Его счастье (СИ) - Вэс Энжи

- Хорошо, что я просто проходила мимо. Если бы услышал весь дом, вам было бы худо, мой мальчик. – Изабель пригубила чашку. - И я хочу тебя спросить: почему ты ее отпустил?

Почему? Потому что эта самостоятельная леди хочет добиваться всего своим трудом, живя подальше от всего, что связано со светом и прочими обязанностями.

- Потому что эта юная леди не желает делить со мной герцогские обязанности и жить в их рамках. Я остался у своего трона один. - Саймон грустно посмотрел в отражение чашки. – Оливия хочет независимо писать эскизы, картины и так далее. Так что наша тропинка разошлась, и каждый пошел своей дорогой.

Экономка решительно взяла его за руку.

- Но почему ты все еще здесь? На тебя это непохоже! Ты ведь всегда добиваешься того, что хочешь. Ты упрямо идешь к своей цели, пробираясь сквозь самые разные дебри. А здесь ты просто сдался, и шага не ступив.

- Она сказала, что я слишком самоуверен и не считаюсь с чужим мнением. Так пусть хоть в этом я поступлю правильно и дам ей свободу, которую она так сильно хочет.

Изабель покачала головой.

- Не верю, что именно сейчас, когда тебе нужна твоя самоуверенность, пусть в избытке, ты сдаешь и отказываешься от нее.

И что только Оливия сделала с ним? Он и сам не мог осознать, что это слова из его уст. Подобный упаднический дух был не в его стиле. Саймон подался вперед.

- Что я, по-твоему, должен сделать?

- Ехать к ней, конечно! Убедить ее в том, что с тобой ей будет лучше, чем без тебя.

- Я не нужен ей. Она не любит меня. Так что там делать? Лорд Брайтшир пустит мне пулю в лоб, когда увидит у себя на пороге с намерениями скомпрометировать их дочь.

А может, и правда стоит поехать, чтобы найти там себе пулю.

- Если бы ты был ей не нужен, она не оглядывалась бы назад, уезжая в экипаже домой. – Изабель опустила глаза. - Она никогда не отдалась бы тебе, не пустив тебя в свое сердце, потому что это не для нее. Да, возможно, леди боится будущего, она запуталась и не знает, чего хочет на самом деле. Так поезжай и помоги ей сделать правильный выбор, прежде чем она потом пожалеет об этом, и ты, кстати, тоже.

Изабель была права. Если Саймон любит ее, то уж любить до конца и сделать все возможное, чтобы через несколько лет не сидеть и не жалеть об упущенной возможности доказать свою любовь. Если Оливия и прогонит его снова, то он хотя бы будет спокоен, что бился за ее сердце до конца. Саймон хлопнул ладонью по столу и встал.

- Хорошо, я поеду за ней, - решительно сказал он. – Прикажи конюху седлать коня. Я выезжаю прямо сейчас! Но сначала мне нужно добыть одну вещь.

Изабель вскочила.

- Какую еще вещь? Подожди, отправишься завтра утром. К чему спешка? Сейчас слишком поздно и темно, дорогой.

Саймон крикнул из-за спины, уходя в дверь:

- Завтра может быть уже поздно!

Оливия и Лили приехали ближе к ночи. Отец и слуги с фонарями вышли их встречать. Убитые с дороги дамы с трудом ковыляли к дому. Даже вечно энергичная Лили была подавлена.

По дороге домой она успела выплеснуть на нее все свое разочарование по поводу низкого уровня обольщения своей дочери. Лили собирается вплотную обучать ее секретам соблазнения, чтобы в скорейшем времени все-таки выдать дочурку замуж за хорошего джентльмена. И как Оливия не пыталась ее убедить, что их договор с отцом подходит к концу, Лили будто затыкала уши и ничего не желала слышать. Конечно, для родителя трудно осознавать, что их единственная дочь останется без стабильной и устойчивой земли под ногами, променяв ее на непостоянный и теплый ветерок.

Ветер проходит, а земля остается. Однако и земля, какой бы надежной она не казалась, может провалиться. Все в этом мире заканчивается, даже жизнь. Значит, и чувства пройдут.

Оливия отрадно обняла своего отца, будто не видела не несколько дней, а несколько лет.

- Я так скучал по вам. Дом так опустел без моих девочек. - Его влажные глаза светились. – Нет, все-таки без семьи дом – не дом.

«Да-а-а, без семьи дом – не дом».

И все же ей придется жить без семьи, совершенно одной. Оливия еще не успела узнать, каково это для нее – жить в пустом доме, где каждый звук и шорох будет принадлежать только тебе. Возможно, там она найдет покой, а может быть, муки одиночества, которые не дадут ей житья. Нельзя знать наверняка. Но Оливия понимала, что нельзя закрывать за собой дверь, не будучи уверенной, что не сможешь ее открыть. Однако именно это она сейчас и делает: замыкает ее за собой и выбрасывает ключ в пропасть. Голова шла кругом, а желание свалиться в свою теплую и мягкую кровать было непреодолимо манящим.

- Дорогой! – Лили кинулась на шею Ричарду. И неясно, с какой целью: то ли она так соскучилась, то ли ноги ее не держали. – Наша дочь ничему не научилась! Она даже не смогла окрутить герцога, который буквально сам накидывал на себя сети. Но Оливия просто сняла эту сеть и сожгла ее безвозвратно. Так что добыча ушла к другим, более цепким охотникам! Не вздумай давать ей разрешения переезжать в какую-то глушь, потому что она отвергла герцога нарочно!

Оливия мелкими шажками подходила к дому, закатывая глаза на жалобы невежественной матери. Отец лишь рассмеялся, следуя за дочерью в дом вместе с Лили.

- Ей богу, не пойму. Говорила ты об охоте на зверя или на человека. – Ричард еще похохотал, а потом сделал серьезный вид и сказал, смотря дочери вслед: - Ну ладно. Мы с Оливией поговорим обо всем завтра. Сейчас все слишком устали, чтобы решать вопросы.

Оливия поднялась к себе. Она улыбнулась, приветствуя свою уютную и теплую комнатку. Оливия вдохнула знакомый домашний запах. Хотя в их поместье на севере он такой же, разве что запах мебели привносит другие нотки, но разница невелика. Она с грустью вспомнила свою комнату в Ленд-парке, и хоть эта комната уступала по величине и роскоши той, однако далеко не это заставило Оливию скучать. Комната в собственном доме не хранила никаких воспоминаний о Саймоне. Всего каких-то несколько дней назад она засыпала в его теплых объятиях, в его сильных руках… Оливия откинула незаметно подкравшиеся воспоминания. Она и не предполагала, что это прошлое будет таким навязчивым.

Она прошла вперед, снимая туфли. Раздался стук в дверь, Оливия обернулась. Это была камеристка Руби. Девушка помогла ей расстегнуть дорожное платье и расплести волосы. Прикосновения к спине Оливии напоминали ей, как пальцы Саймона дрожали, расстегивая пуговицы. Эти воспоминания болью отдавались в ее груди.

- Спасибо, Руби, дальше я сама, - печально произнесла она.

Руби покорно удалилась и захлопнула за собой дверь. Оливия принялась снимать одежду. Она также вспомнила, что Саймон переодевается без посторонней помощи. Оливия тряхнула головой. Да что же это такое?! Если так будет всю ее жизнь, она долго не протянет. Ее голова будет не способна элементарно работать. Все эти чувства, мысли, все это должно пройти. Скоро пройдет и забудется, будто ничего и не было.

Оливия прошла в одной сорочке к зеркалу. Рассмотрев себя, ей казалось, что она не так уж и полна, скорее, хорошо упитанна. Да, пухленькая, но это, на ее взгляд, придавало ей некую соблазнительность фигуры. Оливия будто преобразилась для себя, она прозрела и разглядела мягкость своего тела, округлость некоторых его частей. Да и лицо перестало напоминать широкую тарелку, но на вид было приятно круглым. Бурые веснушки усыпали переносицу и скулы, подчеркивая их высоту. Длинные карамельные волосы спускались волнами по плечам, словно водопад. В глазах таился чистый изумруд. Она чувствовала себя не просто красивой, а самодостаточной девушкой. Оливия ухмыльнулась, глядя в отражение. Нет, это не она. Такой ее сделал Саймон.

Именно он своим мужским глазом смог оценить ее внешние и внутренние достоинства, заставив ее при этом саму взглянуть на себя по-новому. Никто из ее окружения не был способен сотворить такую перемену в ней. Оливия звездой упала на мягкую кровать. Разглядывая тени от свечей на потолке, она покручивала спереди пуговицу и думала о завтрашнем дне.