Виктория Холт - Чертополох и роза

Совсем недавно Маргарита бросилась бы за утешением к Гарри. Теперь ей было не к кому обратиться. Яков несколько охладел к матери, когда она не стала помогать с разводом Маргариты Эрскин, чтобы сын мог жениться на любимой женщине. А кроме того, Яков сейчас был во Франции.

Маргарита в тоске мерила шагами покои. Ей страстно хотелось, чтобы дочь была рядом с ней. И королева плакала, вспоминая рождение девочки в замке Харботтл много утомительных – как ей теперь казалось! – лет назад.

Маргарита остановилась у письменного стола и, взяв перо, написала брату, умоляя не быть слишком суровым с ее дочерью. «Если вы пришлете девочку ко мне в Шотландию, – писала она, – я клянусь, что она более никогда не доставит беспокойства моему брату».

Королева не запечатала письмо, написав его, а села и в глубоком отчаянии закрыла лицо руками.

Маргарита так любила Гарри, так доверяла ему, а он предал ее точно так же, как остальные. И теперь королева уже не молода и не красива. Но решимость у нее никто не отнимет! Королева – всегда королева!

Маргарита стала думать о молодом Якове Стюарте – он был так похож на своего брата Гарри, но, как сейчас уверяла себя она, не столь коварен. Нет, она не могла обвенчаться с братом своего мужа… Маргарита подумала об Ангусе. Арчибальд так изменился, когда они виделись в последний раз, ничего не сохранил от того наивного мальчика, за которого она вышла замуж. А как долго Ангус упорствовал, не желая дать ей развод!

Предположим, Маргарита поедет в Англию. Предположим, снова выйдет замуж за Ангуса и привезет обратно в Шотландию… Тогда милорда Маффина затрясет так, что никакая госпожа Сазерленд не сумеет успокоить.

Королева снова взяла перо и стала писать дальше:

«Дражайший брат, в настоящее время я испытываю ужасные мучения. Со мной очень подло обошелся лорд Метвен, и я хочу ныне положить этому браку конец».

Маргарита положила перо и вдруг поняла, что плачет: внезапно на нее со всей силой нахлынуло чувство полного одиночества, ибо королева осознала, что счастье и покой никогда не существовали в действительности, а лишь были плодом воображения. Спокойные годы предстали в истинном свете.

Никакой счастливой замужней жизни: все ложь, все обман.

«Почему судьба уготовила мне повторение этой трагической темы? – спрашивала она себя. – Есть ли тому причина?»

Яков привез домой свою маленькую Мадлен – воздушное создание, слишком хрупкое для суровой реальности. Он обожал эту девочку, в чем и находил утешение. Бедный Яков, он так нуждался в счастье, потому что ему не позволили жениться на своей избраннице, и король очень горевал, что его славный сынишка останется незаконнорожденным.

Но какое-то время он был счастлив с этой женой-ребенком. Какая она была хорошенькая в плотно облегающем атласном платье, расшитом золотом, в маленькой круглой шапочке с жемчугом и другими драгоценными камнями на светло-каштановых кудрях! Волшебное дитя, слишком нежное для ветров Шотландии…

Мадлен кашляла, а после этого на платке появлялась кровь, и юная королева старательно ее скрывала. Сначала ей это удавалось. Но вскоре стало ясно, что Холируд слишком влажен и расположен в низине, что очень плохо для Мадлен. Там она кашляла гораздо больше. А замок был чересчур мрачен, и бедная девочка исходила кашлем по этой причине.

Сумеет ли это полупрозрачное создание принести Шотландии наследников? – спрашивали себя крепкие горцы. Мадлен Французская была дочерью великого короля, но в силах ли она подарить Якову Шотландскому сына, способного сравниться с мальчиком Маргариты Эрскин?

Якова тревожило здоровье жены, и он не скрывал раздражения, когда его мать сказала, что хочет развестись с отчимом.

– Развод в вашем возрасте? – воскликнул он. – Да вы станете всеобщим посмешищем!

– Вы все еще досадуете, потому что я не могла помочь вам с разводом для Маргариты Эрскин?

Какая трагедия, что они с Яковом больше не такие друзья, как прежде!..

Мадлен высадилась в Шотландии в мае; к июлю она умерла. Проживи она еще несколько дней, отметила бы свое семнадцатилетие.

Шотландия оплакивала королеву, но больше всех горевал молодой супруг.

Отчаяние королевы немного развеялось, когда она узнала, что ее дочь Маргариту перевели из Тауэра в аббатство Сион. В тюрьме девушка подхватила лихорадку, а король, очевидно, не желал ее смерти, поскольку согласился перевести в более удобное место заключения.

Маргарита снова написала брату, умоляя позволить дочери вернуться к ней. «Если Маргарита приедет ко мне, – говорила она себе, – я займусь ее будущим, и снова начну жить благодаря девочке».

Временами королева подумывала о Якове, брате Гарри. Осмелится ли она на четвертый брак? Иногда она говорила: «Ни за что», а порой спрашивала себя: «Почему бы и нет?» Старый мотив не мог вплетаться в гобелен жизни вечно. Должен же где-то быть человек, который станет ей верным спутником? Яков был красив, но слишком молод. И непременно устроят скандал, если королева выйдет замуж за брата бывшего супруга.

Ангус?

Она часто вспоминала Ангуса, каким он был в юности. Сцены их медового месяца в Стобхолле нередко приходили на ум, и Маргарита вновь чувствовала себя молодой.

Однако Яков продолжал высмеивать мысль о еще одном разводе, а королева не могла выйти замуж снова, не разведясь.

Завести любовника? Она стремилась к счастливому и законному союзу. Теперь она была так одинока и вдруг поняла, что не может так злиться на Гарри, как некогда – на Ангуса. Гордость была задета больше, чем чувства. Неужели это признак старения?

Жизнь вокруг продолжалась. Брат радостно сообщил, что теперь у него есть сын – принц Эдуард. Правда, дитя стоило жизни своей матери, Джейн Сеймур; но Генриху было труднее заводить сыновей, чем жен.

Возлюбленный юной Маргариты умер в Тауэре, и король освободил пленницу – с рождением принца она уже не имела столь большого значения. Генрих VIII не нуждался в том, чтобы его окружали молодые люди, способные претендовать па его троп, а потому король объявил Маргариту незаконнорожденной, уточнив, будто брак между ее матерью и Ангусом не имел законной силы.

Маргарита пришла в сильную ярость, узнав об этом, и снова принялась строить планы. Может, еще раз выйти замуж за Ангуса, чтобы вместе бороться за признание законности рождения своей дочери и ее место в наследовании английского тропа?

Однако из этих планов ничего не получилось. Маргарита больше не находила такого удовольствия в заговорах, как прежде, и, глядя в зеркало, повторяла себе, что стареет.

– Я старею, – сказала она однажды.

Королева сидела за столом, с пером в руке и, по обыкновению, писала письмо.