Джорджетт Хейер - Черный мотылек

О'Хара несколько раз едва мог сдержаться, чтобы не рассмеяться своим мыслям. Его невероятно забавлял юмор ситуации. То, что эти двое после жестокого боя и всего, что этому предшествовало, спокойно сидели вместе за ужином, забавляло его чуть не до слез. А ведь он не удивился б, если бы милорд предпочел суровое решение и отказался оставаться в доме герцога и минутой дольше.

Только после полуночи, когда все остальные ушли спать, братья остались вдвоем. В столовой было тихо, на столе беспорядочно валялись остатки ужина. Милорд рассеянно поигрывал длинной разливательной крюшонной ложкой, лениво мешая золотые остатки пунша в серебряной чаше. Свечи бросали колеблющийся свет на его лицо, и Ричард, стоявший напротив, несколько в тени, мог хорошо его разглядеть.

Он смотрел, не отрываясь и не мог наглядеться. Невольно он пожирал глазами каждую черточку любимого лица, пристально следил за каждым движением тонкой руки. Он находил, что Джек как-то очень мало, но изменился, и не мог понять, в чем дело. Он не состарился, и вроде бы оставался тем же любящим пошутить и посмеяться Джеком, и все же как-то неуловимо иным. О'Хара тоже это почувствовал: была в нем некоторая непроницаемость, сдержанность.

Неловкое молчание прервал милорд. Почувствовав взгляд брата, он поднял глаза и улыбнулся своей привлекательной лукавой улыбкой.

– Дьявол забери все, Дик, мы стесняемся друг друга, как школьники.

Ричард не улыбнулся, и брат, обойдя стол, подошел к нему.

– Нам не надо ничего говорить друг другу, Дик. Это совершенно не нужно. В конце концов, мы ведь всегда выручали друг друга из разных переделок!

На мгновенье он застыл, положив руку на плечо Ричарда. Затем Ричард обернулся к нему.

– Что ты должен думать обо мне! – его как прорвало. – Бог мой! Когда я представляю себе…

– Знаю. Поверь мне, Дик, я понимаю, что ты должен был чувствовать. Но прошу тебя, забудь об этом! Это все кончено и похоронено.

Снова наступило долгое молчание. Лорд Джон убрал, наконец руку и присел на край стола, улыбаясь Ричарду.

– Я ведь совсем забыл, что ты почтенный отец семейства! Сын?

– Да… Джон… в твою честь.

– Что ж, я очень польщен. Господи, подумать только: у тебя сын! – и он засмеялся, вертя в пальцах лорнет.

Ричард, наконец, улыбнулся.

– А если подумать, что ты дядя!.. – возразил он, и вдруг вся скованность, бывшая между ними, исчезла, как ни бывало.

На следующее утро Ричард уехал в Уинчем, а Диана, Джек и О'Хара вернулись обратно в Суссекс. Джек не собирался пока возвращаться домой. Он объявил, что сначала хочет жениться, а затем привезет домой свою графиню. И все же он отдал брату несколько распоряжений относительно подготовки дома. Последнее, о чем он попросил Ричарда, это отыскать некоего городского торговца по имени Фадби, выговорить его помощника Чилтера, которого затем надо привезти в Уинчем. Все это он докрикивал ему из окошка кареты, когда они трогались.

Ричард подвел Дженни, на которой должен был ехать домой, прямо к дверце кареты и попытался возразить.

– Но что, ради всего святого, я с ним буду делать?

– Отдай его Уорбертону, – беспечно посоветовал Джек. – Я знаю ему нужен клерк… ему они всегда нужны!

– Но, может быть, он не захочет приехать.

– Ты делай то, что я тебе сказал! – смеялся брат. – Я хочу по приезде найти его в Уинчеме. Au revoir! До свиданья.

Он скрылся в окошке, и карета загремела по ухабам.

Проведя беспокойную ночь, вздрагивая при каждом звуке и слушая, как медленно часы отбивают время, леди О'Хара поднялась совсем не отдохнувшей и чувствовала еще большую тревогу, чем раньше.

В течение ночи она воображала себе всякие невероятные ужасы, которые могли приключиться с ее мужем. И хотя с рассветом они несколько рассеялись (дневной свет всегда действует утешительно), их оставалось достаточно, чтобы утро она тоже провела беспокойно, между окном холла и воротами.

Не меньше тревожился и Джим Солтер. Он вернулся из Фиттеринга прошлым вечером и обнаружил, что его хозяин и сэр Майлз отсутствуют, леди О'Хара в состоянии испуганной растерянности, а дом жужжит как улей. Никто, и меньше всех бедная Молли, казалось, не знали точно, куда отправились мужчины. Она могла рассказать лишь то, что вернувшись, они обнаружили переполох и мистера Боули посреди маленькой толпы взволнованных слуг. Муж протолкался к нему, и мистер Боули излил ему свою тревогу. Тут и О'Хара заразился этим волнением и поспешно отвел ее в дом, объяснив, что Джек отправился к Дьяволу, который забрал Диану, и он должен мчаться на помощь. Десятью минутами позже ей открылось тревожное зрелище: ее муж галопом скакал прочь со шпагой на боку и пистолетами в седельных сумках.

Бедная маленькая леди жалобно закричала было ему вслед, но сдержала мольбу почти сразу, как она слетела с ее губ. Потом она желала бы, чтобы этот стон вообще не прозвучал и искренне надеялась, что О'Хара его не услышал.

Спустя полчаса приехал Солтер, и легче вообразить, чем описать его чувства, когда он услышал, что любимый хозяин ускакал в поисках боя. Он вознамерился было сразу отправиться за ним, но миледи категорически отвергла этот план, объявив, что сэра Майлза вполне хватит для спасения, и она не собирается оставаться совершенно без защиты. Джим был слишком почтителен, чтобы заметить, что кроме него в доме еще пять здоровых мужчин – и так как хозяин никаких распоряжений для него не оставил, капитулировал.

Однако на следующий день он оказался плохим утешителем, и когда миледи пессимистически предположила, что оба, и Карстерз, и ее муж несомненно попали в беду и пострадали, он не только не стал ее успокаивать, как она ожидала, а наоборот, мрачно согласился с ней. В ответ, бросив на него возмущенный взгляд, она повернулась к нему спиной.

В четыре пополудни они оба находились в холле и с беспокойством смотрели на дорогу.

– Право, уже страшно поздно! – проговорила Молли, глядя на него большими тревожными глазами.

– Да, миледи.

– Если… если бы ничего не случилось, они наверняка были бы уже дома?

– Да, миледи, наверняка.

Леди О'Хара топнула ногой.

– Не говори мне «да»! – вскричала она.

Джим оторопел.

– Прошу прощенья, миледи!

– Ты не должен говорить мне «да»! В конце концов, они могли поехать кружным путем, они могли… э-э… устать! Дженни могла охрометь… или что-то еще… могло случиться!

– Да, ми… я хотел сказать, разумеется, ваша милость! – торопливо поправился Джим.

– Я, вообще, не удивлюсь, если окажется, что они совсем не пострадали!

Он безнадежно покачал головой, но на его счастье миледи этого не заметила и продолжала с легкой жизнерадостностью: