Адриенна Бассо - Не без греха

Он крепко зажмурился, чтобы не допустить того, что непременно последует. Но картина опять всплыла в памяти. Не менее ужасная, чем в роковой день восемнадцать лет назад.

Себастьян приехал домой на каникулы и был счастлив, что снова в Чезвике, а главное, рядом с матерью. Этот факт он скрывал даже от близких друзей, зная, как безжалостно они станут дразнить его за такую нежную любовь к матери.

Отец Себастьяна умер, когда тот был совсем маленьким, и не оставил у него отчетливых воспоминаний. Тем не менее порой он чувствовал утрату отца, но это быстро проходило благодаря матери.

Она была красивой женщиной, однако вторично замуж не вышла, посвятив себя единственному ребенку и проявляя живой интерес ко всему, что он делал. Она пролила море слез, когда отправила его учиться в Итон. Писала ему каждую неделю и устраивала праздник, когда он приезжал домой на каникулы.

Но в тот его приезд мать выглядела очень изменившейся. Была сдержанной, озабоченной, иногда раздраженной, иногда слезливой без всякого повода. Она едва глядела на сына, не выходила из своих комнат, ела в одиночестве, не решалась удаляться от дома.

Уже не было ни счастливых объятий, ни ласковых прикосновений. Многочисленные попытки Себастьяна вызвать у нее улыбку успеха не принесли. Беспокоясь, что причиной нежелательной перемены были слухи о его далеко не безупречном поведении и весьма посредственных оценках, Себастьян однажды собрал букет полевых цветов, какие мог найти.

Хотя ему потребовался на это целый час, зато результат был впечатляющий. Надеясь, что это поднимет матери настроение и вернет улыбку, которой он так дорожил, Себастьян постучал в дверь ее спальни.

Тишина. Он постучал сильнее — никакого ответа. Ему бы следовало уйти, но характер не позволил так легко сдаться. Толкнув дверь, он вошел в комнату и застыл от ужаса.

Себастьян вздрогнул. На миг он снова почувствовал себя маленьким мальчиком, испуганным, потрясенным своим открытием.

К прочному драпировочному карнизу окон была привязана веревка, с которой свисало неподвижное, безвольное тело женщины. Тело его матери в серебряном вечернем платье.

Себастьян не имел представления, как долго он там стоял. Издал хотя бы звук или хранил молчание. Он ясно помнил, что потом сидел с бабушкой в гостиной. Она с печалью и страхом без конца повторяла ему, что он никому не должен говорить о случившемся. Никто и никогда не должен узнать о самоубийстве его матери.

— Себастьян?

Голос Эммы вернул его из прошлого в настоящее. Подняв глаза, он встретил ее озабоченный взгляд.

— Я в порядке.

Он кивнул, убеждая себя, что это правда, и отвел взгляд. У Эммы глаз художника, способный увидеть сущность человека, и ему не хотелось, чтобы ее омрачила тьма, заполнившая его душу.

Себастьян пристально смотрел на дорогу. Кажется, там его экипаж? Он буквально потащил Эмму с кладбища в отчаянной попытке сбежать от воспоминаний. Она подняла брови, но молчала, пока оба не сели в карету.

— Ты выглядишь расстроенным, Себастьян. Расскажи мне, тебе станет легче.

Конечно, так соблазнительно облегчить наконец душу. Эмма выслушает его, посочувствует, не осудит. Но ведь он дал слово бабушке. Никто не должен знать правду.

Он много лет пытался выяснить, что толкнуло его мать на столь ужасный шаг. Очевидно, ее страдание было невыносимым. Бабушка пресекала любые разговоры, имеющие отношение к ее смерти, но когда Себастьяну исполнился двадцать один год, он потребовал объяснений.

— Нельзя плохо говорить о мертвых, — упорствовала графиня.

— Господи! Она была моей матерью. Думаю, я имею право знать правду.

— Ее погубил мужчина, — наконец призналась бабушка.

— Мужчина? Какой мужчина?

— Джордж Коллинз, граф Хетфилд. Она познакомилась с ним в начале того года. Он совсем недавно овдовел, Эванджелина проявила сочувствие. Они быстро сблизились.

— Насколько близко?

— Достаточно близко, чтобы она забеременела от него. Эванджелина была дочерью моего мужа, но я любила ее как собственную плоть и кровь. Я была рада, что она пришла ко мне, когда попала в беду, а граф не желал отвечать на ее письма, даже отказался видеть ее. Но увидел меня.

— Ты ездила к нему?

— Да. Он пытался опорочить в моих глазах твою мать, говорил мне всякую гнусную ложь, но я не верила ему. Я потребовала, чтобы он поступил должным образом и женился на ней. Этот бесчестный, мерзкий человек отказался. Я бы занялась им более решительно, но вскоре поняла, что ей будет лучше без него.

— Видимо, нет.

Глаза бабушки наполнились слезами.

— Я даже представить не могла, насколько она страдала, какой опозоренной себя чувствовала. Я предложила ей вместе поехать за границу, чтобы она могла втайне родить ребенка. Я поклялась найти для него хороший дом и любящих родителей. Она могла бы даже навещать их, что давало ей возможность связи с ребенком. Она сказала мне, что подумает над этим, но два дня спустя…

— Она повесилась. — Себастьян помнил, как впервые произнес вслух те слова.

— Я укоряю себя за то, что не сделала большего, чтобы помочь ей, постараться успокоить, — сказала графиня, тихо всхлипнув.

— Я виню Хетфилда. Он убил мою мать, как если бы собственными руками надел петлю ей на шею. Он должен за это заплатить.

— Нет, Себастьян. — Графиня поднялась с кресла, голос у нее дрожал. — Немедленно выкинь эти мысли из головы. Умоляю, ради меня. Я тоже хочу отмщения, но это будет напрасная победа, если тебя ранят или того хуже. Обещай мне, что оставишь все как есть. Я настаиваю.

— Бабушка…

— Дай мне слово, что будешь избегать графа.

— Обещаю.

Даже много лет спустя Себастьян помнил возникшую в душе пустоту. Он дал слово и, хотя это было трудно и мучительно, держал его. Но теперь бабушка умерла, и данная ей клятва похоронена вместе с нею в холодной черной земле. Возможно, единственным благом от ее смерти станет свобода действий, которая принесет ему покой.

Наконец он выполнит то, чего так страстно желал: отомстит Джорджу Коллинзу, графу Хетфилду.

— Похоже, дождь собирается лить до утра, — заявила Бьянка Коллинз, глядя в окно гостиной. — Думаешь, папа сегодня приедет, Элинор?

Оторвавшись от шитья, лежавшего на коленях, Элинор подняла голову и улыбнулась младшей сестре. В свои восемнадцать лет та уже полностью сформировалась и была потрясающе красивой: тонкие черты лица, безупречная кожа, густые длинные волосы цвета осенней листвы, ясные, блестящие глаза, зеленые, как луговой мятлик летом.