Синди Холбрук - Озорная леди

— Знаешь, ведь это убьет мою мать!

Чентел засмеялась, потягиваясь, как довольная жизнью кошечка:

— Представь себе, там целая комната сокровищ!

— Да-а? — протянул Ричард; ему были безразличны все сокровища в мире, кроме одного, его собственного, — Чентел, и его сейчас привлекало лишь то, что он прочел в ее глазах радость и желание. Он наклонился и снова прильнул к ее теплым податливым губам; услышав, как она застонала, он обнял ее обеими руками: его пальцы коснулись голой спины. Конечно, он хорошо успел узнать Чентел, но этого он не ожидал.

— Дорогая, у тебя платье не застегнуто сзади, и под ним ничего нет…

Она лукаво улыбнулась:

— Я знаю. Я думаю, что после того, как леди Дженевьева так любезно помогла мне найти сокровище, мы не должны рвать ее платье. И еще… — тут она смутилась и опустила глаза. — Я… я решила не оставлять тебе ни малейшей возможности для отступления.

Ричард громко рассмеялся, поднял ее на руки, она обхватила его за шею, и он понес ее на постель. Он десятки раз представлял себе эту сцену и теперь был счастлив как никогда.

— Мадам, остерегайтесь, потому что я никогда больше от вас не отступлюсь! Я никогда больше не оставлю вас одну! — Ричард с вызовом заглянул в глубину ее зеленых глаз. — Чентел, как ты думаешь, ты сможешь это выдержать?

В ответ она вызывающе засмеялась глубоким гортанным смехом.

— Я ведь из Ковингтонов, а мы знамениты тем, что умеем справляться с любыми крайностями, и никакие трудности нам не страшны. — Она была очень соблазнительна в этот момент. — Особенно подобные трудности…

— Запомните ваши слова, миледи! — смеясь, Ричард бережно уложил ее на кровать. — Как бы вы не пожалели об этом позже.

— О нет! Никогда, — прошептала Чентел и протянула к нему руки.

После этого она замолчала и закрыла глаза, позволив себе только чувствовать. Она полностью отдалась своим ощущениям, а ощущать было что. Руки Ричарда нежно скользили по ее телу, слегка его поглаживая и заставляя ее трепетать.

Он осторожно снял с нее сверкающее золотой нитью платье, и никакая парча не могла сравниться с матовым сиянием ее обнаженного тела. Хотя обуревавшее его желание толкало его к немедленным действиям, он замер, в восхищении рассматривая ее. Она была великолепна, даже лучше, чем он ожидал. Роскошные, упругие груди, словно половинки яблока увенчанные маленькими розовыми сосками, так и просились в рот. Он дотронулся до каждого из них мизинцем, и в ответ они сделались твердыми и набухли, как настоящие бутоны, готовые раскрыться. Чентел застонала:

— О, Ричард!

Он обхватил ее за тонкую талию, затем рука его скользнула на изумительный, округлый, покрытый нежным персиковым пушком животик и остановилась у пуговки пупка; он притронулся к нему пальцем, и Чентел блаженно вздохнула. Но когда его взгляд упал на рыжий треугольник волос внизу живота, он не удержался, и его ласка оказалась более настойчивой, чем он намеревался и чем ожидала того Чентел, потому что она сдвинула ноги, но тем самым взяла его руку в плен, зажав в самом своем сокровенном месте. Она снова прошептала:

— О, Ричард! — и открыла глаза.

Но тут же испуганно заморгала, покраснев до корней волос. Ее взгляду открылось то, что она не была готова увидеть. Она не была столь уж невинной, в конце концов, она одна вырастила младшего брата и имела некоторое представление о мужской анатомии. Для нее не было загадкой то, что должно было произойти между ними, но тот главный признак мужского достоинства, который она увидела, многократно превзошел ее ожидания… Она даже не заметила, когда Ричард успел сбросить халат. Интересно, а где он прятал ЭТО? И она инстинктивно сжалась и постаралась отстраниться от него.

— Как, Чентел, ты уже отступаешь? — засмеялся Ричард. — А как же знаменитая конвингтоновская любовь к риску?

И он наклонился над ней и снова начал ее целовать, уже с вожделением, так что она почти забыла про свое смущение, потому что ее тоже захлестнули волны желания; она испытывала что-то совершенно необычное, сверхъестественное. Она чувствовала его руку в своем укромном уголке между ногами. Несмотря на ее сопротивление, когда она слегка взбрыкнула, он прижал ее к постели всем телом и прошептал:

— Успокойся, Ченти, я знаю, что делаю. Расслабься. Неужели ты боишься, дорогая?

Чентел немного успокоилась, тем более что ощущение лежащего на ней горячего тела приятно волновало ее. Не отрывая губ от ее уха, он начал покусывать его мочку, а потом стал осыпать поцелуями ее шею, плечи, ямочку между ключицами. Ее снова окутала завеса чувственного тумана, который поглотил все, кроме ощущений — их сплетенных тел и сплетенных душ… Она обняла его за шею и притянула к себе, потому что ей тоже хотелось ощутить вкус его кожи губами. Тем временем его рука продолжала гладить и нежить ее заветное местечко; повинуясь его ласковой настойчивости, она раздвинула ноги, и тут же его пальцы сделали с ней что-то такое, от чего она чуть было не взлетела к небесам. Сердце у нее забилось в бешеном ритме, дыхание прервалось; наконец она застонала и воскликнула:

— О, Ричард!

Сегодня Чентел была не особенно красноречива, но Ричард совершенно не возражал против того, что ее словарь состоял лишь из его имени, произнесенного с разными интонациями.

Он так и оставил там свою руку, но все внимание, свое и ее, переключил на упругие холмики грудей, лаская их языком. Она никогда не думала, что можно творить такие чудеса ртом, а язык его оказался не менее искусным, чем пальцы. Пальцы… его пальцы не ограничивались уже тем, что просто ласкали ее нежные чувствительные лепестки, но и проникали внутрь. Она больше не вырывалась, страх исчез, и она сама мечтала стать с ним единым целым, чтобы удовлетворить какую-то внутреннюю неодолимую потребность. Когда он вдруг приподнялся над ней и слегка потряс ее за плечи, чтобы она открыла глаза, Чентел с неудовольствием вырвалась из чувственного плена.

— Дорогая, я постараюсь быть очень осторожным, но тебе все равно может быть немного больно… Ты готова?

Она вдруг ощутила, что теперь место его руки занял он сам, его мужское естество, очень твердое и горячее; вместо ответа он притянула его к себе как можно ближе, и, когда он сильным толчком вошел в нее, она почувствовала боль, но не слишком сильную. Первое время ей было немного неудобно, потому что он действительно оказался слишком большим для нее, но, как ни странно, это неприятное ощущение скоро прошло — может, они действительно были созданы друг для друга? Но тут он стал двигаться уже внутри ее, в ее лоне, и одновременно завладел ее ртом, и она забылась в его объятиях, пытаясь попасть в его ритм. Ей было приятно, не более того, но ее грел тот непреложный факт, что она теперь действительно принадлежала ему, так же как он — ей. Сознание того, что теперь они едины и душой и плотью, доставляло ей едва ли не большее наслаждение, чем чисто телесные ощущения. Он дошел до пика своей страсти и, содрогнувшись, упал на нее с гортанным возгласом. Она прижала его к себе и не выпускала, пока он не перевернулся на бок, увлекая ее за собой. Уткнувшись лицом в ее влажное плечо, он нежно проговорил: