Дженна Питерсен - О чем мечтает герцог

– Я так понимаю, что вы и леди Габриэла – очень хорошие друзья, – заметил Саймон, жестом указывая ей на прекрасную комнату с фортепьяно, стоящим у большого окна, из которого открывался вид на холмистую местность поместья.

У Лилиан чуть не перехватило дыхание от восторга. Какой бы ни была эта семья, вкус у них был отменный. Фортепьяно было красивым и, очевидно, о нем хорошо заботились, потому что черная поверхность сияла должным образом. Возможно, позже Габби могла бы сыграть на этом инструменте. Подруга была поразительно талантлива.

– Габби моя самая лучшая подруга, – пояснила девушка, когда они вышли из комнаты и продолжили свое путешествие, идя по коридору. – Она почти ровесница моего младшего брата, но наши матери некогда дружили, так что мы знаем друг друга почти всю жизнь. Мы стали близки, несмотря на разницу в возрасте.

Он чуть откинул назад голову, прищелкнув языком:

– Ай, мисс Мэйхью. Между вами не может быть такой уж большой разницы в возрасте, чтобы об этом упоминать! Вы не намного старше своей подруги.

Не ожидая от себя ничего подобного, девушка покраснела от удовольствия. Она была на полке так долго, что иногда чувствовала себя совсем старой. Особенно рядом с цветущей и прелестной Габби.

– Леди Габриэла моложе меня на четыре года, ваша светлость, а для большинства в нашем кругу это кажется целой вечностью. – Она нехотя улыбнулась. – И вы должны знать, что джентльмен никогда не говорит с леди об ее возрасте.

– Мои извинения.

Он весело поклонился ей, когда они вошли в бильярдную. Лилиан тихо вздохнула. Бильярд всегда напоминал ей покойного отца. Он любил играть в эту игру и весьма преуспел в ней. Он даже немного научил и ее, несмотря на шутливые возражения матери. Какие же счастливые были эти времена!

– Как же вы смогли так сблизиться, учитывая огромную разницу в возрасте между вами? – спросил Саймон, сохраняя игривый и дразнящий тон.

Лилиан остановилась. Отголоски давней боли сжали ее сердце.

– Мы…, у нас есть много общего.

– Что именно?

Он склонил голову, и теперь казался более серьезным, как будто понял, почему изменились ее поведение и настроение.

– За один год мы обе лишились своих матерей, – после длинной паузы объяснила девушка.

Как бы сильно она ни ненавидела рассказывать хоть что-либо о своей матери, и этому человеку в особенности, все же этот факт не был такой уж великой тайной. В обществе по-прежнему ходили слухи о кончине ее матери. И так как она упомянула об этом, он, скорее всего, сопоставит некоторые детали и потеряет всякий интерес к ней.

Многие другие, подобные ему как раз из-за этого и теряли к ней интерес.

Лилиан заставила себя продолжить:

– Это событие сделало Габби старше своих лет и навсегда нас сблизило.

Саймон слегка вздрогнул.

– Снова приношу свои извинения, и на сей раз самые искренние, – сказал он, быстро потянулся и коснулся ее руки. Сейчас она не надела перчатки. Он тоже. Его кожа была теплой и немного грубой. – Я пошутил на личную и болезненную тему. Надеюсь, что не оскорбил вас.

Лилиан сглотнула. Казалось, Саймон был очень искренен в своих извинениях. Но не притворялся ли он? Был ли и его отец так же лжив в своей доброте, когда добивался женщины? Она не знала, но все это было очень сложным.

Наконец, девушка покачала головой.

– Вы не могли об этом знать, милорд. Это случилось очень давно.

Он мягко сжал её пальцы.

– Я думаю, что в мире недостаточно времени, чтобы полностью оправиться от потери родителей. Мой собственный отец умер более шести месяцев назад, но боль от его утраты так же сильна, как и в день его кончины.

При упоминании о Роджере Крэторне Лилиан резко отдернула от него свою руку.

– Прошу прощения, ваша светлость – сказала она. Её дыхание стало прерывистым. – Я обещала подруге вернуться и разбудить её, чтобы мы могли подготовиться к ужину. И с того момента уже прошло много времени. Спасибо за экскурсию.

Развернувшись на своих каблучках, девушка удалилась прочь.

– Ты не поверишь! Он зашел так далеко, что осмелился сравнить смерть своего отца со смертью моей мамы! Будто их можно ставить в один ряд.

Скрестив руки на груди, Лилиан нервно ходила по комнате. Девушку буквально трясло от сильных чувств, заполнявших каждую клеточку её тела.

Габби с обеспокоенным выражением лица наблюдала за ней.

– Но, моя дорогая, не забывай, что для него обе эти потери равнозначны. Ты потеряла родителей, а он – отца. Смерть близких – это то, что вас объединяет.

Хотя в словах подруги и присутствовала доля истины, которую невозможно было отрицать, тем не менее, Лилиан не удержалась и яростно затрясла головой.

– Никогда так не говори! У нас нет ничего общего. И у нас никогда не будет ничего общего. – Она сморгнула неожиданно подступившие слёзы. – Моя мама была хорошей и доброй. Его же отец – лицемер и злодей, который силой брал то, чего не мог заполучить, и абсолютно не задумывался о последствиях.

– Ты забываешь, – проговорила Габби, поднявшись и подойдя к Лилиан, – что Саймон может находиться в таком же неведении относительно настоящей сущности своего отца, как и все остальные. Ты сама говорила, Роджер Крэторн умел хорошо скрывать свое истинное лицо. Его сын, возможно, не имел ни малейшего представления о том, что делал покойный герцог за спинами людей.

Услышав это, Лилиан остановилась. В часы глубокого отчаяния, составляя план по разоблачению Биллингема, ей как-то удавалось не думать о том, как её действия повлияют на невинных людей. Теперь всё стало намного сложнее. С момента приезда чувство вины, которое она испытывала, принимая во внимание последствия своих поступков, росло с каждой минутой.

Если его родные действительно не знали о склонностях и лживой натуре герцога, для них это разоблачение станет настоящим ударом.

Но разве такое может быть? Могли ли родственники Роджера Крэторна жить с ним и не знать, каким он был негодяем? Неужели он так ничем и не выдал себя? Нет, более вероятно, что все члены семьи, включая Саймона, просто закрывали глаза, извлекая выгоду из его лжи и общественного статуса, и никогда не задумывались о том, какую цену заплатили те, кто пострадал от руки этого злодея.

Эта мысль оттеснила чувство вины. Её мать заслуживала справедливости, которой ни один мужчина семьи Мэйхью либо не мог, либо не хотел добиться. А Роджер Крэторн заслужил, чтобы каждый раз, упоминая его имя, людей обуревал ужас, а не желание цветисто высказываться о его святости и добродетели. И только Лилиан могла выполнить предсмертную просьбу отца. Самое меньшее, что она могла сделать, так это воспользоваться шансом и действовать сейчас, пока была здесь и имела возможность добиться цели.