Луиза Аллен - Лорд и своевольная модистка

Теперь хижину освещало только неяркое пламя. Он сел на корточки у очага и бросил шляпу на тюфяк. В свете пламени лицо его казалось маской с черными, сверкающими глазами; его черты от пляшущих теней казались грубыми.

И все же она видела, что он красив, что его отличает животная грация, а каждое движение наполнено дикой угрозой. Внешность резко контрастировала со спокойной иронией его голоса. Нелл решила, что не стоит недооценивать его ум.

— Зачем вы их найдете?

— Чтобы исполнилось старое предсказание, — ответил он. Ей показалось, что его красивое лицо дернулось, словно ему было больно. Он на секунду коснулся рукой лба.

— Что? Какое предсказание?

— Скоро узнаешь… Скоро вы все узнаете! Дети заплатят за грехи отцов. Так предсказали, и предсказание исполнится!

Нелл внушала себе, что по спине у нее бегут мурашки от сквозняка, а не от его музыкального голоса.

— Сейчас я тебя ненадолго покину — надо убедиться, что мы сбили их со следа. А потом ты пойдешь со мной и научишься меня ублажать. — Голос Салтертона сделался бархатным; он встал рядом с ней на колени и провел длинным смуглым пальцем по ее щеке, а потом слегка коснулся губами ее губ. Она непроизвольно сжалась. — Жди меня, Хелена! Жди и думай о страданиях твоего любовника, когда он будет гадать, что между нами происходит.

За ним захлопнулась дверь. Нелл навострила уши. Даже в глубоком снегу он двигался бесшумно. Она стала считать секунды. Прошла минута, две, три — потом она встала с неуклюже сведенными за спиной руками и опустилась на колени на тюфяк, закрытый тонкими одеялами. Каким-то образом надо освободить руки!

Ей показалось, что прошел целый час, а на самом деле прошло всего пятнадцать минут. Нелл каталась, извивалась и ругалась. Ее движения сковывали толстый плащ и юбки. Наконец, едва не вывихнув плечо и исцарапав запястья, ей удалось подсунуть руки под ягодицы и просунуть ноги через кольцо рук, теперь они, хотя и связанные, были перед ней, а не за спиной.

Она немного посидела на тюфяке, отдуваясь, потом с трудом достала из сапога спрятанный там нож для фруктов. Ножик ей гораздо полезнее, чем пистолет; сжав его между ног, она легко разрезала веревку.

И только внимательно осмотрев петли, болтавшиеся на запястьях, она поняла, что перед ней все та же плетеная шелковая веревка, свитая в тонкий шнур. Нелл попробовала развязать узлы, но вскоре поняла, что напрасно тратит время. Ей надо вернуться в дом, рассказать Марку о словах Салтертона и надеяться, что они с лордом Нарборо и Хэлом как-то воспользуются полученными сведениями.

«Мне нужно лишь одно: не попасться ему на глаза», — подумала она, открывая дверь и выглядывая наружу. Следы Салтертона вели назад — он ушел в лес. Нелл сообразила, где находится, и побежала вдоль опушки, стараясь держаться поближе к живой изгороди. До дома не меньше мили, а кружным путем, таким как этот, — и все полторы.

Краем глаза она заметила вдали какое-то движение. Нелл остановилась, прищурилась — снег ослепительно блестел на солнце — и поняла, что видит крышу кареты. В таком снегу карета могла проехать лишь по одной дороге, от заставы. Если она срежет дорогу по лугу, перейдет замерзшую речку и выберется на другой берег, вполне возможно, она увидит еще одну карету, какой-нибудь домик, ферму. Убежище!

Но такой путь означал, что ей надо выйти из укрытия и идти по открытой местности. Нелл подумала, повернулась спиной к лесу и побежала, взметая снег. Горло разболелось от холода. На секунду ей показалось, что она вырвалась, но тут из леса у хижины выскочила темная фигура, отшвырнула сковывающий движения плащ и побежала ей наперерез.

Ему было дальше бежать, но он был сильнее, его ноги были длиннее, а ей приходилось путаться в длинных юбках. Нелл отшвырнула шляпку и на бегу расстегнула пуговицы и сбросила с себя плащ. Бежать стало легче. Но этого было недостаточно; добравшись до реки и спустившись на обманчивую поверхность, она услышала, что ее догоняет Салтертон.

Ужас гнал ее вперед по льду; она скользила, как на коньках. Добравшись до противоположного берега, Нелл поскользнулась, попыталась остановиться, почувствовала, что падает, а потом ее рывком грубо поставили на ноги.

— Так-то ты отнеслась к моему гостеприимству, Хелена? — Салтертон резко развернул ее к себе лицом. Он почти не запыхался; во всяком случае, дышал он ровно.

— Ах! Меня сейчас стошнит! — Она согнулась пополам, как будто ее рвало, и он выпустил ее руку. Нелл выхватила нож из сапога и, выпрямившись, занесла его перед собой. — Пусти меня, или, клянусь, я им воспользуюсь! — задыхаясь, проговорила она.

Салтертон двигался так быстро, что показался ей размытым пятном. Нелл закричала в страхе и ярости и нанесла удар, но он одной рукой поймал ее за запястье и другой рукой вырвал у нее нож.

— Дикая кошка! — глухо проворчал он.

Нелл ошеломленно смотрела, как кровь из его раненой руки капает на лед, а острие ножа прижалось к ее горлу.

— Вы сказали, что не убиваете женщин. — Когда Нелл заговорила, нож угрожающе приблизился к ее горлу. Мысленно она пыталась докричаться до Марка: «Прости, прости меня! Я люблю тебя…»

— Верно, не убиваю. — Салтертон медленно опустил нож. — Даже диких кошек вроде тебя! — Нож исчез, он крепче схватил ее за руки и толкнул на середину реки. Под их ногами угрожающе скрипел лед. Нелл вспомнила, что здесь глубоко — сюда впадает приток от мельничной запруды. — Назад, в лес! И если попробуешь что-нибудь выкинуть, я взвалю тебя на плечи и поволоку!

В морозном воздухе прогремел выстрел. Салтертон круто развернулся, выставив перед собой Нелл как живой щит. К ним приближались всадники. Она увидела всех трех Карлоу. Марк и Хэл целились в них из ружей.

Нелл смахнула слезы и улыбнулась дрожащими губами. «Он пришел за мной!» Лошади, заскользив, остановились на берегу, подняв вихрь снега.

— Он вооружен! — крикнула она. — У него нож!

Салтертон снова достал нож и свободной рукой прижал лезвие к ее груди.

— Нелл, ты цела? — Голос Марка был спокоен, но она угадывала под внешним хладнокровием убийственную ярость.

— Да, да, со мной ничего не случилось!

— Отпусти ее! — сказал лорд Нарборо, чье лицо было искажено яростью. — Прятаться за женщиной — трусость!

— Не трусость, а благоразумие, — возразил Салтертон, которого, очевидно, позабавил гнев пожилого графа. — И потом, я еще с ней не закончил. Она храбрая женщина. Такую приятно уложить в постель!

Послышалось рычание, Хэл выкинул вперед руку и отвел ствол ружья Марка. Братья многозначительно переглянулись, Хэл ослабил хватку, и Маркус опустил ружье.