Джорджетт Хейер - Загадочный наследник

— Прошу, ни слова больше! — прервала она его. — Я не глухая и не бестолковая. И поскольку я присутствовала в тот момент, когда вы ставили его светлость в известность о цели вашего прихода, дальнейшие объяснения будут излишними. Позвольте объяснить вам: не важно, каково мое мнение о тех обвинениях, какие вы тогда предъявили. Запомните — меня не касаются делишки моего племянника, а вот нападение на моего сына очень даже касается! Мне нечего больше добавить, за исключением того, что я немедленно поставлю в известность о случившемся моего мужа. Не сомневаюсь, он знает, что предпринять. Будучи всего лишь слабой женщиной, я не считаю себя компетентной в подобных делах и больше вас не задерживаю. Если у вас еще остались дела в этом доме, прошу вас, позвольте майору Дэрракотту проводить вас в другую комнату.

С этими словами она повернулась к Полифанту и принялась расспрашивать его о характере раны Клода, целиком игнорируя ошеломленных присутствующих.

Майор, человек флегматичный, первым оправился от сокрушительного вмешательства «слабой женщины» и поступил с большой расторопностью и со здравым смыслом, вяло произнеся:

— Да, мэм. Я немедленно это сделаю, — и выдворил лейтенанта из комнаты.

Сержанту Хулу, который придержал им дверь, не требовалось особых приглашений: манера его отступления лишь свидетельствовала о том, что только строгое соблюдение дисциплины удерживало сержанта от того, чтобы выскочить из комнаты прежде своего начальника.

Несколько минут в комнате царило полное молчание, никто не сделал ни одного движения — все актеры из конспирации замерли словно замороженные. Почти все, напрягая слух, обратили свои взоры на дверь. Потом лорд Дэрракотт опустился в кресло у камина и дрожащими руками схватился за подлокотники. Лицо у него посерело, он смотрел прямо перед собой ничего не видящими глазами. Леди Аурелия взглянула на него, а затем отвела глаза, словно от непристойного зрелища. Когда Клод сел на диване и произнес: «Слава богу, все позади!» — она предупреждающе подняла палец и сказала:

— Не меняй своей позы, пока мы все не удостоверимся, что эти люди ушли. Поскольку вы все выбрали линию поведения столь преступную, сколь вульгарно неуместную, я вынуждена просить вас продолжать свой обман.

Клод снова улегся на диван, но не преминул заметить:

— Черт побери, мама! Если вы думаете, что мы выбирали… Кроме того, хотелось бы мне знать, что вы сами-то делали. То есть я хочу сказать…

— Мне прекрасно известно, что ты хочешь сказать, Клод. Прошу тебя, не воображай, что мое участие в этом унизительном представлении изменило мои принципы, — сурово произнесла ее светлость.

— Вы были превосходны, мама, — вставил Винсент. — Примите мои сердечные поздравления. Ваш выход я могу назвать кульминацией спектакля.

— Я возражаю против шаблонов, — заявила ее светлость. — Полагаю, я действительно ускорила уход таможенного офицера, но должна признаться: из того, что мне довелось увидеть, ваших способностей было бы достаточно и без моего вмешательства.

— Это все Хьюго, — сказала Антея с кривой улыбкой. — Это он все придумал. Мы не знали, что делать. Даже Винсент. Мы просто… мы делали то, что велел нам Хьюго. — Она провела рукой по глазам и добавила: — Это был бой Аякса! Я не хочу сказать, что остальные не были великолепны, особенно Клод. Твои стоны, Клод, почти заставили меня поверить, что ты страдаешь от приступа непереносимой боли.

— О, неужели? — горько спросил Клод. — На самом деле так оно и было. Хьюго уколол меня булавкой. — Он презрительно обвел взглядом своих родственников. — Да, могу поспорить, вы все думаете, что это чертовски смешно, но когда я увидел Хьюго рядом… Ну, черт с ним! Я понял, чего именно он добивается от меня, он мне это сказал, когда вешал перевязь, поэтому мог бы не втыкать в меня булавок. Как подумаю о том, что мне пришлось перенести сегодня, не говоря уже о том, что меня с ног до головы перепачкали кровью Ричмонда… Ну и сколько мне тут еще лежать? Эти тугие повязки чертовски неудобные, кроме того…

— Я тебе сочувствую, братец, но мама, как всегда, права. Нам нельзя расслабляться, иначе нас могут застать врасплох. У меня нет дурных предчувствий — ужасный опыт последних нескольких часов показал, что невозмутимая тупая физиономия нашего буйволоподобного кузена обманчива, но мы не можем рисковать целые сутки. Интересно, какую бойкую ложь он скармливает сейчас этому несчастному лейтенанту?

— Прискорбно сознавать, что джентльмен от рождения, а особенно тот, кто достиг высокого военного поста, вынужден заниматься позорящими его делишками, — заявила ее светлость с неуменьшившейся суровостью. — Тем не менее, он сознает, в чем заключается долг по отношению к семье. Это говорит в его пользу, и хотя я далеко не оправдываю его поведение, не могу отрицать, что считаю его приезд в усадьбу Дэрракоттов удачей, которой наше семейство не знало вот уже несколько лет. А что касается того, достойна ли наша фамилия этой удачи… то по этому вопросу я предпочитаю держать свои мысли при себе.

Эта взвешенная речь, естественно, повергла всех слушателей в немое замешательство, поэтому когда Хьюго наконец вернулся в комнату, то обнаружил, что все актеры его спектакля как будто окаменели в тех же самых позах, в каких они находились, когда он оставил их. Он ухмыльнулся и сказал:

— Эй, вы выглядите как набор восковых фигур!

— Не восковых фигур, кузен, а марионеток, — резко возразил ему Винсент. — Каких еще ужимок и прыжков вы ждете от нас?

— Хьюго, они ушли? — взволнованно спросила Антея.

— О да, ушли, барышня. — Он ласково улыбнулся леди Аурелии. — Благодарю вас, мадам. Я вам чрезвычайно признателен. Пока вы не пришли сюда, трудно было решить, кто из нас лучший актер. Лично я не мог выбрать между Клодом и Ричмондом, но когда вы взяли огонь на себя…

— Да, милый кузен, — решительно перебила его Антея, — нам всем прекрасно известно, что все, за исключением вас, играли великолепно, однако мы сгораем от нетерпения узнать, как вы намеревались избавить нас от Оттершоу.

— О, как только пушки ее светлости прорвали оборону, это уже не представляло никакой трудности, барышня, — заверил он ее. — Можно сказать, мне оставалось лишь ускорить отступление.

— Хьюго, мы теперь действительно в безопасности?

— Ну, любовь моя, не беспокойтесь так. Мы будем в безопасности, как только преодолеем некоторые трудности, что сделаем без труда, — заверил он ее.

— Так вам удалось все-таки разубедить этого проклятого упрямого таможенника? — требовательно спросил Винсент.

— Нет, я не из тех, кто может достать луну с неба. Возможно, он будет до конца своих дней подозревать, что его сделали объектом насмешек, бедняга! Но, несомненно, ее светлость нагнала на него страху. Я упомянул, мэм, и о ваших связях. Получается — если бы он даже поймал Ричмонда с поличным, вы бы позаботились о том, чтобы дело замяли. Лейтенант просто не знал, как ему быть. Парень не из трусливых, хвоста не поджимает, но прекрасно отдает себе отчет, что превысил свои полномочия, а когда понял, что и мне об этом известно, ему ничего не оставалось делать, как удалиться, — его положение было непригодным для обороны, если можно так выразиться. Я немного знаю об обязанностях береговой охраны, но мне прекрасно известно, что, пока контрабандистов не поймали с нелегальным товаром, у таможенников подрезаны крылья — даже если они идут по следу за обманным караваном с грузом вязанок хвороста, который ведут негодяи в масках, чтобы запутать их. Они прекрасно осознают, что их дурачат, но это не преступление — перевозить хворост посреди ночи, поэтому бедным таможенникам ничего не остается, как признать поражение. Сегодня ночью он пытался поймать мальчишку или любым способом понять, как ему удается входить и выходить из Довер-Хаус, независимо от того, какая вокруг дома выставлена охрана. У него не было намерений предъявлять ордер на обыск, не хотел он и стрелять в Ричмонда. Но поскольку это произошло, Оттершоу понял, что ничего не остается, как бросить это дело. Правда, он надеялся обнаружить раненого мальчишку в доме, взять его на испуг и заставить признаться во всем. Лейтенант понимал, если ничего из этого не выйдет, виноват во всем будет он, поэтому нельзя не признать, что храбрости у парня хоть отбавляй. Должен сказать, что мне было не по себе, когда я обманывал этого беднягу. Однако отступление ему не повредит — если он не в состоянии правильно организовывать дела, возможно, в будущем он будет умнее. — Печальная улыбка Хьюго пропала. — Это было так стыдно! — признался он. — Я задал ему трепку, как какому-то недоумку-новобранцу, который не следил за прикладом своего ружья, и все из-за самоуверенности. И это лишило его последних боевых качеств. Поэтому я сказал ему, когда он был почти унижен, что знаю: это дурные выходки Ричмонда поставили его в затруднительное положение и что я сделаю все от меня зависящее, чтобы он благополучно выпутался из него, конечно, при условии, что он будет держать язык за зубами. Поэтому будем надеяться, что с этим делом покончено, поскольку причин опасаться обратного нет, — ему уже известно, что нашего юного негодника больше здесь не будет и он не станет отравлять ему жизнь.