Сара Маклейн - Две недели на соблазнение

Герцог махнул своему кучеру и открыл дверцу кареты — той самой, с которой все и началось. Забравшись в экипаж, он захлопнул дверцу, после чего быстро постучал в стенку, чтобы возница трогал.

И только сейчас заметил, что он не один в карете.

Джулиана улыбнулась ему с другого конца сиденья.

— Ты ведь не думал, что я позволю тебе уехать, не пожелав мне спокойной ночи?

Саймон подавил вспышку радости и подпустил в голос герцогской строгости:

— Нам придется обсудить твою склонность прятаться в каретах.

Она медленно придвинулась к нему, и его окатила волна желания.

— Только в одной карете, ваша светлость. Только в вашей. И в этот раз я проверила герб, прежде чем забраться внутрь. Скажите, что вы собираетесь делать со мной теперь, когда я здесь?

Он долго и пристально смотрел на нее. Потом склонился к ней и прошептал:

— Я собираюсь любить тебя, сирена. — Он обнял ее за талию и затащил к себе на колени.

Сверкнув лукавой улыбкой, она проговорила:

— Скажи еще раз то, что сказал в доме и на балу.

Саймон просиял.

— Я люблю тебя, Джулиана. — Он поцеловал ее.

— Еще!.. — выдохнула она.

Он крепко обнял ее, и губы их снова слились в поцелуе. И впервые в их ласках не было торопливости, не было сознания того чувства, что эти ласки и поцелуи запретные.

А потом Джулиана вдруг спросила:

— А как же Пенелопа?

— Нам обязательно говорить об этом сейчас? — Его рука легла на соблазнительные выпуклости ее груди.

Джулиана тихонько застонала, но все же заставила себя слезть с колен Саймона. Сев на сиденье напротив, она кивнула:

— Да, обязательно.

Герцог опустился перед ней на колени и проговорил:

— Отец леди Пенелопы аннулировал договоренность. — Его ладони легли ей на лодыжки, и Джулиана не знала, то ли это от его теплых рук, скользящих по ее ногам, она чувствует такое головокружение, то ли от известия, что он больше не помолвлен. А Саймон посмотрел ей в глаза и добавил: — Если бы он не сделал этого, то сделал бы я, Джулиана. Я бы не смог жениться на другой, потому что слишком сильно люблю тебя.

Приятное тепло затопило ее от этих его слов.

— Он разорвал помолвку из-за Джорджианы?

— Да, — ответил герцог. И тут же задрал ее юбки и прижался поцелуем к ее колену.

Джулиана прошептала:

— Но, Саймон, зачем…

Он поднял на нее глаза и сказал:

— Моя сестра сама все рассказала. Именно она сообщила обо всем в «Газетт». Это был ее свадебный подарок. Нам.

Джулиана улыбнулась.

— Расторгнутая помолвка?

— В обмен на быструю другую, — ответил Саймон и впился страстным поцелуем в губы невесты.

Внезапно она отстранилась и воскликнула:

— Саймон, твоя мать!..

— Вот о ком уж я точно не хочу сейчас говорить, любимая.

— Но… она будет вне себя!

— А мне плевать. — Он снова стал целовать ее колени. Потом вдруг заявил: — А если мать и будет злиться, то не из-за тебя. Ведь ты ее единственная надежда на респектабельного внука. Это же у меня ужасная репутация.

Джулиана рассмеялась.

— Похититель невинных! Соблазнитель девственниц!

Он снова раздвинул ее колени и стал подниматься поцелуями все выше по ноге.

— Нет, только одной невинной. Одной девственницы.

Она тихо застонала и прикрыла глаза, когда он лизнул то место, где подвязка держала чулок, — это было обещание того, что последует.

— Мне повезло. — Она наклонилась и взяла его лицо в ладони. — Саймон, я любила тебя с самого начала. И буду любить… буду любить тебя столько, сколько ты позволишь.

Глаза его потемнели, и он вдруг сделался серьезным.

— Надеюсь, ты собираешься любить меня очень-очень долго.

Она поцеловала его в губы, вложив в этот поцелуй всю свою любовь, ибо слов сейчас было мало.

Когда же они оторвались друг от друга, тяжело дыша и желая большего, Джулиана с улыбкой спросила:

— Ну, каково оно, когда твоя репутация повержена в прах?

Он засмеялся.

— Я никогда этого не переживу.

— Жалеешь?

— Нисколько. — Он привлек ее к себе для очередного поцелуя.

Скандал герцога Лейтона еще долго будет притчей во языцех. Он будет пищей для перешептываний в бальных залах, пересудов на Бонд-стрит и в коридорах парламента. И спустя годы они с Джулианой будут рассказывать своим внукам историю о том, как герцог был сражен наповал любовью.

Ее светлость герцогиня Лейтон стояла высоко на лестнице в библиотеке. Стояла слишком высоко, чтобы спрятаться, когда муж, окликая ее, вошел в комнату с письмом в руке.

— Тут новости от… — Саймон умолк, увидев, куда забралась его жена. Когда же он заговорил вновь, голос его звучал низко и спокойно — подозрительно спокойно. — Джулиана, как же так?

— Ты о чем?

— Что ты делаешь в двадцати футах над полом?

Она изобразила удивление:

— Как что?.. Ищу книгу.

— А ты не против вернуться на землю?

К счастью, книга, которую она искала, тотчас нашлась. Джулиана сняла ее с полки и стала спускаться по лестнице. Когда же она обеими ногами встала на пол, ее муж наконец дал волю своему негодованию.

— О чем ты только думала, забираясь под самый потолок?! В твоем положении…

— Я не инвалид, Саймон. И все еще в состоянии использовать свои… крайности.

— Да, действительно. Особенно свою крайне подозрительную способность испытывать мое терпение. Полагаю, однако, что ты имела в виду конечности. — Он замолчал, вспоминая, из-за чего был раздражен. — Ты же могла упасть!

— Но не упала же, — возразила герцогиня, подставляя лицо для поцелуя.

Муж поцеловал ее, ладонями погладив то место, где рос его ребенок.

— Ты должна быть осторожнее, — прошептал он с благоговением в голосе.

Она подняла руки и крепко обняла мужа, упиваясь его жаром и силой.

— С нами все хорошо, дорогой. — Она улыбнулась. — Двенадцать жизней, помнишь?

Он тоже улыбнулся.

— Мне думается, ты уже все их использовала. Во всяком случае, ты использовала свои двенадцать скандалов.

Она сморщила носик, ненадолго задумавшись.

— Да нет, я не могла.

Он подхватил ее на руки и подошел к их любимому креслу, согнав с него Леопольда. Пес улегся на полу и снова задремал, а Саймон устроился в кресле с женой на коленях.

— А падение в Серпентайн?.. И тот случай, когда ты заставила меня гоняться за тобой по Гайд-парку… И когда поджидала меня перед клубом…

— Ну, все это не было настоящим скандалом, — запротестовала герцогиня. Она прильнула к мужу, когда он погладил ее округлившийся живот.