Анна Дэвис - Шкатулка с драгоценностями

Грейс удалось поцеловать и обнять сестру. Она изо всех сил заставила себя улыбнуться, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Сумбурные рисунки, гравюры и карты, висящие на всех стенах ресторана, никогда так не напоминали безумно хаотические надгробия. Пока Шеридан просил принести еще шампанского, а Додо и Маргарет вздыхали и пожимали Нэнси руку, Грейс со всех ног бросилась в дамскую комнату.

«Итак, — сказала она своему отражению в зеркале, — ты снова здесь». Она включила холодную воду и стояла, держась за края раковины, глядя на свое лицо, но ничего не видя. Почему Крамер тогда так поцеловал ее? Зачем он говорил весь этот вздор, когда они сидели на этой проклятой скамейке? Лгал ли он заведомо или просто, как Джордж, не знал себя? Вот кровожадный!

Она не позволила себе поверить ему, даже когда он признавался ей в любви. Опыт научил ее, что этого делать не следует. Она понимала, что должна сбежать с помолвки, которая, как она и предполагала, оказалась неизбежной, но даже она не ожидала, что это случится так быстро, прежде чем она покинет город! Прежде, чем остынут воспоминания об их прогулке по Пустоши и о словах, которые он ей говорил. Что ж, по крайней мере, у нее уже собраны вещи и куплен билет. Разумеется, она не станет постоянно торчать перед глазами счастливой парочки, пока их отношения не расстроятся. По крайней мере, на этот раз.

На этот раз она поступит правильно.

Но правильно ли уехать, ничего не сказав Нэнси о том, что произошло между ней и Крамером? Разве не ее долг, в конце концов, предупредить сестру, что любовь ее новоиспеченного жениха может быть не такой прочной и длительной, как она предполагает?

Господи, если бы только не было так больно!

— Что ты здесь прячешься? — Нэнси вошла и закрыла за собой дверь. — И почему ты так упорно избегаешь меня? Если я не ошибаюсь, ты решила уехать из-за меня.

Грейс обнаружила, что не может говорить. Она выключила кран и смотрела в раковину. Там лежал единственный черный волос, может быть, ее.

— Признайся, что покидаешь город не из-за меня? Грейс по-прежнему молчала.

Нэнси подошла ближе, положила руку ей на плечо.

— Дорогая Грейс, я знаю, тебе было тяжело заботиться обо всех нас. Это стало слишком для тебя, я понимаю. Мама была потрясена, когда ты потеряла работу, а я нет. Для любого, в конечном счете, стало бы слишком всегда ставить остальных на первое место, как это делала ты. Наверное, это все время мучило тебя. Думаю, что и на безумную связь с О'Коннеллом тебя толкнуло именно это.

— Дело не в этом…

— Я бы хотела, чтобы ты вышла замуж, Грейси. Правда. Теперь твоя очередь. Твоя очередь настала еще много лет назад. Но случилось иначе. И неужели ты не понимаешь, что, скорее всего, сейчас это случится с тобой? Тебе больше не придется заботиться обо мне и детях, потому что этим займется другой человек. Ты сможешь устроить собственную жизнь!

Грейс отступила от нее на пару шагов и столкнула ее руку со своего плеча… руку с кольцом.

— Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, — тихо произнесла она.

Нэнси выглядела смущенной и слегка подавленной.

— Иногда жизнь бывает простой. Я выйду замуж за прекрасного человека, у меня будет красивая свадьба. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, а не в Эдинбурге или где-то далеко. Грейс, ты ведь не уедешь жить к Милисент, правда? К этой луноликой Милисент из школы?

Грейс вошла в бюро записи актов гражданского состояния в свежий зимний день много лет назад. Они стояли с матерью, как две вдовы, и смотрели, как ее сестра, военная невеста, выходила за Джорджа.

— Прости, Нэнси! Я безумно рада за тебя, но все-таки уезжаю. Как ты выразилась, я решила поставить себя на первое место!

Нэнси нахмурила свой ясный лоб. На ее лице выразилось подозрение.

— Ты ревнуешь? Я правильно понимаю?

— Нет.

— Все яснее ясного! Ты ревнуешь! Я знаю это лицо! Господи, Грейс! У тебя же был шанс соединиться с ним! Ты действительно уезжаешь из ревности ко мне? Ты отказываешь ему в счастье?

Грейс помотала головой. Внутри у нее все закипало.

— Ты же сама оттолкнула его, Грейс!

Она не могла больше сдерживаться.

— Это неправда! Сначала я сошла с ума… из-за О'Коннелла. Но потом мне стало ясно, что я люблю Крамера, а не О'Коннелла. Он приглашал меня поехать с ним в Париж, Нэнси! Он меня первую пригласил! Я отказалась из-за тебя. Потому что он твой. А теперь… Ну… не могу я быть с вами обоими! Не могу, и все!

— Ах, Грейс! Это так глупо!

Но Грейс бросилась к двери, удрала в ресторан и столкнулась с Дики, только что появившимся на верхней ступеньке лестницы.

— Привет! — Он схватил ее и насмешливо посмотрел на нее. Сегодня он был изысканнее обычного. Даже красив. Волосы недавно подстрижены. Костюм с иголочки, который очень шел ему. Даже глаза были красивее.

Отвлекшись от Грейс, он посмотрел ей за спину и обратился к кому-то:

— Здравствуй, любовь моя! Я пропустил великий момент?

Грейс обернулась и перевела взгляд с Дики на Нэнси и обратно. Что-то темное, давно сидевшее внутри ее, вырвалось из своего укрытия и исчезло. Что-то отвратительное, черное, похожее на паука, но тяжелого, очень тяжелого. Оно сидело в ней годами. Вероятно, с той ночи в 1915 году, когда она поцеловала Стивена Уилкинса, а Нэнси обручилась с Джорджем. А теперь наконец эта темная сила вырвалась и исчезла, и Грейс почувствовала себя так, словно стала легче воздуха.

Обед близился к завершению. Грейс сидела перед почти несъедобным рагу из зайца, принесенным с кухни, захваченная вихрем бурного романа.

Нэнси продолжала качать головой и говорить: — Грейс, я думала, ты догадывалась о нас с Дики! Правда думала!

— Полагаю, я должен благодарить Декстера О'Коннелла и Джона Крамера, — весело говорил Дики. — Можно сказать, нас с Нэнси свела их небольшая ссора на вечеринке «Геральд». Мы отвезли пьяного Крамера домой и уложили его в постель. Затем сидели на кухне за чашкой чаю и каким-то чертовски вкусным шоколадным тортом, найденным у него, и говорили, говорили всю оставшуюся часть ночи! Это было волшебно!

— Я знаю, все это выглядит довольно скоропалительным, — призналась Нэнси. — Но все так и было. В конце концов, мы давно знаем друг друга, зачем же терять драгоценное время?

Когда принесли десерт, Дики обратился к Грейс с прощальной речью, в которой рассказал историю Дайамонд Шарп.

Больше года назад, сообщил он своим слушателям, он позвонил Грейс и попросил отменить обед. Один из его авторов самовольно ушел с работы, не сдав материала, и Дики объяснил Грейс, что ему, кроме своей сегодняшней работы, придется сесть и самому написать эту статью, иначе в «Геральд» будут пустые страницы.