Мюриэл Митчелл - Детство Скарлетт

Эллин, поняв, что Скарлетт не отвяжется от нее, ведь та все сильнее и сильнее дергала ее за руку, принялась объяснять шепотом:

— Чужедальний — это значит чужой и далекий, — шептала она на ухо Скарлетт.

И с трепетом тайным сыч молвил:

Миссис Макинтош читала с таким чувством, что благодаря мечтательным ноткам в ее голосе, «по долам и горам» прозвучало, как что-то волшебное, голубое и романтическое:

Скарлетт вновь не выдержала:

— Мама, а что такое «в интимном»?

— Тише! — Эллин уже закрывала ей рот ладонью.

А Скарлетт крутила головкой из стороны в сторону и все выпытывала:

— Что такое «в интимном»?

А миссис Макинтош, не обращая на нее внимания, продолжала:

— Но почему ты все время говоришь мне тише и тише? — закричала Скарлетт, она так разозлилась, что начала стучать кулачками по коленям матери.

И в этот раз поведение ребенка было настолько скандальным, что миссис Макинтош, несмотря на свою светскую выдержку, вынуждена была хоть как-то отреагировать. Она, правда, ограничилась тем, что нахмурилась и поднесла палец к губам, как бы давая понять Скарлетт, что она ведет себя не совсем прилично.

Это подействовало, ведь все-таки девочка боялась посторонних.

И миссис Макинтош в более спокойной обстановке смогла продолжить:

Она произносила последние слова медленно, и ее поднятая рука усталой птицей опустилась на колени, когда она протяжно произносила «луны».

Но на Скарлетт это абсолютно не подействовало, наоборот, ей показалось, что миссис Макинтош смеется над ней. И она закричала так пронзительно, что последние слова стихотворения потонули в ее крике.

Миссис Макинтош после этого решила долго не задерживаться в доме Джеральда О’Хара, хотя Эллин и уговаривала ее остаться к обеду.

Последней каплей, переполнившей терпение крестной, были слова Скарлетт о том, что Мамушка рассказывает сказки лучше нее, да и сказки у нее куда интереснее и длиннее.

Светская женщина была крайне уязвлена и шокирована таким безапелляционным заявлением четырехлетней девочки. Она хотела как-то замять неловкость, но слов у нее не находилось.

И пока миссис Макинтош раздумывала, что бы такое сказать, Скарлетт громогласно заявила:

— Мамушка, когда рассказывает мне сказки, даже не смотрит в книжку. Она закрывает глаза, гладит меня по голове и рассказывает, и мне все понятно, мне никого ни о чем не нужно спрашивать. А если я чего и не понимаю, то Мамушка мне сразу все объясняет.

Миссис Макинтош приказала своей служанке Салли отыскать грума и готовить экипаж к отъезду.

Пока крестная следила в окно за тем, как грум готовит экипаж к отъезду, Эллин немного извиняющимся тоном обратилась к своей соседке:

— Извините, дорогая, что так получилось. Но я сама не знаю, что временами находит на Скарлетт. Обычно она очень послушная и милая.

— Да, я успела это заметить, — холодно ответила миссис Макинтош и все-таки не удержалась, чтобы добавить: — По моему, милая, вам стоит поменять ей воспитательницу.

Эллин вспыхнула. Она понимала, что лучше воспитательницы, чем Мамушка, ей не найти. Но в то же время, попадая в общество, она стеснялась своей ужасно толстой и неповоротливой служанки, стеснялась ее громогласного голоса и безаппеляционных заявлений. Ведь Мамушка никогда не стеснялась в выражениях и говорила всегда то, что думает, а это не всегда приходилось по вкусу слушателям.

— По-моему, ваша дочь, дорогая, страшно избалована, — произнесла миссис Макинтош.

Правда, это обвинение носило очень абстрактный характер, но Эллин сейчас же принялась извиняться за то, что по ее мнению было конкретным проступком Скарлетт.

— Конечно, миссис Макинтош, — говорила она, — но мне кажется, в этом стихотворении и в самом деле много непонятных ребенку слов.

Миссис Макинтош была раздосадована вдвойне.

— В стихотворении? — говорила она, как бы не представляя, о чем идет речь. — О, я уже и забыла о том, что читала Скарлетт. По-моему, она не очень-то прилично вела себя, пока я читала. Конечно, может, в другое время она ведет себя и хуже…

Эллин виновато покраснела.

— Нет, в общем-то она послушная девочка…

— А вот мне показалось, что она бог знает сколько раз меня прерывала.

Эллин еще больше покраснела и больше не пробовала защищать свою дочь.

А миссис Макинтош, несколько смягчившись, рассмеялась.

— Дорогая, чего можно ожидать от такой малышки? Подрастет, и ее характер изменится, она станет более воспитанной, а потом, если вы отдадите ее в хороший пансион, ее манеры станут вполне светскими, такими же, как у вас.

И Эллин счастливо улыбнулась. Ведь она поняла: миссис Макинтош не держит зла на ее дочь. Ведь Скарлетт в самом деле вела себя не очень хорошо и могла вывести из терпения кого угодно.

— Миссис О’Хара, — обратилась миссис Макинтош к своей соседке, — я была бы рада видеть вас в своем доме, но вы такая домоседка… А может, муж не пускает вас в люди?

— Да нет, что вы, — смутилась Эллин, — Джеральд, наоборот, всегда настаивает, чтобы я ехала с ним, когда он отправляется к соседям. Но у меня маленькие дети, и вы должны, по-моему, прекрасно понять меня…

— Да, — немного поджала губы миссис Макинтош.

Ей хотелось сказать, что на такую воспитательницу, как Мамушка, детей оставлять небезопасно, но она не решилась сделать Эллин больно. Ведь она прекрасно понимала, что Мамушка воспитала Эллин с самых пеленок и поэтому та испытывает к ней почти такие же чувства, как и к родной матери.

Уже стоя на крыльце и прощаясь с хозяйкой дома, миссис Макинтош подчеркнуто вежливо произнесла:

— Передайте, дорогая, большой привет мистеру О’Хара и мои сожаления по поводу того, что я не застала его дома. Ведь мне так хотелось видеть его и поговорить с ним.

Эллин прекрасно понимала, что миссис Макинтош отдает дань светским приличиям, поблагодарила ее и вежливо предложила своей соседке приезжать в Тару в любое время, когда ей будет удобно, ведь она всегда будет здесь желанной гостьей.

Женщины поцеловались на прощанье, и миссис Макинтош уселась в свое отливающее черным лаком ландо.