Вера Крыжановская - Болотный цветок

В этом положении нашел ее барон несколько часов спустя. Он остановился у порога и задумался об умершей.

Закованная в эгоизм, та не вдумывалась в свои поступки и не разбиралась в них; заглохшая совесть не указала ей даже в последнюю минуту, что она не одна на тернистой житейской дороге, и что у нее есть ребенок, которому она обязана была посвятить всю свою любовь и служить примером. Она же преступно разбила свою жизнь, проматывала состояние и в разгуле искала забвения. Как легкомысленно и непристойно она жила, так и умерла, лишь бы избегнуть последствий собственного сумасбродства…

С чувством глубокого сострадания и восхищения глядел барон на Марину, которая в своем белом платье, воздушная, словно видение, застыла в неутешном горе, точно надгробный гений.

Она не заметила, как подошел к ней барон, и лишь когда он тронул ее за руку, она вздрогнула и подняла на него глаза.

— Тетя просит вас сойти к нам. Пойдемте. Здесь вы ничем не можете помочь, а одиночество на вас удручающе действует, — сказал он спокойно и помог ей подняться.

Она послушно встала:

— Как вы и ваша тетя добры ко мне; а ведь, кто же я — посторонняя, чужая вам, — тихо сказала Марина, превозмогая охватившую ее нервную дрожь.

Аромат цветов, смешанный с запахом карболки, сделал воздух в комнате удушливым.

Барон взял со стула белый платок и накинул ей на плечи.

Коллеони встретила ее внизу и нежно обняла.

— Вы побудете у меня, дорогая, и я сейчас распоряжусь устроить вас в моей комнате. А после обеда, как хотите, а я вас уложу — вам необходимо отдохнуть. — И добрая старушка отправилась распоряжаться устройством своей дорогой гостьи.

— Желаете-ли вы, Марина Павловна, известить кого-нибудь из близких о случившемся? Я к вашим услугам.

— У меня нет никого из близких, — с грустью в глазах ответила она.

— А ваш отец?

— Я не знаю, где теперь папа; да и захочет ли он взять меня, так как он вторично женат.

Она задумалась на минуту и наконец с видимым усилием сказала:

— У меня есть к вам просьба, барон.

— Пожалуйста, располагайте мною.

— Мне надобно узнать, не осталась ли мама кому-нибудь должна и, между прочим, графу Земовецкому. Я знаю, ей вчера не везло в игре, и, может быть, он ссудил ее деньгами; так вот я хочу покрыть этот долг. Будьте добры, спросите его. Он, кажется, ваш родственник?

— Да. Станислав мой двоюродный брат и, как только я его увижу, непременно спрошу, не было ли счетов между ним и вашей матушкой.

— Потом, мне хотелось бы узнать, что будут стоить приличные похороны и памятник. У меня в распоряжении несколько тысяч франков, мамины бриллианты и мои золотые вещи; я надеюсь, что этого хватит на расходы.

У Марины появились на глазах слезы.

Разговор прервало появление Эмилии Карловны, которая пришла сказать, что портниха ждет, и увела Марину заказывать траурное платье.

Так прошло время до обеда, после которого хозяйка уложила спать бледную и изнуренную Марину.

Вечером явился граф Земовецкий. Это был красивый и представительный молодой еще человек с прекрасными манерами; только усталая пресыщенность, которой от него веяло, видневшиеся кое-где на лице преждевременные морщины, да просвечивающая лысина свидетельствовали, как широко он пользовался жизнью.

Внезапная смерть Адауровой служила, понятно, темой разговора барона, и Станислава.

— Жаль, жаль ее! Чудная женщина! Хороша была, как Венера, а какой темперамент!.. Так ты убежден, Реймар, что она отравилась?

— Так, по крайней мере, сказал доктор.

— Diable! Правда, вчера ей феноменально не везло в игре, но ведь из-за этого не стоило же кончать самоубийством, — пожимая плечами, заметил граф, спокойно закуривая сигару.

— Кстати, должна она тебе что-нибудь? Марина Павловна просила передать, что желает, в таком случае, уплатить долг матери.

— Фю-ю! И долг-то этот пустой, каких-нибудь тридцать тысяч франков. Да из чего бедняжка заплатит, если они к тому же разорены? Прошу тебя передать ей, что мать ничего мне не должна. По правде говоря, любовь-то ее ведь стоила чего-нибудь, а она ни копейки от меня никогда не требовала, — улыбаясь закончил граф.

— Если ты этим способом желаешь рассчитаться с покойной за ее любовь, я, понятно, буду молчать, — холодно ответил барон.

— Главным образом, я имею в виду бедную девочку, которую мне от души жаль. Надин… т. е. я хочу сказать Надежде Николаевне, очень нравилось, что я прозвал ее дочь «блуждающим огоньком». Пока Марина еще ребенок, но когда она развернется, тогда это будет женщина… восхитительная.

И Станислав вкусно поцеловал кончики пальцев.

Вошла Эмилия Карловна и помешала ответу барона; она была в возбужденном, казалось, состоянии и обмахивалась платком. Поздоровавшись с ними, она села.

— Ах, мой милый Станислав, как я расстроена. Вот уж бессовестная мать, эта Адаурова. Таскала, таскала за собой всюду дочь, разорила ее, а потом равнодушно бросила на произвол судьбы. Как она не подумала о тех опасностях, которым подвергается такая красивая девушка, живя одна, без средств, где-нибудь в меблированных комнатах!

— Это правда, — сказал барон. — Не позаботься ты о ней, бедняжке пришлось бы сидеть одной наверху, рядом с покойницей, что для нее было бы невыносимо тяжело. А что, как она теперь?

— Уснула от усталости. Ах, как мне жаль бедную девочку; но я ее не оставлю. Я напишу отцу и выскажу ему всю правду. Он обязан позаботиться о ней, приютить Марину, создать ей положение и выдать замуж. Ведь, это же его дочь! Чем виноват ребенок, что родители разошлись? Не можешь ли ты, Станислав, доставить мне адрес Адаурова? Он женат вторым браком на твоей кузине, сказала мне Марина.

— Конечно, тетя, ведь он женат на Юлианне. Я его хорошо знаю: это вполне порядочный человек и очень богатый; а кузина Юлианна — хорошенькая женщина, но хитра, как бес, и держит мужа в руках. Я бываю у них, и при первой же встрече поговорю с ним о дочери.

— Нет, спасибо. Дай мне только его адрес, а мое письмо ему перешлют. Не стоит ждать так долго; я напишу, что дочь его здесь без всякой поддержки.