Наина Куманяева - Дерзкая галичанка

Между тем подали сходни. Матрос Януш, который весь рейс от Данцига опекал Ганну и молол языком о своих приключениях, радуясь возможности поговорить по-польски (из всего экипажа, состоявшего из немцев, голландцев и англичан, он был единственным поляком). «Мартын» принадлежал смешанной голландско-британской компании, которая единственная получила возможность от британского флота перевозить пассажиров в Петербург и обратно. Разумеется, цены на билеты тут же взлетели до небес, однако будь они в сто раз выше, и тогда бы были не в состоянии окупить перевозку двадцати пусть и вполне состоятельных пассажиров. Истинный смысл своих рейсов компания не афишировала, но Януш пояснил, что смысл в плавании появлялся, когда одной темной ночью кораблик лег в дрейф берега, и к кораблю поспешили несколько шлюпок, а затем начали сновать от судна к берегу и обратно. Теперь можно было не сомневаться откуда в северной российской столице берется голландский табак, ямайский ром и шелковые и шерстяные ткани.

Ганна с насмешкой посмотрела на русских таможенных офицеров, которые первые прошли по сходням на пакетбот и отправились осматривать трюм. Интересно, им ничего не скажет устойчивый запах табака, который можно было ощущать даже отсюда, с палубы?

Гордость девушки восставала против того, чтобы послать сообщение на Большую Морскую о своем прибытии и еще вдобавок попросить прислать за ней карету. Об этом и думать нечего. Она подозвала носильщика и велела нанять извозчика.

Через несколько минут девушка уже проезжала по улицам северной столицы, показавшимися ей блеклыми и чересчур бедными по сравнению с Прагой и Варшавой. Правда, подъезжая к Невскому, ее впечатление несколько улучшилось. И все-таки, бревенчатый особнячок с псевдодорическими колоннами, но и дощатыми стенами с полуобвалившейся штукатуркой, у входа в который остановился извозчик, был просто жалкой лачугой по сравнению с дворцом ее деда в Галаце.

В салоне Елены Матвеевной слабо отозвался стук дверного молотка.

– Думаю, это Софи, – сказала Елена Матвеевна. – Она часто заезжает после посещения магазинов. Они ожидали объявления дворецкого о прибытии мадам Брундуковой. Но слабый стук повторился вновь.

– Спиридон или заснул или куда-то отлучился, – проворчал Олег.

– Нет, это всё его больной зуб. Он, вероятно, принял слишком много коричного масла. Говорила же я ему, что зуб надо рвать. Веди ее в Золотую комнату, там зажжен камин. А я прикажу заварить свежий чай и встречу Софи у себя.

– Поверьте мне, maman, он последние две недели принимает вовсе не масло…

Олег направился к парадной двери и распахнул ее, к немалому удивлению обнаружив на пороге молодую особу. Он изумленно уставился на незнакомку. Девушка напоминала начинающую актрису в костюме цыганки. Волосы цвета вороньего крыла зачесаны назад под модной шляпкой, из-под полей которой пара темных блестящих глаз, ничуть не смущаясь, рассматривала хозяина дома. Незваная гостья обладала симпатичной мордашкой, а платье ярко-алого цвета производило своим фасоном некое странное впечатление.

– Я хотела бы видеть Елену Матвеевну, – произнесла она и шагнула вперед.

Олег загородил дверной проем. Его мать принимала в этом году излишне много посетителей, стараясь блестяще подготовить выход в свет своей крестницы. Эта же особа выглядела явно как портниха или модистка.

«В ней присутствует определенный шарм, но она не совсем комильфо». – Такова была его окончательная оценка.

– В следующий раз пройдите через заднюю дверь, мадемуазель, – сказал он вслух. – Но раз уж вы здесь, я узнаю, сможет ли Елена Матвеевна уделить вам внимание.

Ганна перешагнула порог, после чего высокомерно взглянула на кузена. Миниатюрист неплохо постарался – точная копия этого надменного лица украшает крышку ее табакерки! Мало того, что ей пришлось самой добираться до этой лачуги через весь город, да еще самой потратиться на извозчика, так теперь еще новое унижение! «Пройдите через заднюю дверь!» Это невозможно вынести. Если он принимает ее за служанку, она отплатит тем же. Ганна молча сняла шляпку и протянула ее Олегу.

– Я – пани Веселовская-Могила, trontor![3] – Елена Матвеевна ожидает меня.

Олег в недоумении уставился на девушку. В ее речи явно присутствовал южно славянский акцент.

– Что? – переспросил он.

– Dute la dracul![4] – воскликнула девушка, всплеснув руками. – Я приехала к вашей господарке! Annoncer à moi, s'il vous plait[5].

– О, Боже! – изумленно произнес Олег. Что это за разговоры на помеси чухонского с французским? Может, кто-то из друзей решил подшутить над ним, подослав дамочку легкого поведения, чтобы вызвать в доме переполох.

– Послушайте, мадемуазель, – сказал он. – Вы бы лучше шли своей дорогой… Как вы сказали – Могила? Что еще за Могила?

– Ну да! Мадемуазель Ганна Константиновна Веселовская-Могила из Бесарабии прибыла по приглашению вашей хозяйки Елена Матвеевна. А, cu toate că, în armonie![6] Я сама все выясню, – нетерпеливо сказала она, и ее каблучки бойко застучали в прихожей.

Олег двинулся следом за ней, так и держа в руках шляпку с длинным черным пером.

Елена Матвеевна, удивленная задержкой сына, уже подошла к дверям своей гостиной. Она видела вторжение дамы в красном, услышала болтовню на иностранном, но явно не французском языке, и взглянула на Олега, ожидая объяснений.

– Полагаю, она имеет какое-то отношение к мадемуазель Ганне, – неуверенно произнес он. – Возможно, компаньонка…

Посетительница с раздражением взглянула на него. Как могло случиться, что он не знал о прибытии ее корабля? Всех остальных пассажиров встретили на берегу.

– Вы ошибаетесь, я – и есть та, которую вы называете мадемуазель Ганна, но просто называю себя немного иначе. Моя фамилия – Веселовская-Могила. Мой пакетбот прибыл несколько часов назад.

– Но откуда?

– Из Данцига.

– Но почему из Данцига?

– А как вы мне прикажете еще ехать из Польши, которая частью французская, частью прусская, а частью вообще ничья? – воскликнула девушка. – Я приехала сюда, потом ждала, ждала, пока, в конце концов, уже не могла ждать. Тогда я наняла извозчика и приехала сюда.

– Вы – дочь моего кузена Константина? – удивлению Елены Матвеевны не было предела; подобное казалось ей совершенно невероятным, если, конечно, Константин не был женат на прекрасной великанше. Ему следовало бы упомянуть об этом.

Как только Ганна повернулась к своей крестной, весь ее гнев моментально растаял при виде теплой приветственной улыбки.

– Ах, si, я – дочь моего папы, а вы – Елена Матвеевна?

– Об этом и спрашивать не стоит, – заверила ее хозяйка дома.

– Ох, хресна мати! – воскликнула Ганна и бросилась в объятья Елена Матвеевна. Она на добрых три вершка[7] возвышалась над своей крестной, что доставляло последней некоторые неудобства. Елена Матвеевна сделала попытку отклониться, но девушка удержала ее, и в тесных объятиях они прошествовали в большую гостиную.

Елена Матвеевна инстинктивно почувствовала, что ее скромный будуар не устроит эту удивительную девушку. Олег следовал за ними, все еще со шляпкой в руках.

– Странно, почему ты называешь меня хресной? Ты же знаешь мое настоящее имя, – произнесла Елена Матвеевна, но не осуждающе, а немного вопросительно.

– Это значит «крестная мать».

– Неужели! Подумать только, много лет я была хресной и не подозревала об этом!

– Столько чувств, что следовало бы выражаться на французском, – улыбнулся Олег. – По-французски это будет…

– Marraine, naturellement, – бросила девушка, искоса взглянув на молодого человека.

Его мать недоумевающе нахмурилась.

– Но тогда это был бы такой приятный южнорусский говор, не так ли, Олег?

– Нет, это был бы Мольер.

– Не обращай на него внимания. Он сам на себя не похож с тех пор, как в «Военном журнале» было опубликовано его письмо насчет порядков во французском флоте, – сказала Елена Матвеевна гостье и повела крестницу в Золотой Салон.

Ганна с интересом созерцала богатство лепных украшений и облетевшую со стен штукатурку, богатые, траченные молью ковры и подходящие им по стилю мраморные камины, в которых не горели дрова, висящие на стенах картины Козлова и Валериани, изящные канделябры, свечи в которых оплыли и не горели, изящные диваны и столики в ампирном стиле и все это производило на нее впечатление, что она попала в семью, которая еще совсем недавно знавала лучшие дни.

– Какой очаровательный дом, хресна. Вам здесь, должно быть, очень уютно, – произнесла она. Затем сняла накидку, с небрежной улыбкой подала ее Олегу и, сказав «спасибо», с легким трепетом разжала пальцы. Олег подхватил накидку и огляделся в поисках Спиридона.