Татьяна Басанская - Звездные ливни

Тихо было в эту ясную ночь на земле. Легкий мороз приятно пощипывал лицо. Высоко в небе висел месяц, нижний край его казался посыпанным пеплом. Сколько хватало глаз — широкой подковой вокруг Днепра чернел лес, но можно было разглядеть, как среди деревьев на другом берегу тускло мигает огонек далекой кузницы и в тишине далеко разносятся приглушенные удары двух молотов — наверно, куют плуги и мечи, мечи и плуги…

Лишь несколько дней назад эта земля гудела под конскими копытами, лилась кровь, умирали люди. Решалась судьба Руси, судьба Ярослава и похода на Киев. Наступил желанный мир, бежал проклятый людьми Святополк, но что-то подсказывало Позвезду, что еще много придется пролить крови, пока настоящий покой снизойдет на землю. Вряд ли успокоится Святополк: не пройдет и года — вернется он сюда с войсками своего тестя, и вновь зазвенят мечи, застонут жены и дети… Хватит ли у Ярослава силы и мудрости выстоять в этой борьбе?..

Внизу под кручей виднелся покрытый льдом Днепр. Впрочем, морозы еще не успели сковать его полностью, а потому в середине его струилось темной лентой быстрое течение и отражались в холодных струях зимние звезды и их приятель тонкий месяц. Годы плывут над землей, рождаются, любят и умирают люди, а эти воды по-прежнему текут среди покрытых могучими лесами берегов, и окружает их туманная даль. И вечно смотрит в опрокинутое над ним великое небо полноводный Днепр Славутич, могучий древний витязь.

В призрачном зеленоватом свете ночи заснеженный мир казался иным, словно ненароком перешагнул Позвезд границу между двумя мирами и мог теперь познать неведомое. Долго возвышался он над днепровской кручей на своем белом коне. Задумавшись о будущем, не видел и не слышал ничего Позвезд и был совершенно недвижим. Если бы кто-либо заметил князя в это время, то, наверно, принял бы за лунный призрак. Перед Позвездом расстилалась покрытая серебристыми искрами снега равнина, высоко вверху висел светло-голубой месяц, а мимо спокойно нес вдаль свои воды великий Днепр. Но никто в целом мире не мог сейчас подсказать князю — как жить дальше.

Буйствовала весна. Под самой стеной города зеленел, звенел молодой листвой лес, голубел Трубеж. Повсюду цвели травы, виднеющиеся вдали могучие воды Днепра весело катились на юг, на восходе расстилалось без края широкое поле — с курганами на небосклоне, с каменными витязями, что издревле хранили землю, а на севере виднелась Киевская Гора.

На высокой стене у заборола, опершись на поручни, стояла и смотрела на освещенную утренними розовыми лучами долину молодая женщина. Руки ее были увешаны браслетами, причудливо перевитое золотое ожерелье спускалось на синее платье из тяжелого шелка, украшенное золоченой тесьмой и жемчужинами, голову покрывал светлый платок, скрепленный на лбу золотым обручем. Стройной красавицей в богатых одеждах любовался каждый, кто видел ее, и невольно задавался вопросом: что печалит эту молодицу? Отчего глаза ее чудные тоской туманятся?

Купава часто наблюдала с высокой стены городской, как выезжает в степь дикую многочисленная княжеская дружина. Но видела всегда лишь одного князя. И не только потому, что Позвезд выделялся среди остальных своей одеждой, оружием, был выше всех красивее, стройнее. Один он существовал во всем мире для нее, и лишь его рядом с ней не было. Вот и сегодня князь переяславский, выезжая во главе своей дружины за ворота, обернулся и долго смотрел на стены города, затем двинулся вперед. Но даже не подумал махнуть ей на прощанье.

Высока и крута стена города, острые камни чернеют внизу на дне и на склонах глубокого рва. Броситься туда — и конец. Оборвутся тяжкие думы, прекратятся невыразимые муки, и уйдет она в иной мир, где ждут ее отец с матушкой. Один шаг… Купава качнулась над пропастью, но тут же замерла. Впилась пальцами в забороло.

Зачем думать о смерти и небесах, когда здесь в вышине так чарующе пахнет весенний воздух, над головой раскинулось прозрачное, до самых высших глубин, незабудковое небо, по которому катится огненным колесом Ярило-солнце, а внизу под стеной текут и звенят переливами, рассыпаясь по крутым берегам, весенние воды, на лугах зеленеют травы, среди них желтыми и голубыми озерками мерцают цветы, в дальнем лесу отсчитывает годы кукушка, и, перебивая ее, в неоглядной высоте уже зазвенел жаворонок… Как же можно не жить и не любоваться миром…

Держаться, только держаться, терпеть и ждать.

Когда Позвезд зимой привез Купаву и Зареока в Переяславль, девушку поразил княжий терем, стоявший на высоком холме, выше самого города. Своими бесчисленными острыми башенками он пытался дотянуться до самого неба, а слюдяные оконца блестели, как глаза хищной птицы. И в остальном княжий двор Позвезда отличался от тех, которые девушка уже видела в Киеве, Вышгороде и Новгороде: вокруг высокого терема раскинулся пышный сад, и прямо в нем было устроено множество небольших построек, в которых жили дворовые и дружинники. Но самым удивительным было помещение, где круглый год зеленела трава, распускались цветы и бродили диковинные птицы — павлины — с длинными зелеными хвостами, украшенные синими глазками. Даже в отсутствие князя за этим удивительным уголком, где и зимой продолжалось лето, старательно ухаживали слуги.

Встречать князя высыпал, наверно, весь город: бояре и купцы, мастеровые и смерды. Удрученная размолвкой с любимым, Купава смотрела на них печальными глазами и мало что понимала из слов, обращенных к ней. Позвезд велел устроить Купаву и ее сына в лучших палатах, усердно заботиться о них и выполнять любые приказания и просьбы. И с той поры больше не интересовался своими гостями.

Конечно, у него было полно забот и без них: приходилось заново обустраивать жизнь в княжестве, разбираться с тяжбами, выезжать в степь, чтобы напомнить осмелевшим за время его отсутствия печенегам о том, что вернулся хозяин здешних земель. Позвезд почти все время проводил в разъездах, но при этом не забывал устраивать пиршества для местной знати. И ни разу он не пригласил Купаву посетить их, хотя в этих застольях принимали участие жены и дочери бояр.

Впрочем, нельзя сказать, что князь совершенно забыл о ней: он часто баловал Купаву подарками — украшениями и платьями. Во время встреч Позвезд всегда интересовался, довольна ли она своей светлицей, слугами, погодой, а потом вновь исчезал. И ни разу он не заглянул в комнаты, где рос его сын.

Не в силах выдерживать его равнодушие, Купава сохла от тоски. Она плохо спала и часто вскакивала по ночам, если ей снилось, что он входит в ее светлицу. Но ничего не происходило. Иногда она замечала, как Позвезд шутит и заигрывает с красивыми боярышнями. К горлу в такие минуты подкатывало рыдание, но, задыхаясь от ревности, девушка старательно сохраняла безразличный вид.