Дина Лампитт - Серебряный лебедь

— Помоги мне, — молила она. — Прошу тебя, не оставляй меня еще дольше в моем одиночестве.

И тогда, как и в любой ситуации, наступило равновесие. Чаши весов застыли на одном уровне, и для этого потребовалось только небольшое усилие со стороны той, кто в этом нуждался. Затем чаши слегка поколебались, и одна из них начала перевешивать на сторону Мелиор Мэри. И одновременно появилась сила, способная бросить вызов даже проклятию, наложенному на род Уэстонов семь столетий назад. Добро было готово бороться с силами зла.

Потомки рода Фитсховардов, обладающие таинственным магическим даром, как и их предки около двухсот лет назад, услышали призыв. Дар, которым были наделены Сибелла и Мэтью Бенистер и которого оказался лишен их сын, снова расцвел в троих детях Гарнета Гейджа. Они и без помощи старинных зеркал знали, что надо делать.

— Мы должны поехать к нашей кузине Мелиор Мэри, — сказала Пернел отцу.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Зачем? Почему тебе пришло это в голову? Вы никогда ее не видели и ничего о ней не знаете.

— Она умирает.

Оба близнеца тоже умоляюще смотрели на него одинаковыми глазами.

— Это правда, отец. Она одинока, ей страшно. Позволь нам поехать к ней.

Бриг Линден[2], муж Пернел, который в полном соответствии со своим именем был таким же стойким и твердым, как липа, поддержал их:

— Они должны поехать, если считают, что это необходимо, сэр. Они никогда не ошибаются.

Живя бок о бок со своей женой и проводя много времени с ее братьями, Бриг давно понял, что в них заключена какая-то невидимая, но чрезвычайно могущественная сила.

И Сара, жена Гарнета, до сих пор такая же самоуверенная, как и все Миссеты, сказала мужу:

— Будет тебе, Гарнет. Ты же знаешь о своей наследственности. Это передалось твоим детям. И если их предчувствие так сильно, ты должен отпустить их. Ведь кузина Мелиор Мэри была подругой моей матери, Тэмсин, когда они вместе похищали королеву Клементину. Мне даже рассказывали, что она протянула руку и поприветствовала меня, когда я еще толкалась в утробе матери.

Все смотрели на него, и он даже растерялся.

— Ну что ж, хорошо, хотя я все равно считаю эту затею весьма глупой. Бриг и мои внуки останутся здесь, а вы можете ехать. Вы найдете ее в огромном замке недалеко от Гилфорда. Замок называется Саттон, как и все поместье.

— Мы знаем, — ответила Пернел.

Они уехали из Испании, но сначала отправились в Лондон по поручению Гарнета, который унаследовал от Джозефа серебряный рудник, а потом долго бродили под чистым и теплым июньским дождем и разглядывали улицы, названные именем Мелиор Мэри Уэстон.

— Когда-то она обладала всем этим, — заметил Джекоб.

— Да. Кузина Мелиор Мэри была первой красавицей Лондона и активно занималась продажей и покупкой недвижимости.

— А что же помешало ей продолжать в том же духе?

— Она неразумно влюбилась. Но кто не совершает таких ошибок? Просто проклятие, лежащее на ее доме, сыграло свою роль, и о ней все забыли.

— Однако улица Мелиор останется здесь даже после ее смерти еще на долгое время и будет постоянно напоминать о ней, — сказала Пернел.

Но братья-близнецы промолчали. Пора было отправляться в пригород. Время начинало бежать в стремительном темпе.

Каждый новый день в жизни Мелиор Мэри начинался одинаково: она вставала, одевалась и завтракала в полном одиночестве; а потом гуляла в саду, молилась, долгими часами простаивала у окна часовни, которая когда-то была Длинной Галереей, хотя уже не помнила, кого высматривает вдалеке. Но, несмотря на это, она все равно проводила время именно так — вглядываясь в сумерки за окном, ожидая чего-то.

Но этой ночью она, почувствовав неимоверную слабость и с трудом передвигаясь по дому, увидела, что по парку действительно кто-то скачет. Пробираясь между деревьями, к замку Саттон приближались всадники. Фиалковые глаза Мелиор Мэри стали еще напряженнее вглядываться туда, где мелькали коричневые бархатные костюмы для верховой езды. К ней ехали двое мужчин и женщина.

Несчастное усталое сердце забилось быстрее. Ее молитвы услышаны! За те пять лет, которые прошли с тех пор, как к ней приезжала Анна Сьюарт, никто ни разу не навещал ее, но сейчас она ясно слышала, что по двору застучали лошадиные копыта. Гости пробрались сквозь отвалившиеся доски, которыми был заколочен Гейт-Хаус, и уже стояли у Центрального Входа. Где-то в глубине полумертвого дома прозвенел колокольчик.

В доме не было слуг, чтобы открыть дверь. Узкоглазый Том умер от ангины, а Бриджет Клоппер — просто от старости. Все это так удручающе подействовало на сына Клоппер Сэма, что он завернул в платок скудные остатки сыра и ушел прочь из этого дома. Только жена одного фермера приходила к Мелиор Мэри, чтобы приготовить для нее что-нибудь съестное, но, сделав свое дело, спешила обратно в уют и чистоту собственной кухни.

Но все-таки, несмотря на то что дверь открыть было некому, к несказанному удивлению Мелиор Мэри, дверь Центрального Входа распахнулась, и Большая Зала заполнилась звуками шагов. Она прислонилась спиной к алтарю, опасаясь пришедших.

Послышался женский голос:

— Где вы, кузина Мелиор Мэри? Мы дети Гарнета Гейджа. Вы помните Гарнета?

Необъяснимый ужас охватил ее, и она прокричала в ответ:

— Нет! Я не знаю его. Убирайтесь!

Но было уже слишком поздно. На верхней ступеньке того, что когда-то называлось Главной Лестницей, стояли три человека. Когда они подошли ближе, даже в тени закрывающего окна плюща Мелиор Мэри разглядела под дорожной шляпкой гостьи знакомые кудри и улыбающиеся глаза цвета прозрачной воды.

— Сибелла? — неуверенно спросила она. — Сибелла, это ты?

Но женщина подошла ближе и оказалась черноволосой. Мелиор Мэри перевела взгляд на двоих мужчин, очень похожих друг на друга, — на нее смотрели две пары обрамленных черными ресницами глаз, которые светились синевой полевых гиацинтов. И она заплакала — горько и безутешно, как плачут только старики. Растрепанные волосы лезли ей в рот, когда она пыталась закрыть ладонями свои впалые щеки и морщинистый лоб.

— Не надо плакать, — сказала женщина. — Пойдемте, Мелиор Мэри, возьмите меня за руку.

Один из мужчин поцеловал распятие на алтаре, шепча неслышную молитву, а другой произнес:

— Великий Боже, не дай нашей кузине умереть в печали. Позволь магии семьи Фитсховардов бросить вызов древней и могущественной силе.

За этими словами последовала внезапная тишина, нарушаемая только всхлипываниями Мелиор Мэри, а затем снизу, из Большой Залы, послышался одинокий голос скрипки. Длинная Галерея вдруг осветилась сотнями свечей, и Мелиор Мэри посмотрела на своих кузенов с нескрываемым удивлением. Перед ней, дрожащей, едва державшейся на ногах, заплясал шут. Сгнившая часовня исчезла, и все вокруг заполнили сладостные и печальные звуки скрипки.