Ирена Гарда - Мессалина. Трагедия императрицы

Поднявшись с кушетки, он вытянул руку в приветствии, словно находился в императорской ложе амфитеатра или Большого цирка перед ревущей от восторга толпой. Если Фортуна покровительствует отважным, то им-то она уж точно должна помочь.

Фортуна, видимо, услышала молитвы, подкрепленные достойными случаю жертвами, потому что первая часть сумасшедшего плана, начав воплощаться в жизнь, не вызвала среди приглашенных на торжество никакого протеста. Слишком большой ущерб общественной морали нанесли последние принцепсы, чтобы требовать от своих подданных соблюдения суровых римских традиций времен Республики.

За последние два десятка лет чего они только не перевидали и были готовы к любым чудачествам своих повелителей. Если Тиберий много лет не появлялся в столице управляемого им государства, если Калигула сделал из императорского дворца лупанар для знатных дам, а сам Клавдий периодически несет на судебных заседаниях невероятную околесицу, то почему бы его жене не выйти вторично замуж при живом супруге? Приглашенные сливки римского общества пожали плечами и только поинтересовались, когда состоится обряд бракосочетания.

Самое странное, что подготовка к бракосочетанию шла отнюдь не в тайне. Весь Рим говорил об этом вопиющем нарушении всех законов человеческих и божеских, а Клавдий будто и не замечал того, что творится у него под носом. Дом Силия приводился в порядок, рассылались приглашения, закупались продукты для пира, а принцепс готовился отбыть в Остию и покинул город буквально за несколько часов до начала обряда.

Во дворце началась паника. Вельможные вольноотпущенники собрались на Квиринале в особняке Нарцисса. Сам хозяин дома, брызгая слюной, стучал кулаком по столу, требуя от Каллиста и Палланта немедленных действий, но те, соглашаясь, что Мессалина перешла все границы, не желали ни во что вмешиваться. Первый из них, сделавший карьеру еще при Калигуле и вовремя переметнувшийся к Клавдию, здраво полагал, что лучше держаться в стороне от скандалов между мужем и женой; а Паллант отмалчивался, злорадно потирая руки: его труды, интриги начали приносить свои плоды. Теперь пусть другие таскают каштаны из огня, а он отсидится в стороне, представляя, в какой восторг придет Агриппина, узнав о последних новостях. Надо только подождать и посмотреть, кто первый кинется докладывать принцепсу о непотребном поведении его жены. Клавдий такая тряпка, что может простить зарвавшуюся супругу, и тогда за жизнь доносчика нельзя будет дать и дохлой мыши. И Паллант, точно китайский божок, кивал головой, соглашаясь со всеми доводами Нарцисса, дожидаясь момента, когда тот не выдержит и помчится к императору.

А в это время в особняке Силия уже вовсю шел обряд бракосочетания, начавшийся на рассвете с гадания о судьбе новобрачных. Предзнаменования были добрыми, и счастливые жених и невеста не отводили друг от друга глаз. Остальные гости тоже любовались Мессалиной, великолепно смотревшейся в невестином уборе. Да и кто мог остаться равнодушным к ее красоте! С укладкой, похожей на прическу весталок, в алой фате и красном платье, перехваченном на талии поясом, который Порция по обычаю завязала узлом Геркулеса, она была удивительно красива, и многие из приглашенных мужчин позавидовали жениху самой черной завистью.

Все было, как полагается на настоящей свадьбе: принесение брачной жертвы, подписание договоров и получение поздравлений и подарков от растроганных гостей. На свадьбу явились все, кто был в списке приглашенных, кроме одного имени. Непреклонная Лепида категорически отказалась присутствовать на «свадьбе» дочери и разразилась такими проклятиями, что посланный к ней гонец счел за благоразумное решение ретироваться, что и сделал с неподобающей парламентеру скоростью.

Когда гости расселись за свадебный пир, Силий, наклонившись, шепнул на ухо раскрасневшейся невесте:

— Я люблю тебя больше жизни, но нас точно за это казнят.

— Я тебя тоже люблю, — последовал ответ. — Ты боишься смерти?

— Не говори глупостей! Но умирать, когда только получил такую жену, честно говоря, ужасно обидно.

Силий скорчил такую умильно-огорченную рожицу, что Мессалина невольно прыснула от смеха. А в это время отошедшие от шока гости, хлебнув вина, начали произносить здравицы в честь молодых, желая им долгих лет жизни и множества детей, стараясь при этом сохранить серьезный вид и не рассмеяться от абсурдности происходящего.

— Ну вот, — брюзжал один старый патриций на ухо другому, — где это видано, чтобы свадебная церемоний проходила в доме жениха, а не невесты, и с ее стороны не присутствовало ни отца, ни матери, ни опекуна. И куда мы поведем невесту, если она уже в доме жениха? А без шествия с факелами и песнями свадьба — не свадьба. Пока брак не оглашен, он и не брак вовсе, а так, обычная пьянка.

— Ну что ты разнылся, право слово! А то, что невеста — замужняя женщина, тебя не удивляет? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Ну, об этом я вообще не говорю, — махнул его собеседник дрожащей рукой. — Может, теперь так принято у молодежи… Два мужа, две жены… Чудно это все, ты не находишь?

— Лучше ешь и помалкивай, — последовал ответ. — Если принцепс не пресек это безобразие, то и нам не следует обсуждать молодых… За жениха и невесту! — поднял он кубок. — Пусть им никогда не наскучит спальня!

С радостным гомоном и смехом остальные гости поддержали тост. Главное — чтобы было что выпить и чем закусить, а уж повод — дело десятое!

Однако совсем уж пренебречь традициями Мессалина не могла и не желала. После пира она заставила выйти всех на улицу и там, словно придя из отчего дома, добросовестно полила дверной косяк и украсила его шерстью и только потом вспомнила о трех ассах, один из которых надо было пожертвовать домашним ларам, второй — дать мужу, а третий отнести на алтарь находившегося по соседству перекрестка.

Среди гостей началась суматоха — все искали несчастные монетки, но откуда у римской знати могут быть медяки? Пришлось двум приятелям Силия заскочить в дом и попросить у слуг мелочь. Среди сразу протрезвевшей компании пошел шепоток, что, мол, дурная примета забыть деньги для освященного веками ритуала. Домашние лары могут обидеться — и тогда жди беды. Наиболее суеверные гости начали потихоньку выбираться из толпы и, отойдя в сторонку, быстро исчезать в паутине улиц. Бегство чуть не стало повальным, но в это время появились размахивающие монетками друзья жениха, и брачная церемония пошла своим чередом.

Наконец, вернувшись от перекрестка к порогу своего дома, Силий подхватил Мессалину на руки, внес ее в дом и захлопнул дверь. Тяжело дыша, они молча стояли друг перед другом, не зная, продолжать ли обряд или закончить странную свадьбу. Сердце женщины разрывалось от отчаяния: она так хотела, чтобы этот день стал самым счастливым в ее жизни, и сама же его испортила. Не будет им теперь счастья в браке, да и самого брака, наверное, тоже. С трудом решившись, она робко подняла глаза на Силия, боясь увидеть в них осуждение или, того хуже, холод: