Барбара Картленд - Выбираю любовь

За обедом она была задумчива и молчалива. Впрочем, леди Брэндон едва ли это заметила.

Собрание суфражисток, которое только что блестяще закончилось в Уимблдоне, произвело на нее неизгладимое впечатление и вселило уверенность, что и завтрашняя акция в Оксфорде пройдет столь же успешно.

– А почему бы и тебе не отправиться со мной, Виола? – вдруг спросила леди Брэнд он после десяти минутного разглагольствования на эту тему.

Девушка удивленно посмотрела на мачеху.

Со времени поездки в Кроксдейл-Парк леди Брэндон впервые обратилась к ней с подобным предложением.

– Ты уже давно не слышала выступлений миссис Панкхерст, – продолжала развивать свою мысль леди Брэндон. – А тебе стоило бы у нее поучиться! Ее методы воздействия на аудиторию могут весьма пригодиться в твоей будущей деятельности…

– Пригодиться… мне?.. – в изумлении переспросила Виола.

Леди Брэндон снисходительно улыбнулась.

– В качестве жены Рейберна Лайла тебе часто придется открывать выставки цветов, благотворительные базары и тому подобные мероприятия в его округе, а в его отсутствие – даже, возможно, произносить речи.

Она помолчала, многозначительно взглянув на падчерицу, и после паузы с воодушевлением продолжала:

– Кроме того, я надеюсь, что, выйдя замуж и заняв столь блестящее положение в обществе, ты по-прежнему будешь нам помогать. Мы хотим видеть тебя в наших рядах, Виола!

Бедная Виола уткнула глаза в тарелку и ничего на это не ответила.

Во время обеда она лишь равнодушно ковыряла еду вилкой, не в силах проглотить ни кусочка. К счастью, мачеха не заметила и этого.

Наконец, собравшись с духом, Виола сбивчиво начала:

– Мне кажется, когда мы поженимся… Рейберн не захочет, чтобы я… принимала участие в вашем движении…

– Значит, тебе придется убедить его в обратном, – отрезала леди Брэндон, грозно глядя на нее. – Умная женщина может добиться всего, чего захочет, от мужчины, который в нее влюблен!

Она издала короткий смешок.

– Правда, умной тебя никак не назовешь, Виола! Но, очевидно, Рейберн Лайл влюблен в тебя, иначе с чего бы ему хотеть на тебе жениться!..

На это возразить было нечего, и Виола промолчала. К счастью, мачеха переменила тему разговора, а вскоре, закончив обед и отдав необходимые распоряжения относительно завтрашней поездки в Оксфорд, удалилась в свою спальню.

Виола тоже поднялась к себе, и пока горничная помогала ей раздеться, принялась размышлять над словами мачехи.

Действительно, какой резон Рейберну жениться на ней? Ровно никакого! Она это понимала и воспринимала как должное.

В то же время такое положение вещей не могло не ранить чувствительное сердце девушки. А теперь еще этот непредвиденный скандал, который, возможно, разрушит карьеру Рейберна и репутацию самой Виолы…

Если даже Рейберну каким-то чудом удастся вытащить их обоих из той ловушки, в которую они угодили по милости леди Давенпорт, кто поручится, что в будущем подобная ситуация не повторится?

«У меня есть только один выход», – в отчаянии подумала Виола. Как это ей ни тяжело, но она должна дать Рейберну свободу…

Виола с нетерпением дожидалась, когда весь дом погрузится в сон. Она спустилась по лестнице, стараясь ступать как можно более осторожно. Впрочем, ее ночные туфли были такими мягкими, а ковер – таким толстым, что ей это удалось без труда.

Девушка зашла в кабинет отца – ждать Рейберна удобнее всего было здесь. Зажгла лампу, чтобы стало поуютнее, и, поскольку ночь была прохладной, решила растопить камин.

Виола никак не могла унять охватившую ее дрожь – не только потому, что на ней была только легкая ночная сорочка и халатик, но и от волнения. Постепенно это волнение переросло в откровенный страх. А что, если Рейберну не удастся то, что он задумал?..

Правда, он просил, чтобы она доверяла ему. Впрочем, в такой просьбе не было нужды – Виола и так полностью и безоговорочно доверяла Рейберну. Но ведь он не всесилен! А вдруг ему не удалось выполнить задуманное и ей завтра все же придется предстать перед судом?..

Виоле ясно представилась эта картина – любопытные, жадные до сенсаций репортеры, с готовностью записывающие в свои блокноты ее показания, строгие лица судей, констебли… Конечно, Рейберн постарается поддержать ее, но вряд ли им обоим удастся убедить судью и публику в том, что она не поджигала дом леди Давенпорт. Да и мотив налицо – ревность!..

Наверняка сюда же приплетут и ее связь с суфражистским движением.

Да, план мести был задуман брошенной любовницей мастерски! Леди Давенпорт не откажешь в умении строить козни.

«Вряд ли мне дадут меньше чем два месяца тюрьмы», – в отчаянии подумала Виола. Еще бы – ведь она покусилась на частную собственность, а к поджигателям закон весьма суров.

«Два месяца тюрьмы! Два месяца тюрьмы!» – тяжело билась в голове одна и та же мысль, от которой Виола холодела от страха.

Казалось, грозный голос судьи раздается прямо здесь, в кабинете. Виола заткнула уши и принялась горячо молиться, как молилась весь этот вечер, чтобы Рейберну все же удалось найти какой-то выход.

«Дело не во мне, – торопливо поправилась она. – Главное – это он! Только бы ему не пришлось уйти в отставку из-за этой коварной, подлой женщины и ее чудовищной лжи!..»

Она взглянула на часы. Как медленно тянется время! А может быть, часы вообще остановились?..

В кабинете, где весело потрескивал огонь, пожирая сухие поленья, стало уютно, но Виола, не в силах больше усидеть на месте, вышла в холл.

Через окна, расположенные по обе стороны от входной двери, туда проникал тусклый свет – это горел уличный фонарь. Он создавал причудливую игру теней, а его золотистый лучик вселял надежду и успокаивал…

Тикали старинные дедовские часы, отмеряя ход времени, которое, казалось, совсем остановилось, и сердце Виолы билось им в такт.

И вот, когда она уже отчаялась снова увидеть Рейберна и решила, что, наверное, он передумал и не заедет к ней, как обещал, за дверью послышались шаги. Шороха колес Виола не услышала – очевидно, Рейберн предусмотрительно оставил экипаж подальше от ее дома.

Ему даже не пришлось стучать – Виола распахнула дверь в ту же секунду, когда Рейберн поднялся по ступенькам. Впустив его внутрь, она приложила палец к губам, призывая соблюдать тишину.

Дело в том, что спальня леди Брэндон была расположена неподалеку, и, как уверяла эта достойная леди, спала она очень чутко.

– Шум транспорта меня не беспокоит, – любила повторять она, – а вот голоса! Не могу передать, как я ненавижу всех этих голосистых молочников и мусорщиков, которые ни свет ни заря начинают перекликаться через всю улицу!..