Тесса Дэр - Три ночи с повесой

Но Джулиан сразу сообразил, что убить должны были его. Оставалось лишь выяснить, кто убийца. Поэтому за последние месяцы он не пропустил ни одного боксерского матча — помимо этого исправно посещал все петушиные и собачьи бои, а также травлю медведей в радиусе одного дня пути от Лондона. Если где-то в воздухе чувствовался запах свежей крови, можно было не сомневаться, что Джулиан будет там. Он поклялся, что не успокоится, пока не отыщет тех убийц Лео — если, конечно, до этого им не удастся прикончить его самого.

— Неужели ты действительно считаешь, что если будешь таскаться на все подобные матчи, то это приведет тебя к ним? — продолжала возмущаться Лили. — Вздор! Ты ведь даже не знаешь, как они выглядят! Ты можешь столкнуться с ними нос к носу — и даже не узнаешь об этом!

— Ты не понимаешь. — На самом деле он знал, как выглядят люди, убившие Лео. Лили об этом и не подозревала: Джулиан решил, что так будет лучше для нее. К несчастью, он уже успел понять, что этого мало. Но сдаваться не собирался.

— Да, представь себе, не понимаю! Как не понимаю и многое из того, что ты делал в последние месяцы. Например, как после боксерского матча, который проходил, если не ошибаюсь, в Саутворке, ты вдруг оказался в Мейфэре, в тележке бродячего торговца, поверх груды овощей?

— После боксерского поединка привели быка и стали травить его собаками. К несчастью, зверюга порвал цепь, и толпа запаниковала.

Устало прикрыв глаза, Джулиан потер переносицу и сморщился. При одном воспоминании о том, какой поднялся оглушительный шум, голова едва не треснула от боли. Испуганные вопли людей, оглушительный лай и визг собак, грохот падающих стульев — не помня себя от страха, толпа ринулась к выходу.

— Бык бросился на людей. — В качестве иллюстрации Джулиан с силой стукнул кулаком по ладони. — А я, к несчастью, оказался у него на дороге.

— Ясно. Только не говори, что это произошло в тот самый момент, когда ты пытался совершить нечто героическое, например, броситься между разъяренным быком и каким-нибудь немощным старикашкой, — хмыкнула Лили. Взяв Джулиана за подбородок, она принялась придирчиво разглядывать скулу. Потом осторожно потрогала щеку — должно быть, на этом месте осталась ссадина, решил Джулиан, облизнув потрескавшиеся до крови губы.

Лили нагнулась и потрогала повязку, проверяя, достаточно ли она тугая, потом аккуратно заправила выбившийся наружу край бинта.

В ее прикосновениях было что-то до такой степени интимное, что Джулиана бросило в жар. Он потряс головой и решительно отвел ее руку в сторону.

— Ничего героического, ты угадала. Просто я единственный из всех оказался настолько глуп, чтобы явиться туда в красном.

— Джулиан. — Лили порывисто сжала его руку и в глубине ее глаз что-то блеснуло. — Может, хватит? Тебе еще не надоело изображать из себя мишень?

— Брось, — поморщился Джулиан. — Я легко отделался… ну, если не считать руки. Боль была адская, и я решил отправиться домой, чтобы заняться ею.

— Пешком? Из Саутворка?!

Джулиан невозмутимо пожал здоровым плечом, потом осторожно высвободил руку из ладони Лили.

— Ну, не так уж это и далеко. — «Во всяком случае, не для меня», — подумал Джулиан.

Удалось же ему прошлой ночью дотащиться до площади, где стоял Харклифф-Хаус, с гордостью отметил он про себя. Особняк Лили неизменно был последней остановкой, которой заканчивались ночные вылазки Джулиана. Если свет в спальне Лили не горел, значит, она спит и все в порядке. Убедившись в этом, он с легким сердцем мог тоже позволить себе отдохнуть. Правда, такое бывало нечасто. По большей части в спальне горела свеча, и сердце Джулиана сжималось от жалости и сочувствия — он знал, что Лили опять не спит, оплакивая погибшего брата.

В первые недели после гибели Лео свеча в спальне Лили неизменно горела до самого рассвета. Шли месяцы, и со временем Джулиан все чаще находил окно темным. Мысленно порадовавшись за Лили, Джулиан повернулся, намереваясь отправиться домой. Но в этот момент слабая боль в руке внезапно стала чудовищной.

— Ну… я просто проходил мимо, — туманно объяснил он. — Остановился под фонарем, решил посмотреть, что там с рукой. Оказалось, просто рваная рана. Вот только… кажется, внутри торчал острый кусок стекла. — Джулиан продемонстрировал Лили забинтованную руку. — Я потянул за него, собираясь вытащить, и вдруг из раны неожиданно хлынула кровь. Ее было так много, что я… слегка испугался, а потом…

— А потом ты упал без чувств, — закончила Лили.

— Упал без чувств? — оскорбился Джулиан. — Я?!

— Хлопнулся в обморок.

— Нет! — возмущенно отрезал Джулиан, баюкая забинтованную руку. — Ничего подобного! Джентльмен не может хлопнуться в обморок. Тем более я.

— Чушь! Ты шлепнулся на тротуар и потерял сознание. И валялся там, пока на тебя не наехала тележка торговца овощами. Ты лежал там словно труп, что еще это могло быть, как не обморок?

— Не знаю, — буркнул Джулиан. — Что угодно. Апоплексический удар, например. Или приступ малярии.

«Все, что угодно, только не обморок», — сцепив зубы, мысленно взмолился он. Даже в самом этом слове чувствовалось что-то оскорбительно-дамское.

Лили выразительно хмыкнула.

— Не было у тебя никакого апоплексического удара, — безапелляционно объявила она. — И приступа малярии тоже. Собственно говоря, доктор, когда осматривал тебя, сказал, что если не считать глубокой раны на руке и парочки царапин и ссадин, ты здоров, как бык. И что ты в порядке — во всяком случае, физически. Просто выглядишь крайне изможденным. Кстати, когда ты в последний раз спал всю ночь, как нормальные люди?

— Честно? Ей-богу, не помню.

— Хм… А когда ты в последний раз нормально ел?

— А вот это я как раз отлично помню! — обрадовался Джулиан. — Это было… Точно! Когда мне в «Голове горностая» подали на обед здоровенный стейк!

— И когда это было? Вчера?

Джулиан, слегка опешив, почесал затылок.

— Если честно, я не совсем… — промямлил он.

— Ты упал в обморок, Джулиан, — сурово сказала Лили.

— Ну а если даже и так, то что? — ощетинился Джулиан. — Что ты теперь сделаешь? Возьмешь с меня слово, что я буду всегда носить с собой нюхательные соли? — Он мысленно хмыкнул, представив себя с флакончиком солей в жилетном кармане. Не пройдет и недели, как каждый светский хлыщ поспешит последовать его примеру. Как до него Красавчик Браммел[1], Джулиан давно уже считался признанным законодателем лондонской моды. Его манера одеваться, прическа, даже жесты безжалостно копировались и перенимались впечатлительными молодыми джентльменами, стремившимися поскорее приобрести то, что принято именовать светским лоском. Чего Джулиан, собственно, и добивался.