Беверли Кендалл - Неопытная искусительница

Кивнув графине, она поспешила дальше по холодным плитам дорожки.

Остаток дня прошел как в тумане. Джеймс появился только вечером, за ужином. Он часто поглядывал в ее сторону, но так и не подошел. Больше Мисси его не видела. Все тепло и сочувствие, которое она ощутила, узнав о кончине его отца, испарилось, выжженное словами его матери. Она понимала, что не стоит страдать из-за его предательства, но страдала.

Не в состоянии заснуть, Мисси беспокойно ворочалась в своей постели в одной из гостевых комнат, предаваясь невеселым размышлениям. Она думала о леди Виктории и ее нерожденном ребенке. Джеймс сказал, что ребенок не от него, но откуда она знает, что это правда? У него есть дети — две дочери, — которых он намерен признать. А их мать, кто она? Женщина, которую он любил раньше? Когда именно? Неужели он до сих пор питает к ней нежные чувства? При мысли о безликой и безымянной женщине, которая родила ему детей, сердце Мисси пронзила боль. У нее никогда не будет детей от Джеймса.

Из ее глаз покатились слезы и заструились по щекам. Он что, превратил это в хобби — соблазнять юных девушек? Ей надо благодарить Бога, что она избежала такой же судьбы.

Дверь спальни вдруг приоткрылась, заставив Мисси подскочить на постели. Натянув пуховое одеяло до подбородка, она смотрела перед собой расширившимися глазами, но прежде чем с ее губ слетел хоть звук, свет, лившийся из коридора, обрисовал знакомый силуэт. Джеймс шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Мисси живо вспомнила сцену, разыгравшуюся между ними несколько дней назад в ее спальне… и чем она закончилась. Определенно это был не тот опыт, который она хотела бы повторить.

— Я заметил у тебя свет, — тихо сказал Джеймс, приблизившись к кровати.

Он казался печальным, усталым и одиноким, и на мгновение сердце Мисси сжалось от сочувствия к нему. Она испытала такое же чувство невосполнимой потери отца, когда ей было одиннадцать лет, и боль, хотя и притупилась с годами, так и не прошла. И тут она вспомнила. Вспомнила, что этот мужчина, если она позволит ему, будет снова и снова разбивать ее сердце.

— Тебе не следует находиться здесь, — сказала она севшим от недавних слез голосом.

Джеймс молчал, глядя на нее из-под полуопущенных век. Его черты расслабились, в потемневших глазах разгоралось пламя. У Мисси уже хватало опыта, чтобы узнать безошибочные признаки возбуждения. Ее соски напряглись, и она поспешно отодвинулась на постели, словно несколько лишних дюймов могли защитить ее тело от ответной реакции. Джеймс воспринял ее движение с мягкой иронией.

— Я хотел поговорить с тобой без посторонних. — Его жаркий взгляд, казалось, прожигал насквозь розовое одеяло, в которое она вцепилась, натянув до подбородка. — Я не настолько доверяю себе, чтобы приближаться к тебе в присутствии посторонних.

Мисси замерла, пристально наблюдая за ним.

— Нам нужно пожениться, — сказал он, опустившись на край постели.

— Почему? — спросила она безжизненным тоном.

Глаза Джеймса расширились, словно его удивил вопрос. Подавшись вперед, он уперся ладонью в постель и произнес, почти касаясь ее губ своими:

— Потому что…

Нырнув под его вытянутую руку, Мисси поспешно отползла на другой край постели. Одеяло сползло, обнажив ее руки и полупрозрачную ночную рубашку.

— Потому что ты, возможно, наградил меня ребенком? Или, может, ты боишься, что мой брат снова изобьет тебя? Какую причину ты выдвинешь теперь? — выпалила она обвиняющим тоном.

Джеймс выпрямился, не отрывая от нее взгляда.

— Мне плевать, ждешь ты ребенка или нет. Что касается твоего брата, то мое решение никак не связано с ним. Я испытываю к тебе чувства, которые не испытывал ни к одной женщине. И, как бы я ни старался, они не проходят. За последние месяцы они стали только сильнее.

Было так легко поверить его словам, когда он смотрел на нее так, как сейчас. Но Мисси знала, чего ожидать от брака с ним. Как сказала его мать, Джеймс не способен хранить верность. Что бы он ни испытывал к ней, это не любовь. Ей придется делить его с любовницами. А его дети? Он даже не удосужился рассказать ей о них. Разве, как его будущая жена, она не имеет права знать об их существовании и о том, что он намерен признать их своими?

— И когда именно эти чувства стали сильнее? Когда ты начал ухаживать за леди Викторией, после того как переспал со мной? — осведомилась она саркастическим тоном, насмешливо выгнув бровь. — Или, может, когда ты провожал домой леди Уиллис после званого ужина? А, нет. Должно быть, это случилось, когда ты заявил, что твои чувства ко мне не любовь, а страсть и что ты никогда не женишься на мне. — К тому времени когда она закончила свою тираду, ее голос дрожал от волнения. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

У Джеймса все сжалось внутри, когда он выслушал обвинения Мисси. Перечисленные так коротко и ясно, его поступки казались еще более предосудительными и свидетельствовали о чем угодно, только не о любви. Но, движимый чувством вины, собственным упрямством и обстоятельствами, он уже не владел собой.

Протянув руку, он схватил ее за локоть и притянул к себе.

— Я вел себя как последний болван. Но в ситуации с леди Викторией…

— Не хочу ничего слышать о твоих любовных похождениях. Времена, когда меня волновало, что ты делаешь и с кем, прошли. Я хочу только одного: чтобы ты оставил меня в покое. Ты был прав, когда говорил, что я слишком молода и наивна, чтобы рассуждать о любви. Я вела себя как последняя эгоистка, когда думала, что могу заставить тебя влюбиться в меня.

— Это неправда. Я действительно люблю тебя…

Мисси язвительно рассмеялась и села на постели, забыв об одеяле, которое сдвинулось вниз, к коленям. При виде тугих бутонов, натянувших ночную рубашку, Джеймс почувствовал знакомую пульсацию в крови, быстрее побежавшей по жилам, а его мужское естество ожило и воспрянуло.

— Ты не любишь меня! — презрительно бросила она.

Возбужденный и слишком сердитый, чтобы ясно мыслить, Джеймс схватил ее руку и грубо прижал к выпуклости у себя на брюках. Ее пальцы невольно сжались, и он чуть не застонал от вспышки вожделения, пронзившей его тело как молния.

Мисси замерла, испуганно глядя на него в полумраке комнаты. Затем выражение ее лица изменилось, и сквозь шелк халата и льняное белье Джеймс почувствовал, как ее рука скользнула вдоль его естества.

— Это, — тихо сказала она, слегка сжав пальцы, — реакция мужчины на любую желанную женщину. — Она резко убрала руку, спрятав за спину.

Одной иронической фразой она не только бросила ему в глаза его собственные слова, но и швырнула назад единственное признание в любви, которое он когда-либо делал женщине. Его страсть моментально остыла, а лицо приняло невозмутимое выражение, скрывая жгучую боль, впивавшуюся в его сердце, как осколки стекла. Что ж, она не могла выразиться яснее.