Тереза Вейр - Прохладная тень

— Ты вероятно, сестра Энид?  Я вижу аризонский номер.

Это было ей уроком, но Мадди была слишком измучена, чтобы четко сформулировать его. Что-то вроде не позволять себе быть захваченной радостными «посмешищами».

Женщина продолжала проявлять свое гостеприимство.

— Ты совершенно непохожа на Энид. Я предполагала, я ожидала кого-нибудь со светлыми волосами.

— Это как раз то, что всегда говорил мой папа. — Это была одна из шуток ее отца, однажды, он ее даже употребил на сцене, удивляясь почему его младшая дочь так похожа на garbage man. Одна из тех шуток, которые Мадди никогда не понимала.

Было сложно определить возраст Эвелин. Сорок пять? Шестьдесят? Она была одета в джинсы-стрейч на талии, обувь для аэробики и розовую толстовку, из под которой торчал раздражающе белый воротник с тремя нарисованными котятами.

— Я сейчас покажу где вещи твоей сестры.

Им не пришлось далеко идти. Дом Энид оказался как раз напротив. К счастью никаких посмешищ в наличии.

Диалог Энид был в большом количестве сдобрен короткими фразами, наполнитель, который абсолютно ничего не значит. Фразы вроде «это надо занести в записную книжку» «никогда не слышала о таком». Фразы, которые должны были звучать мило и по-домашнему, но у Мадди ничего кроме раздражения не вызывали.

— The puplic guardian смог получить доступ к банковскому счету твоей сестры. — сказала Эвелин, открывая дверь двухэтажной постройки. — Они заплатили мне просроченную ренту плюс еще две недели. — она повернула ручку и качнулась, открывая дверь, подождав пока Мадди пройдет внутрь.

Две недели?

Мадди кинула взгляд назад на свою машину. Хемингуэй застыл на переднем сидении, его рот разевался в беззвучных, но неистовых мяуканьях.

Maddie could relate.

После того как Мадди вошла внутрь, Эвелин закрыла за ними дверь.

В доме было жарко и душно. Голова у Мадди пульсировала. Она испытывала то оцепенелое, отдаленное чувство, которое у нее иногда было, когда она нуждалась в еде. Ее глаза были открыты, уши функционировали, но она совершенно не воспринимала информацию.

— Я исследовала холодильник и выбросила испорченную еду. Мало что осталось. Какие-то консервы в буфете. Здесь есть небольшой магазин вниз по улице, там ты можешь купить молоко и сок и все остальное. Цены высокие, так что если тебе нужно многое приобрести, ты можешь сходить в большой универмаг, он находится в миле отсюда. Я могу показать тебе где.

Мадди подняла обе руки ладонями наружу.

— Стоп, стоп, стоп. Я заехала сюда прихватить пару сумок и продолжить свой путь.

Эвелин прервала свою экскурсию и строго посмотрела на Мадди.

— Сейчас, дорогая.

Дорогая?

— Я возможно не смогу упаковать все вещи твоей сестры. I have bad back. И я не могу сдавать это место в аренду, пока они все ещё здесь.

Эвелин продолжила свою экскурсию как будто Мадди с ней уже согласилась. Очевидно женщина привыкла, чтобы все шло так, как она запланировала. Не было никакой тайны, связанной с исчезновением Энид. Ее властолюбивый бойфренд укатил ее с собой.

— В доме две спальни наверху, но одна из них используется в качестве кабинета. Там я и нашла твой адрес. Ты должно быть захочешь начать оттуда.

— Мисс. Стойкович, я действительно не планирую оставаться..

— Вот-вот. — сказала женщина покровительственным тоном. — ты ее сестра. Не пытайся увильнуть от своей ответственности.

Мадди потерла ладонью переносицу.

— Что мне действительно нужно, это принять душ и прилечь на пару часов.

Эвелин подняла брови, словно не в состоянии осмыслить как несколько дней в дороге могут кого-то утомить.

— Оу. Конечно ты устала. — сказала она, явно подавляя свое раздражение. — ты примешь душ и немного поспишь, потом заглянешь ко мне в дом и я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

Мадди спросила себя хватит ли ей пары часов отдыха, чтобы подготовится к очередной дозе Эвелин Стойкович.

Но Мадди никогда не отказывалась от еды.

Как только Эвелин ушла, Мадди высвободила Хемингуэя из машины и быстро снабдила его едой, водой и кошачьим туалетом. Хемингуэй не обратил на все это никакого внимания, он ринулся в темноту за креслом и остался там.

После ухода своего туристического гида, Мадди ухватилась за возможность изучить обстановку.

Дом не был большим. Войдя, вы сразу оказались бы в гостиной. Далее шла кухня. Вверх по супенькам и направо была расположена спальня, ванная и кабинет.

Кабинет был тесным, с узорчатыми зелеными и розовато-лиловыми обоями. Дополнительный горизонтальный цветочный узор тянулся вдоль всей стены.

Не в стиле Энид. И даже не в стиле Эвелин.

Мадди подошла к столу и села за него, включив витиевато разукрашенную лампу. Приглушенный свет рассеял цветочный полумрак, создавая мягкие тени.

Мадди открыла главный ящик. Прямо сверху лежал конверт, начальный адрес был перечеркнут и наполовину заклеян желтой наклейкой вроде тех, которые почтовый сервис использует для отправленных писем.

Это была рождественская открытка, которую Мадди послала в редкий момент своей ностальгии.

Внутри открытки находилась фотография.

Когда туристы приезжают в Аризону, они всегда фотографируются рядом с высоким кактусом сагуаро. Мадди тогда подумала, что будет забавно иметь фотографию с собой в главной роли рядом с опунцией не доходящей ей до колен. (род кактуса. прим. пер.)

Энид никогда не благодарила за открытки, никогда не предпринимала попыток связаться с Мадди. Мадди никогда этого не понимала. Вот что значит вырасти в дисфункциональной семье. Люди теряют контакт друг с другом, стремясь завязать новые отношения охотнее, чем пытаются восстановить старые, тягостные для них.

Даже будучи детьми, если не принимать во внимание инцидент с машиной и банковским счетом, у них не было ничего общего кроме взаимного пренебрежения. Нет, Энид и Мадди проводили большую часть свободного времени в попытках убить друг друга.

Мадди продолжила поиски. Кое-что удалось обнаружить в комоде. Она засунула в ящик руку и нащупала фотографию. Семейную фотографию. Испачканную, порванную, сложенную пополам. Забытую. Это было сродни тому, чтобы найти собственную фотографию, использованную в качестве подстилки на дно птичьей клетки.

Смотря на фотографию, Мадди воскресила в памяти день, когда она была сделана. В замечательное весеннее утро, одно из тех, когда распускались тюльпаны и пели птицы, когда солнце восхитительно освещало и грело кожу.

Одна счастливая семья.

Отец. Мать. Двое детей. Хорошая была жизнь.

Мадди часто думала о тех днях раньше. Перед тем, как ее отец умер. Перед тем, как мама тронулась умом. Перед этим. Когда жизнь была нормальной. Все остальное было потом. Когда их пути разошлись.