письмами эти слова не будут стоить ничего, — проговорил мужчина таким нежным и сладким тоном, словно разговаривал с любовницей. — Вы ведь понимаете, что не выйдете отсюда живой? И только от вас зависит, избегут ли этой участи ваши сыновья.

Мальчики все так же стояли возле матери и, казалось, не совсем понимали, что происходит. Флоримон, не разжимая ладони, держался за эфес своей маленькой шпаги, внимательно вглядываясь в побледневшее лицо матери и лица двух угрожающих ей мужчин.