Кэролайн Линден - Потому что люблю

– А еще лучше, дорогой, – продолжала мать, намазывая джем на тост, – отправляйся к нему и скажи ему об этом сам. Он не сможет отмахнуться от просьбы родного отца.

Эта фраза наконец привлекла внимание баронета.

– Что? Разумеется, я не стану этого делать. Дуглас – взрослый мужчина. Если хочешь, пошли ему записку по поводу бала, я не против, но приказывать ему идти на бал я отказываюсь.

Лицо матери приняло суровое выражение.

– Джордж, прошу тебя.

– Нет, Марион. – Тон отца давал понять, что это окончательный ответ. Он снова переключил внимание на газету.

Леди Беннет поджала губы и промолчала, но ее лицо выражало сдерживаемое недовольство. Это выражение было знакомо Джоан, даже слишком хорошо. Мать будет сидеть и размышлять об этом, и раздражение будет накапливаться в ней, как пар в чайнике, пока не станет невыносимым, и тогда ее недовольство вырвется наружу. Вероятнее всего, взрыв будет направлен на Джоан, поскольку она в отличие от своего более везучего брата все еще живет в родительском доме и не может сбежать от гнева матери. У Джоан было два пути на выбор, оба малоприятные, но она уже через это проходила. И сейчас, покорная своей участи, собралась с духом и предложила:

– Я могу зайти к Дугласу и спросить, собирается ли он пойти на этот бал.

Мать сразу же сказала:

– О, Джоан, это очень мило с твоей стороны. – Она все еще бросала на мужа раздраженные взгляды, а он по-прежнему оставался к ним нечувствительным. – Я бы сама съездила, но уверена, что он будет рад увидеть тебя.

«Потому что мне он может отказать», – подумала Джоан, но вслух сказала:

– Меня это нисколько не затруднит. Ты совсем недавно выздоровела от простуды, и к тому же я с удовольствием заявлюсь к Дугласу без предупреждения.

Мать вдруг встревожилась:

– Почему, дорогая?

Джоан пожала плечами:

– Ну, может быть, я застану его, когда ему все еще будет плохо после вчерашней ночи и голова будет гудеть, как котел. Тогда мне удастся вытянуть из него любые обещания.

Мать ненадолго закрыта глаза, но потом явно стряхнула свои сомнения и опасения. По-видимому, она решительно вознамерилась женить Дугласа на Фелисити Драммонд.

– Тогда заставь его пообещать, что завтра он приедет на этот бал. И что он предварительно не напьется!

Джоан уже вставала со стула, но теперь опустилась обратно.

– О, это уж слишком. Я готова добиться, чтобы он явился на этот бал, но велеть ему быть трезвым… Право, мама, ты, должно быть, шутишь.

Отец фыркнул от смеха, даже мать улыбнулась, хотя и с раздражением.

– Прекрати, дерзкая девчонка! А ведь я всегда считала тебя послушным ребенком.

– Но я действительно послушная, – возразила Джоан с усмешкой. – Разве я не собираюсь встретиться с Дугласом? С Дугласом, который продолжал бы пить и играть в карты в свое удовольствие, вместо того чтобы завтра вечером на балу у леди Малькольм танцевать с Фелисити Драммонд. Разве это не то, чего ты хочешь?

– Джоан, не говори о таких вещах! – непроизвольно вырвалось у матери. – И скажи ему, чтобы он поторопился.

Последние слова полетели вслед Джоан – она уже пошла к двери, по дороге послав воздушный поцелуй отцу, который подмигнул ей в ответ.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Джоан думала о том, что папа – единственная надежда Дугласа. И не только потому, что однажды Дуглас унаследует его титул и состояние. А потому, что он станет таким же добродушным и спокойным, как папа. Во всяком случае, все на это искренне надеялись, поскольку Дуглас не проявлял никаких признаков железной воли и решимости, свойственных его матери. Согласно семейному преданию, отец когда-то был таким же безудержным гулякой, как Дуглас, пока мать не поймала его на крючок и не укротила. И теперь он был самым чудесным джентльменом из всех, кого Джоан знала. Поэтому если Дуглас каким-то образом сумеет перерасти свою склонность к разгульному образу жизни и станет таким же, как отец, будет лучше для всех на свете. Но пока этого не произошло, Джоан намеревалась использовать в своих интересах все возможности, которые ей открывались из-за беспутного поведения брата.

Поскольку после выпитого вчера виски или вина Дуглас должен встать поздно, Джоан быстро оделась. Чем раньше она к нему явится, тем сильнее он будет стремиться от нее избавиться, и, значит, тем скорее он пообещает все, о чем бы она ни попросила. И чем скорее она добьется от него обещания и закрепит его – может быть, даже письменно, это было бы вообще прекрасно, – тем раньше она освободится и сможет делать то, что ей нравится, пока мать ее не хватится. Поскольку это визит всего лишь в дом брата, мать не потребует, чтобы ее сопровождала горничная. А значит, она получит прекрасный шанс немножко вкусить независимости. Юные леди пользуются далеко не такой большой свободой, какой наслаждаются молодые джентльмены, и Джоан не часто выпадала возможность ускользнуть из дома на часок-другой.

Впрочем, печально думала Джоан по дороге к дому брата, до которого нужно было пройти всего несколько кварталов, ее вряд ли еще можно называть юной леди. Ей уже двадцать четыре года. К тому же после четырех сезонов, на протяжении которых она не получила ни одного предложения выйти замуж, и еще трех сезонов, которые она просто провела в Лондоне, она не так уж и занята. Наоборот, к огорчению ее матери, свободы у нее даже с избытком. Джоан на мгновение с ужасом представила себе собственное будущее – ей останется только быть у матери на посылках. В самом деле, что ей еще делать, если у нее не будет ни мужа, ни детей? Нельзя до бесконечности находить оправдание покупкам новых платьев и туфелек, когда-то это станет уже выглядеть нелепо. Старым девам не нужно быть красавицами, а Джоан не выглядела красоткой даже и в новых платьях и туфлях. Уж если наряды не помогли ей найти мужа сейчас, много ли шансов, что они помогут ей в этом, когда она постареет и станет менее привлекательной?

Неудивительно, что от таких мыслей настроение у Джоан совсем испортилось к тому времени, когда она дошла до лондонского дома брата. Ужасно несправедливо, что Дугласу двадцать восемь лет, а мать только недавно начала намекать, что пора бы ему подумать о женитьбе. А о замужестве Джоан, хотя она на четыре года моложе брата, мать почти совсем перестала упоминать. Громко топая по ступеням от огорчения, Джоан поднялась по лестнице и с силой постучала в дверь дверным молотком. «Несправедливо» – это еще мягко сказано. Прошла минута, а дверь все еще не открыли. Тогда Джоан снова приподняла молоток и несколько раз стукнула, мысленно желая, чтобы каждый удар пришелся ее бездельнику-брату прямо по лбу.