Рискованный флирт - Чейз Лоретта

Она кинулась через холл к скрытному проходу в буфетную и добежала до ее двери, когда он из нее выходил. На этот раз он успешно увернулся и кинулся в холл, но она схватила первое, что попалось под руку, – китайскую фарфоровую собачку, и швырнула вдогонку.

Удар пришелся по голове. Ваутри покачнулся, упал на колени, но все еще прижимал к себе икону. Джессика подбежала и увидела, что у него по лицу льется кровь. Но гнусный человек не сдавался. Он пополз к двери и потянулся к ручке. Она схватила его за воротник, он извернулся и ударил ее с такой силой, что она упала на плиточный пол.

Джессика видела, как пальцы обхватили дверную ручку, как потянули… Она вскочила с пола, навалилась на него, схватила за волосы и ударила головой о дверь.

Он толкался, ругался, пытался вывернуться, но она была в такой ярости, что не чувствовала его ударов. Этот негодяй пытался украсть драгоценную Богородицу ее мужа, так просто ему не уйти!

– Не уйдешь! – крикнула она и снова ударила его головой о дверь. – Никогда!

Ваутри выпустил дверь и икону и откатился, чтобы стряхнуть ее с себя.

Но она не сдавалась. Джессика вцепилась в него, царапала ему лицо, шею. Он попробовал навалиться на нее – она ударила его коленом в пах, он дернулся и скрючился, зажимая руками низ живота.

Она за волосы приподняла его голову, чтобы размозжить ее о мраморный пол, и тут сильные руки обхватили ее за талию и подняли – от Ваутри, от пола.

– Этого достаточно, Джессика. – Приказ мужа проник в ослепленный яростью мозг, она перестала сражаться и вернулась к действительности.

Джессика увидела, что парадная дверь распахнута и в ней застыла толпа слуг. Впереди этих статуй стоял Фелпс, а рядом с ним Доминик, который держал кучера за руку и во все глаза смотрел на Джессику.

Больше она ничего не увидела, потому что Дейн развернул ее за плечи и повел через скрытый проход в главный зал.

– Родсток, – сказал он не оглядываясь, – пошлите кого-нибудь сейчас же убрать здесь.

После того как жена погрузилась в ванну и над ней хлопотала Бриджет, а при входе в апартаменты стояли два дюжих лакея, Дейн вернулся на первый этаж.

Ваутри, вернее, то, что от него осталось, лежал на столе в старой классной комнате, его сторожил Фелпс. Нос у него был сломан, зубы выбиты, вывихнута кисть руки. Лицо покрыто засохшей кровью, опухший глаз не открывался.

При виде всего этого, Дейн заметил:

– Ты легко отделался. Повезло, что у нее не было пистолета.

Пока Дейн нес Джессику в ее комнату, он понял, что произошло. Он видел икону, валявшуюся на полу в холле, по дороге к дому он слышал о пожаре. Он мог сложить два и два.

Ему не надо было допрашивать сына, чтобы понять, что Ваутри и Черити были сообщниками по преступлению.

Дейн не потрудился допрашивать и Ваутри, он сам рассказал ему, что случилось.

– Жадная шлюха с жирным выменем превратила тебя в законченного идиота, и ты это допустил, – подытожил Дейн. – Это очевидно. Что я хочу знать, так откуда у тебя появилась идея про двадцать тысяч. Черт возьми, Ваутри, ты не мог, взглянув на икону, дать ей больше пяти тысяч, и понимал, что ни один ростовщик не даст и половины этого.

– Некогда… смотреть. – Разбитые губы и опухшие десны не давали говорить, его высказывание прозвучало как «не… да… реть», но с помощью Фелпса Дейн сумел перевести.

– Другими словами, до сегодняшнего дня ты ее не видел, – сказал Дейн. – Значит, кто-то тебе рассказал, скорее всего Берти. А ты ему поверил – что было идиотством, потому что ни один здравомыслящий человек не станет слушать Берти. Но потом тебе еще надо было пойти и рассказать все этой шлюхе сатаны. А она за двадцать тысяч продала бы мать родную.

– Ты был дурак, это точно, – скорбно прогудел Фелпс, словно греческий хор. – Она продала своего мальчика всего за полторы тысячи. Ну как, не чувствуешь, что над тобой посмеялись? Не хочу обидеть, сэр, но…

– Фелпс. – Дейн устремил на кучера уничтожающий взгляд.

– Да, милорд. – Фелпс смотрел широко раскрытыми невинными глазами, которым Дейн ни на минуту не поверил.

– Я не давал Черити Грейвз полторы тысячи, – очень тихо сказал его светлость. – Насколько я помню, ты трогательно предложил отправиться на черную лестницу, чтобы не дать ей сбежать, в случае если она от меня ускользнет. Я полагал, что ты опоздал, и она сбежала. Ты не соизволил сообщить обратное.

– Ее светлость беспокоилась, что мамаша закатит скандал на глазах у малыша, – сказал Фелпс. – Ее светлость не хотела его волновать сверх меры, ему и так досталось. Вот она и велела дать девушке утешительные деньги. Ее светлость сказала, что это ее деньги «на булавки» и она может тратить их как хочет. Вот она и потратила их на то, чтобы успокоить мамашу, и записку написала, чтобы девушка поехала на эти деньги в Париж. Там ей будет хорошо.

– В Париж? – Ваутри резко сел.

– Сказала, что там парни будут ее любить и обращаться с ней лучше, чем здешние. Мне показалось, что эта идея ей пришлась по нраву, потому что она загорелась и сказала, что ее светлость неплохой человек. Я должен был передать ее светлости, что она сделала то, что говорила ее светлость, – что-то сказала мальчику, о чем просила ее светлость.

Джессика сказала шлюхе, что говорить, и шлюха это сделала.

Потом Дейн увидел, сколько доверия к нему проявила Джессика. В противном случае она поехала бы с ним, что бы он ни говорил. Но она верила: Дейн даст мальчику почувствовать, что тот в безопасности.

Возможно, жена знает его лучше, чем он сам, думал Дейн. Она увидела в нем качества, которые он не замечал, глядя на себя в зеркало.

Если это так, возможно, она и в Черити увидела черты, о которых он не подозревал. Может, у Черити есть что-то вроде сердца, если она потрудилась приготовить Доминика к своему отъезду.

Джессика сказала, что Черити сама как ребенок.

Похоже, это так. Подбрось ей идею, и она помчится ее осуществлять.

Он заметил, что ухмыляется, глядя на Ваутри.

– Придется тебе найти другую пустышку, чтобы отвлечься от этой. Планировать и мечтать о чем-то более безопасном. Она ребенок, знаешь ли. Аморальный, беспринципный ребенок. Сейчас у нее в руках полторы тысячи, она и думать забыла об иконе – и о тебе. Она не узнает, а если узнает, ей будет наплевать, что ты рисковал жизнью и честью… ради чего? – Дейн хохотнул. – Что это было. Ваутри? Любовь?

Даже сквозь синяки и запекшуюся кровь было видно, что Ваутри покраснел.

– Она не будет. Она не может.

– Ставлю пятьдесят кусков, что в эту минуту она уже на пути к побережью.

– Я ее убью, – квакнул Ваутри. – Она не может меня бросить. Не может.

– Потому что ты ее догонишь, – насмешливо сказал Дейн. – Хоть на краю земли, если раньше тебя не повесят.

Кровь отхлынула с избитого лица Ваутри, оставив испещренный кляксами серый пейзаж.

Дейн долго смотрел на бывшего товарища.

– Беда в том, что я не могу придумать более злодейского чистилища, чем то, в которое ты сам себя вверг. Нет мучения более дьявольского, чем безнадежно сохнуть по Черити Грейвз. – Он помолчал. – Кроме одного. – Рот Дейна изогнулся в язвительной улыбке. – Жениться на ней.

«Самое эффективное решение, – подумал Дейн. – Куда проще, чем отдавать под суд влюбленного дурака».

Ваутри совершил одно преступление – поджог – и планировал второе – кражу.

Все же он устроил пожар в наименее ценном строении, а благодаря сырости и быстрой реакции людей Дейна ущерб получился минимальный.

Что до кражи, Джессика наказала неудачника более жестоко, чем это сделал бы Дейн. То, что его одолела женщина, добавляло бедам Ваутри прелестный унизительный оттенок.

Джентльмен, обладающий хоть каплей мужской гордости, скорее даст оторвать себе яйца раскаленными щипцами, чем позволит всему миру узнать, что его побила тоненькая фемина.

С мудростью Соломона и воспоминанием о способе шантажа, который Джессика продемонстрировала в Париже, его светлость вынес приговор: