Маргарет Макфи - Маска возмездия

— Как вы…

— Я наблюдал за вами, моя дорогая. Как вы неожиданно сбежали от своего рыцаря, чтобы отправиться в путешествие в одиночестве в наемной карете, а между тем с кучером можно так легко договориться. Мой полный кошелек и обещание дать еще, когда мы доберемся до дома. — Он наклонился вперед и слегка понизил голос, будто собирался сообщить какой-то секрет. — Хотя он, должно быть, несколько удивился, когда мы приехали сюда.

— Вы негодяй!

— Полегче, дорогая. Не стоит говорить со мной в таком тоне, в то время как я прибыл сюда, чтобы разрешить одно маленькое недоразумение.

— Вряд ли можно это так называть, сэр.

— Я всего лишь хочу принести свои извинения и исправить дело.

— Мне не нужны ваши извинения! Оставьте их при себе и убирайтесь туда, откуда прибыли.

Взгляд холодных светлых глаз оценивающе пробежал по ее лицу.

— Как сильно вы переменились, Мэриэнн. Всего за три года. Вы не боитесь меня.

— Это вы должны бояться, — отвечала она. — И даже очень бояться.

Роттерхэм снисходительно улыбнулся ей, как глупышке, которая не понимает смысла собственных слов.

— А почему, собственно, я должен так уж бояться? Хм! — Он облизнул свои тонкие губы.

— Потому что, если вы не отпустите меня, найдется человек, который не успокоится, пока не настигнет вас.

— Неужели? — Казалось, Роттерхэма это только позабавило.

— И тогда он схватит вас.

— Если ему удастся меня схватить. — Роттерхэм подался вперед со своего места, как если бы слова Мэриэнн заинтересовали его. — Что он сделает, Мэриэнн?

Мэриэнн вспомнила Рейфа в притоне и то, что он сделал с теми, кто встал у него на пути. Вспомнила кладбище, свист пуль и кровь. Но особенно ярко вспомнилось, как обиталище воров и головорезов притихло и расступилось, чтобы дать ему пройти.

— Вам кажется, что вы так уж страшны. — Она покачала головой. — Но вы еще не встречали моего мужа.

— Рейфа Найта, — отозвался Роттерхэм, и улыбка сползла с его лица.

Заметив это, Мэриэнн рассмеялась. Роттерхэм поднял на нее глаза, впервые в них мелькнула злость.

— Как вы стали грубы, моя дорогая. Вам следует научиться следить за своими манерами.

— Я так не думаю, ваша светлость. Моему мужу они нравятся.

Роттерхэм помолчал, потом очень вкрадчиво заметил:

— Значит, Рейф Найт такой же несчастный глупец, как его отец.

Мэриэнн похолодела.

— Его отец? Что это значит?

— Это значит совать свой нос в дела, которые его совершенно не касаются. Брать документы, не имеющие к нему отношения. Знаете, ведь это Найт выкрал у меня оригинал документа. Как только я заполучил его назад, я сделал копию. Такую точную копию, что Мисборн, который пошел на все, лишь бы вернуть документ, не смог отличить ее от оригинала, который написал собственной рукой. Полагаю, муж рассказал вам, как погибли его родители?

Мэриэнн с трудом кивнула.

— Разбойник Билли Джонс в ту ночь сделал свою работу для меня. Я всегда вспоминал о нем с некоторой симпатией, как о надежном человеке, пока Рейф Найт не стал задавать вопросы и не выяснилось, что Билли Джонс не так уж надежен.

Мэриэнн взглянула на него, не в силах поверить в то, что слышала.

— Так это вы приказали убить родителей Рейфа!

— Безусловно, дорогая. Но мне было бы гораздо сложнее заставить Эдмунда Найта замолчать, если бы ваш отец не организовал ограбление.

— Зачем понадобилось затыкать рот отцу Рейфа?

— В ту ночь Найт собирался довести дело до сведения тех, кто мог сделать невозможным выполнение одного соглашения, написанного на листке бумаги. А я должен был заполучить вас, моя дорогая.

Казалось, все в мире замерло в это мгновение. Мэриэнн подумала, что ослышалась, но, взглянув Роттерхэму в лицо, поняла, что это не так.

— Листок бумаги… — начала она, но слова замерли у нее на губах.

— Разве ваш отец не показывал его вам? — Он удивленно изогнул свои поседевшие брови. — Знаете, ему не следовало разрешать вам выходить замуж за Найта, тем более делать это втихомолку. Ни помолвки, ни ухаживаний, ни малейшего намека. Я и понятия не имел, уверенный, что возвращаюсь сюда из-за Пикеринга. Полагал, что вы оправились от того небольшого происшествия с каретой. — Роттерхэм улыбнулся, но его взгляд оставался злобным. — Мисборн очень разочаровал меня. — Из внутреннего кармана жилета он извлек лист бумаги, похожий на письмо, правда, без имени, адреса и марки. — Карточные долги для джентльмена — вопрос чести. А ваш отец с очевидностью доказал, что начисто лишен этого свойства. — Его взгляд упал на бумагу, которую он держал в руке.

Мэриэнн смотрела туда же.

— Вам известно, что это?

Она предчувствовала ответ.

— Это оригинал документа, написанного собственной рукой вашего отца. — Он протянул ей бумагу.

Мэриэнн посмотрела на сложенный листок, но даже не пошевельнулась, чтобы взять его. Она знала, что в нем разгадка всего того, что произошло.

— Не хотите ознакомиться? Не желаете знать, что поставил на карту ваш отец? Чем рискнул в пьяном угаре?

Ужасное, отвратительное чувство охватило Мэриэнн. Внутри все тряслось. Но когда она протянула руку за документом, ее движения стали ровными и спокойными. Только развернув бумагу и прочитав, она слегка дрогнула. Документ состоял из двух долговых расписок, выданных ее отцом Роттерхэму в 1795 году. В первой он предоставлял ему право лишить Мэриэнн девственности после того, как ей исполнится восемнадцать лет. Во второй обещал отдать ему в жены, когда она достигнет двадцати одного года, если Роттерхэм того пожелает.

В тот момент, когда Мэриэнн увидела знакомый наклон отцовского почерка, весь мир перестал существовать. Каким бы она ни представляла себе содержание расписки, чего бы ни ждала, правда оказалась неизмеримо хуже. Она была совершенно не готова к этому. Следующие несколько секунд показались вечностью. Мысли с трудом шевелились в голове, сознание затуманилось, не желая принимать значение того, что сделал отец. В тишине кареты она лишь слышала свое дыхание, чувствовала, как бьется сердце. Глаза бессмысленно моргали. Снаружи донесся свист, за ним последовал грубый женский смех. Крикнула чайка. Ее отец. А ведь она считала, что он любит ее. Отец, который всегда старался защитить ее. Все, во что она верила, рухнуло и разбилось вдребезги. Мэриэнн не могла даже заплакать. Сидела молча, застывшая, как гипсовая копия женщины, которой когда-то была.

— Полагаю, вы все поняли, дорогая. — Роттерхэм взял документ из ее рук, аккуратно сложил и убрал в карман. Потом он один раз стукнул рукояткой прогулочной трости в крышу, и карета тронулась, ныряя и покачиваясь на неровной поверхности узкой дороги.