Александра Девиль - Корсары Таврики

— Ну, это так обычно говорят, чтобы утешить неудачни­ков, — пробормотала Зоя. — Вот у тебя-то, кажется, все есть: любимый муж, дети, да еще и богатство в придачу.

— Поешь, отдохни, и настроение твое сразу поднимется, — посоветовала ей Марина.

Вошла повариха — гречанка Текла, поставила на стол перед гостьей миску с кашей, блюдо с пирогами и кувшин молока.

Одновременно с ней в комнату вбежали запыхавшиеся При­мавера и Роман. Марина увела их в детскую комнату и приня­лась в очередной раз мирить. Впрочем, ссоры малышей были несерьезны; на самом деле брат и сестра обожали друг друга и любили вместе играть, несмотря на разницу в возрасте. При­ческа девочки растрепалась, и Марина принялась расчесывать и заплетать ее густые пышные волосы такого же темно-кашта­нового оттенка, как у Донато. А вот глаза дочери были цвета морской волны, как у Марины. В правильных чертах лица де­вочки уже сейчас угадывалась будущая красота, в которой рим­ская четкость преобладала над славянской мягкостью. А Ро­ман во всем был похож на отца, а не на мать, и черные глаза свои унаследовал от Донато.

Поправляя детям одежду, Марина убедилась, что медальо­ны под их рубашечками на месте. Это Донато решил, что его дети должны носить на шее одинаковые золотые медальоны, с внутренней стороны которых будут выгравированы их име­на. В нем жила какая-то почти мистическая вера в силу вещей, изготовленных из древнего золота таврийской пещеры.

После обеда Марина и Зоя уединились в дальней комнате для сокровенного разговора. Вначале Зоя рассказывала о сво­ей опрометчивой любви к Константину и даже покаялась, что скрывала отношения с ним от подруги, которая в то время и са­ма была влюблена в кафинского красавчика.

— Я понимаю тебя, Зоя: ты хотела быть умнее и удачливее меня, — слегка улыбнулась Марина. — Все мы в юности быва­ем самонадеянны и тщеславны. Но сейчас это уже не имеет никакого значения. Моя влюбленность в Константина растаяла, когда пришла любовь к Донато.

— Я тоже больше не люблю Константина! — с жаром вос­кликнула Зоя. — Нет, я его ненавижу! Способен ли он кого-ни­будь любить, кроме себя? Ведь на Евлалии женился из корысти!

— Но, по слухам, расчет его оказался не слишком правиль­ным, и они с Евлалией живут совсем не счастливо и не очень богато. К тому же у них нет детей.

— Значит, жизнь отомстила ему за меня, — горько усмехну­лась Зоя. — Но и я наказана за грехи, к которым меня приве­ла моя доверчивость и глупость.

Марина с грустью посмотрела на подругу. Лицо Зои, когда-то миловидное, теперь казалось увядшим, глаза потускнели, а черные волосы, утратив пышность, слипшимися прядями па­дали на плечи.

— Но что с тобой случилось за это время? Ты словно пере­жила какое-то несчастье.

— Так оно и есть, — прерывисто вздохнула Зоя. — Более то­го: я убежала из дому, потому что моя жизнь стала невыноси­мой. Пока я жила у тетки, мне тоже приходилось несладко от вечных упреков, но это еще можно было перетерпеть. А потом, когда меня выдали замуж за этого человека, за это чудовище...

— Да, я что-то слышала о твоем замужестве. Будто бы тебя выдали за какого-то вдовца. Наверное, он старик?

— Он не молод и не стар. Но лучше бы он был глубоким ста­риком, это бы еще куда ни шло! Но он оказался злым, жестоким, грубым и жадным. Он с первого же дня начал попрекать меня тем, что не берегла свою честь до замужества, говорил, будто я ему обязана по гроб жизни за то, что прикрыл мой стыд, хотя ведь заранее знал мою историю и не постыдился же взять за мной приданое. И потом дня не проходило, чтобы он не придирался ко мне, не бранил, а часто и поднимал на меня руку. Пожаловать­ся родителям я не могла, потому что он никого не принимал в своем доме и меня никуда не пускал. Через какое-то время он вроде бы утихомирился, но потом начались новые упреки: почему я не беременею? Он кричал, что в бесплодии я сама виновата, что, де­скать, на истоптанной тропе трава не растет. Хотя ведь у него и от первой жены не было детей — видно, сам бесплоден. Думаю, что и жену свою первую он довел до могилы. А еще он обзывал меня бездельницей и так скупо выдавал мне деньги на хозяйство, что их едва хватало на еду, а одежда моя за это время совсем проху­дилась и истрепалась. Притом же до меня доходили слухи, что он не жалеет денег на подарки гулящим девкам, которые его убла­жают. В общем, терпение мое иссякло, и на днях, после очеред­ной безобразной ссоры я решила: все, с меня хватит, я убегу от него! Конечно, мне и раньше приходила мысль о разводе, но он грозился, что не потерпит такого позора и живой меня из дома не выпустит, а если все же убегу, то найдет меня из-под земли.

— Но ты же могла попросить защиты у своих родителей?

— Нет, они боятся перечить ему и боятся огласки. Ведь у ме­ня есть еще две младшие сестры, и, если бы я убежала от мужа в родительский дом, это бросило бы тень на их доброе имя. Нет, у родителей я не могу просить пристанища... разве что на несколько дней. Но родительский дом — это первое место, где муж будет меня искать... — Зоя замолчала, опустив голову.

— А как ты оказалась здесь, в Подере ди Романо? Просто случайно зашла по дороге?

— Нет, я слышала, что хозяин этого имения женат на Ма­рине Северской из Кафы. — Зоя бросила на подругу быстрый, осторожный взгляд. — Знаешь, Марина... я хочу тебя попро­сить, чтобы ты разрешила мне пожить немного в вашем име­нии... если, конечно, твой муж не будет против. Здесь меня уж точно никто не вздумает искать.

— Пожалуйста, живи сколько нужно. Я все объясню Дона­то, и, думаю, он не только не будет возражать, но и поможет тебе обратиться к консулу, чтобы призвал к ответу твоего об­наглевшего мужа.

— Нет, этого не надо!.. — испуганно воскликнула Зоя. — Я не хочу, чтобы в Кафе из-за меня разразился скандал, по­ползли слухи...

— Но ведь надо как-то все решить. Ты же не можешь вечно скрываться, рано или поздно твой муж узнает, где ты.

— Да, я понимаю, что жить в бегах — это не выход. Но луч­шим и единственным выходом для меня была бы смерть мое­го супруга. — Зоя помолчала, искоса поглядывая по сторонам, потом пробормотала словно про себя: — О, если бы у меня бы­ли деньги, я, кажется, наняла бы убийцу, чтоб избавиться от этого чудовища...

— У тебя опасные мысли. — Марина покачала головой. — Смотри, не высказывай их никому, кроме меня. Ведь если твой муж и вправду умрет насильственной смертью, на тебя сразу упадут подозрения.

— В том-то и дело. Если бы я этого не боялась, то уже дав­но бы его отравила. Но теперь, когда меня нет в Сугдее, а он вдруг умрет — я ведь буду вне подозрений. Разве не так?

— Ты все больше меня удивляешь, — развела руками Мари­на. — Раньше никогда бы не подумала, что ты можешь замыс­лить убийство.