Луиза Аллен - Лорд и своевольная модистка

Нелл стояла у входа в башню. Ее била мелкая дрожь от холода и страха. На поляне перед башней никого не было. Почему Салтертон растравляет старые раны? И дело не только в том, что произошло с Уордейлами. Убит человек, и лорд Нарборо с тех самых пор живет под гнетом сплетен и чувства вины.

Салтертон вынуждает ее испытывать доверие Маркуса. Вот что хуже всего. Она положила руку на холодное металлическое кольцо, и дверь открылась..

— Входи, Хелена. — Он показался ей тенью. Он стоял у холодного очага, его длинный плащ с капюшоном доставал до сапог, глаза сверкали.

— Вы читали слишком много готических романов, мистер Салтертон, — произнесла Нелл, чуть понижая голос, чтобы не было слышно, как он дрожит. — К чему такая театральность? Неужели не можете прямо сказать, зачем вам все это нужно?

— Чтобы ты с криком выбежала за дверь? — усмехнулся он. — Будь добра, выверни карманы.

Нелл повиновалась.

— У меня только носовой платок. Пистолета нет, даю слово.

— Тогда начнем. Повернись, Хелена.

Ей хотелось его поправить, сказать, что теперь ее зовут Нелл. Но из-за того, что он называл ее давно забытым именем, он казался не таким настоящим.

— Куда мы идем? Я думала, вы хотите поговорить.

— Нет, это тебе хочется поговорить. Повернись! — скомандовал он. — Хочешь, чтобы я нес тебя на плече, или пойдешь сама?

— Сама. — Нелл вышла за порог. — Куда идти?

— За башней есть узкая тропка. Иди по ней и не оглядывайся!

— Ладно. — Осторожно ступая по тропинке, она не слышала за спиной его шагов. Тропинка была узкая; видимо, по ней ходили только лесные звери. Она вся заросла травой. — Что вы сказали мне вчера? На каком-то иностранном языке… — Ей не так хотелось разгадать смысл сказанного, как понять, насколько он близко; он двигался бесшумно, как призрак.

— Вчера? Ах да. Я сказал: «Куда иголка, туда и нитка».

— Цыганская пословица? — догадалась Нелл. — Вы цыган?

Он хмыкнул, и Нелл поняла: своим вопросом она задела чувствительные струны.

— Я тот, кем сам хочу быть.

В его голосе прозвучала угроза.

— Спускайся с холма…

Послышался цокот копыт. Большая лошадь, скачет быстро. «Марк и Коринф!» — подумала Нелл. Рука Салтертона заткнула ей рот, и он грубо подтащил ее к себе.

— Стой тихо! — прошептал он. За деревьями мелькнуло что-то серое; проскакала лошадь, и снова стало тихо. Салтертон не выпускал ее. — От тебя хорошо пахнет, Хелена, — сказал он, дыша ей в ухо.

Она напряглась и с трудом вырвалась. Как ни странно, ей и в голову не приходило, что ей может грозить такая опасность.

— Храбрости тебе не занимать. — Он выпустил ее и слегка подтолкнул вперед. — Тебе нечего бояться. Я не насилую женщин. Мне это не нужно, — добавил он через секунду, когда ее сердце чуть-чуть успокоилось.

— Как вы уверены в себе! — с иронией заметила Нелл, стараясь не шататься. Нельзя, чтобы он догадался, как она его боится.

— Уверенность в себе — только самомнение, если ничем не подкрепляется. — Услышав его тихий смешок, она стиснула зубы. — Карлоу влюбился в тебя. Он будет очень несчастен, когда потеряет свою возлюбленную!

— Потеряет? — Нелл заметила, что спуск стал круче. Она невольно споткнулась и взмахнула руками, чтобы не упасть.

— Успокойся, я женщин не убиваю, — сказал Салтертон. — Этот надменный аристократ не пустит тебя на порог после того, как ты переспишь со мной!

— Думаете, вы сумеете соблазнить меня? Вы? — Нелл вложила в свой голос все возможное презрение. — Принудить меня вы, конечно, можете. Но… соблазнить?

— О да. Возможно, не сразу, но я человек терпеливый. Очень терпеливый!

— Зачем вам все это? — спросила Нелл. Она тяжело дышала, несмотря на то что старалась успокоиться. Было холодно, у нее саднило горло.

— Карлоу обрекли меня на страдания и смерть, — просто ответил он, так просто, что сначала ей показалось, будто она ослышалась. — История долгая и старая, но, как я сказал, я человек терпеливый и ничего не забываю.

— И не прощаете, видимо, — язвительно констатировала Нелл и услышала его тихий смех. — Но зачем понадобилось втягивать в это меня?

— Ты тоже вплетена в нить — и ты, и твой брат, и твоя сестра.

— Они живы? — Нелл снова споткнулась, на сей раз он схватил ее за плечи и поддержал, не давая развернуться и посмотреть себе в лицо.

— Разве ты сама не знаешь, Хелена?

— Нет. Нет, не знаю, — призналась она. — Натан пропал… вы убили его?

— Возможно.

Нелл подавила рыдания и, вырвавшись, снова зашагала вперед. «Он не заставит меня плакать! Он мучает меня. Натан цел и невредим, Натан жив; они оба живы!»

— А ты спроси мисс Прайс, — посоветовал он. — У нее тоже есть тайны.

Он пытался расстроить ее, мучил ее. Диана Прайс понятия не имеет о Натане. Через секунду, немного успокоившись, Нелл сказала:

— Видимо, вы имеете в виду шелковую веревку, на которой вешают представителей знати? — Он что-то буркнул в ответ. — А розмарин — это для памяти?

— Какой розмарин?

— Вы не посылали розмарин лорду Нарборо?

— Нет, — ответил он, и она впервые поняла, что Салтертон в замешательстве. Он замолчал надолго.

Почти спустившись к подножию холма, она увидела за деревьями луг и поняла, что они подошли к озеру, где еще недавно все катались на коньках. Куда он ее ведет? Может, попробовать бежать — или попытаться вытянуть из него что-нибудь еще?

— Здесь поверни направо. — Нелл увидела на опушке жалкую лачугу. Должно быть, в ней ночует пастух, когда выводит стадо на луг. — Входи! Там не заперто.

Нелл толкнула дверь. В хижине оказалось вполне чисто, хотя и темно; окон не было. Толстые доски не пропускали внутрь сквозняки; у одной стены лежал тюфяк с наваленными на нем одеялами. Нелл испуганно озиралась по сторонам.

— Сядь на табурет и заведи руки за спину.

Со вздохом облегчения она опустилась на трехногий табурет у очага. И он сразу же связал ей руки — не слишком туго, но ловко — каким-то мягким шнуром. Салтертон оставил дверь открытой для света, а сам опустился на колени, развел огонь и подбросил в очаг дров из поленницы.

— Они очень сухие, — заметил он, словно прочитав ее мысли. — Дыма не будет, и твой галантный кавалер ничего не увидит.

— Он найдет вас, — сказала Нелл, глядя на опущенные поля его шляпы.

— Сомневаюсь. Когда настанет время, я сам его найду. Я найду их всех! — Салтертон встал на ноги и захлопнул дверь.

Теперь хижину освещало только неяркое пламя. Он сел на корточки у очага и бросил шляпу на тюфяк. В свете пламени лицо его казалось маской с черными, сверкающими глазами; его черты от пляшущих теней казались грубыми.