Эльвира Барякина - Князь советский

– Когда мы доберемся до ванной, мы с себя по фунту грязи смоем, – сказала Магда. – Ну, если в Москве еще остались ванные.

Кто-то постучал в стекло, и она открыла окошко.

– Нину позови! – велел Борисов.

Нина нехотя подошла к окну.

– Что вам угодно?

Борисов вытащил из кармана газету и швырнул ее Нине.

– Вот – только что на станции купил.

На первой полосе чернел крупный заголовок: «Троцкий исключен из кандидатов в члены Исполкома Коминтерна»[1]. Тут же рассказывалось об аресте нескольких предателей, которые «подрывали основы партийного строительства» и «вносили раскол в большевистскую среду».

– Ехать в Москву – это верное самоубийство, – прошептал Борисов. – Если даже Троцкого снимают с должностей, нас всех сожрут и не подавятся. Ну и тебя заодно.

Борисов оглянулся по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, тихонько добавил:

– Поехали со мной в Хабаровск! У меня есть деньги – так что не пропадем. Или ты с этой английской коровой поедешь на убой?

Нина с грохотом опустила оконную раму.

– Что он вам сказал? – спросила Магда, когда поезд тронулся.

Нина села на диван и обхватила себя руками – как от холода.

– Мисс Томпсон, ехать в Москву опасно! Давайте сойдем на первой же станции и поедем во Владивосток! Оттуда пароходом можно добраться до Шанхая.

Но Магда наотрез отказалась:

– Я понимаю, что вы стремитесь вернуться к мужу. Но я тоже не хочу терять Фридриха! Я сумею вас защитить – у моего отца много друзей в парламенте. Мы отправим Климу телеграмму, и он пришлет вам деньги на обратную дорогу.

– Большевики плевать хотели на ваш парламент! – в отчаянии воскликнула Нина. – Тут нет ни ваших дипломатов, ни правосудия. Вас обвинят в шпионаже и расстреляют!

Но Магда считала, что это к ней не относится: когда она путешествовала по Южной Америке, индейский колдун дал ей выкурить особой травы и заговорил ее от насильственной смерти.

За окном тянулись сопки, покрытые рыжей травой; изредка проходили встречные составы, и в раскрытых дверях теплушек мелькали лошадиные морды и суконные шлемы красноармейцев – куда-то перебрасывали войска.

Магда прихлебывала принесенный проводником чай.

– И кого этот Фридрих обманывает? Ни один человек не способен жить без любви. Он просто боится навлечь на меня беду… Но я ему сразу сказала, что ничего не боюсь! Ну… кроме моего папы, когда он сердится. Нам просто нужно время, чтобы получше узнать друг друга.

Нина слушала ее и думала о том, что с каждой секундой она уносится от Клима все дальше и дальше.

Поезд пролетел полстраны и наконец въехал в дымную, залитую электрическим светом Москву.

Нина готовилась к самому худшему: сейчас к дверям вагона встанут люди из ОГПУ, прибегут следователи и начнут ее допрашивать: как вы оказались в Китае? Чем вы там занимались?

Магда тоже сидела на диване ни жива ни мертва и встревоженно смотрела на здорового носильщика, топтавшемся перед их окном. У него была зверская рожа и растрепанная борода, а с мясистой губы свисала тлеющая цигарка. Такими на политических плакатах изображали большевиков, лезущих в перепуганную Европу.

– Если нас арестуют – прыгайте на пути и прячьтесь под вагонами, – проговорила Нина дрогнувшим голосом. – Побежим в разные стороны: вы к вокзалу, а я вон туда – к товарняку. Встретимся через сутки на площади перед вокзалом – там, где стоят извозчики.

В дверь постучали, и у Нины оборвалось сердце: «Вот и все!» Но это был всего лишь Фридрих.

– Ну, чего расселись? Езжайте во Второй Дом Советов – там вас примут.

– А вы куда поедете? – встрепенулась Магда.

– В общежитие Коминтерна.

Фридрих позвал носильщика, и тот, связав чемоданы кушаком, вскинул их на плечо.

– Куды волочь?

– На выход, – отозвался Фридрих и повел Магду и Нину сквозь вокзальную толпу.

Нина не знала, то ли ей бежать, пока не поздно, то ли наоборот держаться поближе к Магде. Если сбежишь, то где спрячешься и на что будешь жить? А у Магды все-таки есть влиятельный папаша, который, случись что, поднимет на ноги весь британский парламент.

– Фридрих, что такое «Второй Дом Советов»? – спросила Нина.

– Сейчас сами увидите.

Наверное это было учреждение, где допрашивали иностранцев.

Нина ожидала, что Москва будет похожа на обезлюдевшую, разграбленную врагом крепость. Ничего подобного! Нарядное здание вокзала недавно отремонтировали; народу, особенно молодежи, было полно – хотя люди, одетые по-европейски, почти не попадались.

Тут была своя мода: мужчины носили суконные брюки, косоворотки и кепки, а женщины щеголяли в ситцевых платьях и косынках, низко надвинутых на лоб.

Рабочие снимали со стены выцветший транспарант: «Да здравствует Мировая революция!» и вешали на его место новый лозунг: «Даешь индустриализацию и укрепление обороны!» Кажется, у большевиков поменялись планы на жизнь.

Фридрих вывел Нину и Магду на площадь и показал на маленький «Рено», стоявший неподалеку:

– Наймите себе таксомотор.

– Когда мы сможем встретиться? – с мольбой в голосе произнесла Магда.

– Я сам вас найду.

Сев в машину, она вновь принялась рассуждать о любви, но Нина не слушала. Мимо проносился сумеречный город, о котором за границей говорили как об оплоте мирового зла.

Толпы народа текли по узким тротуарам и впадали в раскрытые двери магазинов. Нина с трудом разбирала надписи на вывесках: в отличие от Шанхая, тут их не подсвечивали. «Минеральные воды Боржом», «Столовая-пирожковая имени тов. Рыкова[2]», «Искусство – социальная сила!» – все писалось по новым правилам орфографии, без «i», ятей и еров.

По сравнению с Китаем автомобилей было совсем мало – люди передвигались либо на пролетках, либо в переполненных трамваях. Дома освещались сверху донизу, и даже из полуподвальных окон, вросших в тротуары, выпадали желтые прямоугольники света.

– Почему везде горит электричество? – спросила Нина у шофера.

– Жильцов в каждую комнату подселили, вот они лампочки и жгут, – разъяснил тот. – Раньше барин один в целой квартире жил, а сейчас таких порядков нету. Одна комната на семейство – и никаких излишков.

Нина перевела Магде его слова.

– Представляете, если бы в ваш дом подселили незнакомых людей?

– Если среди них будет Фридрих Великий, то я согласна, – самонадеянно отозвалась та.

Кажется, индейский колдун заговорил ее не от смерти, а от здравого смысла.

Оказалось, что Второй Дом Советов – это бывшая гостиница «Метрополь». Раньше в ней проживали члены правительства, но потом они получили отдельные квартиры, а номера вновь стали сдавать иностранцам.