Моника Маккарти - Дочь моего врага

Артур медленно поднял на нее глаза и даже, кажется, перестал дышать.

Их взгляды встретились. Он никогда еще не видел таких прекрасных глаз.

Дочь Лорна поспешила опустить глаза, и по ее щекам разлился нежный румянец.

Артур вздохнул с облегчением: она его не узнала, просто смутилась. Однако его облегчению было не суждено продлиться. Возможно, она и не разоблачила его как шпиона, но невольно обратила на него внимание Лорна.

— А ты который из братьев? — спросил он.

Его темные глаза, похожие на бусинки, ничего не упустили из этой сцены.

За него ответил Дугалд:

— Он мой младший брат. Сэр Артур, милорд. А рядом с ним еще один мой брат — лорд Гиллеспи.

Они оба поклонились, но Лорн продолжал смотреть на Артура, как пес смотрит на кость с остатками мяса.

— Сэр Артур… — пробормотал он, будто пытался припомнить имя. — Тебя посвятил в рыцари сам король.

Артур впервые встретил взгляд своего врага, ничем не выдавая ненависти, которая кипела в нем.

— Да, милорд. Король Эдуард посвятил меня в рыцари после битвы при Метвене.

— Де Валенс, то есть Пемброк, хорошего мнения о тебе.

Артур снова отдал поклон, будто похвала была ему приятна, хотя и не чувствовал ничего подобного. Он отлично знал, что похвала английского полководца вредит его друзьям. Он делал все возможное, чтобы избежать схваток с людьми Брюса, но случалось, что это было невозможно. Чтобы остаться живым и не выдать себя, у него не оставалось иного выбора, кроме как защищаться, и иногда за счет смерти другого. Это входило в условия его миссии, и он не размышлял об этом, но все же не мог забыть.

Лорн смотрел на него долго, потом отвернулся.

Вперед выступила следующая группа людей, и Дугалд увел своих братьев. Но все время Артур ощущал тяжесть следившего за ним взгляда, и ему казалось, что это был взгляд девушки, а не ее отца. Но ни то ни другое не могло сказаться благотворно на его деле.

Одно ему было ясно: следовало держаться подальше от нее.

Анна Макдугалл. Его губы скривились от отвращения.

Ничто так не охлаждает страсть, как сознание того, что женщина, воспламенившая кровь, — дочь врага.

Анна не смотрела, куда идет. Она вернулась в замок, и времени у нее было в обрез, чтобы подготовиться к празднику: только умыться и переодеться. Устроить пир было ее идеей — так приветствовать баронов, рыцарей и прочих военных людей, которые откликнулись на призыв отца прибыть в Данстаффнэйдж, и оказать им честь.

Война подступила к самому порогу, и кое-кому этот праздник мог показаться странным, как, например, ее брату Алану, но Анна знала, насколько важно было забыть о роке и надвигающемся мраке хотя бы на одну ночь. Чтобы вспомнить, за что они сражаются. Чтобы хоть ненадолго почувствовать себя нормально или хотя бы сделать вид, что все обстоит нормально в самый разгар войны.

К счастью, отец согласился и счел праздник хорошей идеей. Анна подозревала, что он очень хотел показать своим людям, что полностью оправился от недуга. Но какова бы ни была причина, Анна испытывала радостное возбуждение. Будет более чем вволю еды, выпивки и музыки… А еще будут танцы. Как давно она не танцевала!

Анна с сестрами провели долгие часы, решая, что надеть, и обсуждая все до мелочей. И вот теперь она опаздывала. Но дело было не в том, что она об этом сожалела. Новорожденный младенец Бет был очарователен, и Анна знала, как нуждается в помощи ее недавно овдовевшая подруга. Она как боль ощущала сострадание к малышу, которому не было суждено узнать своего отца. А таких, как он, было много, и это вызывало у нее сердечную боль, И было еще одной причиной, почему она не могла дождаться, когда кончится эта проклятая война.

Анна услышала первые аккорды арфы и едва слышно пробормотала любимое ругательство отца. Рванувшись с яркого солнца в темный зал, она помчалась вдоль стены и врезалась во что-то головой.

Если бы чьи-то руки ее не поддержали, она бы неизбежно упала.

Но, слава Богу, все обошлось.

— С вами все в порядке?

Господи, что за голос! Он обволакивал точно так же, как обнимали руки. Он был глубоким, низким, богато модулированным и в меру хриплым. Это был голос, отдававшийся эхом от стен зала и, должно быть, от вершин холмов.

— Со мной все хорошо, — сказала Анна ошеломленно, хотя на самом деле ощущала легкое головокружение.

Она подняла глаза, желая рассмотреть того, с кем столкнулась.

Это был молодой рыцарь, которого она заметила несколько дней назад. Тот самый, что перехватил ее взгляд, когда она увидела его в толпе. Сэр Артур Кемпбелл.

Щеки ее запылали. Она не знала, почему в тот день он привлек ее внимание, но и на этот раз произошло то же самое. Пульс ее участился, по коже мгновенно разлилось тепло, тело охватила нервная дрожь.

Она не могла точно описать свои ощущения, но от этого мужчины будто исходило какое-то сильное излучение.

Вне всякого сомнения, он был красив, хотя сначала она этого не заметила. Спокойная непритязательно-скромная привлекательность этого человека была не так очевидна, как красота его брата. Его брат обладал вызывающей красотой, и не заметить этого было невозможно. Как тот прекрасный молодой рыцарь, что год назад возле церкви отозвал своих людей, предотвратил нападение и узнал ее спасителя. Даже с черными разводами от грязи на лице он был очень хорош. Но ведь он был мятежником, и в ее глазах это полностью лишало его привлекательности.

Странно, что она снова вспомнила о той ночи. На этой неделе такое случилось дважды.

Анна думала, что уже давно выкинула из головы то ужасное приключение, и перестала с подозрением смотреть на каждого встречного мужчину, опасаясь, что это он и есть. Предатель, оказавшийся ее спасителем. Рейнджер. И что это было за прозвище? Рейнджерами называли людей, скитавшихся по селениям и весям с целью установления законности и порядка, и едва ли такие занятия были уместными для шпиона.

Но может, она ошибалась? Может, и были? Судя по тому, как принял ее рассказ и описание этих людей отец, те двое мужчин, возможно, принадлежали к тайному отряду воинов-фантомов Брюса. Отчасти призраки, отчасти мифические герои, они приносили с собой ужас, вселяя его в англичан и их союзников-шотландцев.

Однако сейчас единственно о ком она могла думать, — этого мужчине, который держал ее в объятиях. От него пахло божественно. Должно быть, мылом и теплом после ванны, которую он недавно принял. Его темные волосы были еще влажными, курчавились и свободно ниспадали на шею и лоб. Он был чисто выбрит, хотя Анна могла заметить на его щеках и красиво вылепленном — а точнее сказать, высеченном, подбородке тень недавней щетины.