Кэтлин Вудивисс - Шанна

— Совсем наоборот, — ответил он с притворной непринужденностью, — я просто ослеплен. Ваша красота так восхитительна, что боюсь, как бы не пришлось вести меня на виселицу за руку. Могу ли я узнать ваше имя или оно должно остаться тайной?

Шанна поняла, что достигла цели. Ей часто делали подобные комплименты и почти всегда в одних и тех же выражениях. И то, что этот бедняга воспользовался ими, она восприняла почти как оскорбление. И все же решила пойти до конца. Тряхнув головой, она отбросила локоны назад и несколько нервно рассмеялась.

— Нет, нет, сударь, я назову вам свое имя, хотя и попрошу хранить его в тайне. Меня зовут Шанна Траерн, я дочь Орлана Траерна.

Она ждала реакции собеседника. Рюарк действительно не смог скрыть удивления. «Лорда» Траерна знали во всех слоях общества, а среди молодежи и сама Шанна была предметом постоянных обсуждений: она была чем-то вроде идеала, недосягаемой мечтой.

Удовлетворенная произведенным эффектом, она продолжала:

— Представьте себе, Рюарк, — Шанна с нарочитой небрежностью позволила себе такую фамильярность, — мне нужно ваше имя.

— Мое имя? — удивился он. — Вам нужно имя приговоренного к смерти?

Шанна приблизилась к нему, чтобы придать больше значимости своим словам, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Рюарк, я в отчаянии. Я должна выйти замуж только за высокородного человека. Род Бошанов достаточно известен в Англии. Никто не узнает, что вы не имеете к нему отношения, кроме меня, разумеется. И раз уж теперь вам ваше имя почти ни к чему, я могла бы им воспользоваться.

Рюарк был ошеломлен. Он спрашивал себя, какими могли быть ее мотивы. Может быть, речь идет о любовнике? О ребенке? Но уж во всяком случае, не о долгах…

— Вы, мадам, конечно, шутите. Предложить брак человеку, которому уготована виселица? Клянусь, в этом нет здравого смысла!

— Это очень деликатный вопрос… — Шанна повернулась к нему спиной, как бы в смущении. И продолжала, не глядя на него, серьезным тоном: — Отец дал мне год на то, чтобы я нашла себе мужа. В противном случае мне придется выйти замуж за того, кого он укажет мне сам. Он боится, что я останусь старой девой. Отцу нужны наследники его состояния. Мой будущий муж должен принадлежать роду, близкому к королю Георгу. Мне не удалось найти ни одного, кто был бы мне по вкусу, а годичный срок почти истек. Вы — моя последняя надежда. Иначе мне не избежать брачного союза по прихоти отца. — Она подходила к самой трудной части своей речи. И упрямо не поворачивала к нему лицо. — Я слышала, — продолжала она, — что приговоренный к смерти может вступить в брак и погасить, таким образом, долги своей жены. И при этом его последние дни всячески облегчаются. Я могу предоставить вам многое, Рюарк: еду, вино, достойную одежду, теплые одеяла. И, разумеется, вы будете знать, что сделали доброе дело…

Рюарк по-прежнему молчал. Шанна повернулась к нему, пытаясь разглядеть его во мраке, но он встал так, что ярко освещено было только ее лицо. Наконец он с усилием произнес:

— Миледи, вы ставите меня в затруднительное положение. Моя мать учила меня тому, что джентльмен должен уважать женщин, но и отец привил мне жизненный принцип, которому я всегда старался неуклонно следовать.

Он медленно обошел вокруг Шанны. Она ждала, не смея пошевелиться. Он остановился за ее спиной.

— Этот принцип… — прошептал он ей в самое ухо, — состоит в том, что не следует покупать кобылу, накрытую попоной.

Они не смогла преодолеть дрожь, когда его руки легли ей на плечи и скользнули к завязкам плаща.

— Вы позволите? — спросил он тихим голосом, но который, казалось, заполнил всю камеру.

Понимая ее молчание как согласие, он развязал узлы и снял с Шанны плащ. Она тут же пожалела, что позволила ему это. Ее тщательно спланированная атака словно растворилась в этом непредусмотренном натиске.

Хотя и лишенное богатой отделки и кружев, красное бархатное Платье подчеркивало восхитительные формы Шанны. В нем она была как драгоценный камень в изысканной оправе. Над оборками пышных юбок туго зашнурованный лиф охватывал восхитительную талию, а глубокое квадратное декольте открывало округлости груди. В свете свечи кожа ее отливала атласом.

Рюарк был совсем рядом. Она чувствовала, как от его дыхания колебались ее волосы. Неожиданно Шанна поняла, что его близость волнует ее. У нее возникло желание бежать от него, но подобно отцу, она умела быть терпеливой, когда речь шла о большой прибыли.

Ошеломленный Рюарк испытывал огромное желание тут же заключить ее в объятия. Духи и ее красота возбуждали его. Ему мучительно хотелось прижать ее к себе, погрузиться в ее тепло, но он помнил о своих лохмотьях, о том, как он грязен. Кроме того, он чувствовал под покровом этой красоты какую-то иронию, расчет, высокомерие. И при этом был совершенно уверен в том, что она оказалась здесь только потому, что у нее не было другого выхода.

Шанна не могла больше этого выносить и повернулась к нему лицом.

— Что плохого в том, чтобы кто-то взял ваше имя? Вы отказываетесь?

Рюарк тяжело вздохнул. Ему стоило больших усилий заставить себя отвечать спокойно.

— Тут есть над чем подумать… не так ли, Шанна?.. Мое имя — это все, что у меня осталось. Кроме того, есть люди, которым совсем не понравится, если я скомпрометирую его еще раз.

— Уверяю вас, Рюарк, я никогда не использую его во вред вашей репутации. Я хочу позаимствовать его лишь на короткое время. Как только я встречу человека, которого смогу полюбить, с этим все будет кончено. Если вы согласитесь, вам будут обеспечены достойные похороны. Будет могила на кладбище. И разве это не поможет тем, кого вы любите, скорее забыть ваш позор?

— И, кроме того, вы обещали скрасить мои последние дни… Правда, это лишит меня моего единственного развлечения — я люблю поиграть на нервах господина Хикса.

Глубоко задумавшись, Рюарк походил взад и вперед по камере, затем остановился перед своим ложем и посмотрел на Шанну вопросительным взглядом.

— Не позволите ли вы мне сесть, миледи? Сожалею, что здесь нет стула для вас. Вы не присядете рядом со мной?

— Нет, благодарю вас.

Сама мысль о соломенном тюфяке заставила ее содрогнуться, Рюарк сел и откинулся на сырую стену. Глаза его остановились на Шанне, приготовившейся к последнему штурму. Как бы там ни было, не рассмеялся же он ей в лицо.

— Не думайте, что я говорю с вами, не подумав обо всем, Рюарк. Мой отец — человек несгибаемой воли. Я могу не сомневаться в том, что он заставит меня выйти замуж за ненавистного мне человека.

Рюарк по-прежнему молча смотрел на нее. Нервное возбуждение, в свою очередь, овладело и ею, и теперь шагала по камере уже она. Это было для нее единственным способом успокоиться. Движения Шанны Траерн были естественны, как у человека с врожденной грацией. Она ненавидела позерство, обычное для дворцов и салонов. Рюарка восхищали уверенность ее шагов и естественная гармония жестов. Он прикидывал про себя, какую цену от нее потребует.