Мир запретных ласк - Эбби Грин

Кастильо де Сантос, пригород Мадрида

Несмотря на теплый ясный сентябрьский день, Ева Флорес дрожала. Ей следовало испытывать облегчение. Возможно, даже счастье. Но она не знала, что это такое, потому что никогда не чувствовала себя счастливой. Пока она не начала над этим размышлять, сказала себе, что определенно испытывает облегчение. После того как она целый год тщетно пыталась продать дворец, в котором выросла, наконец появился потенциальный покупатель. Он должен был прийти через полчаса.

— Он очень заинтересован в покупке, — сказал ее поверенный, когда она начала беспокоиться. — Он из тех людей, кто не стал бы выкраивать время из своего напряженного рабочего графика, если бы не принял твердое решение. Его визит во дворец — это простая формальность.

Все же Ева не могла до конца расслабиться. Пока потенциальный покупатель не подписал договор купли-продажи, этот обветшалый дворец, с которым у нее было связано столько гнетущих воспоминаний, принадлежал ей. Дворец, который она унаследовала от своей матери вместе с огромными долгами, был для нее тюрьмой, и она не могла дождаться, когда избавится от него.

Ева шла по заросшему саду, за которым никто не ухаживал с тех пор, как вслед за остальным персоналом уволился садовник.

У Евы засосало под ложечкой. Она не хотела вспоминать прошлое. Ей следовало сосредоточиться на том, что скоро она начнет новую жизнь, оставив призраки прошлого в этом месте.

Месте, которое отняло у нее слишком много времени по вине ее матери.

При мысли о матери ее, как обычно, охватила печаль, к которой тут же добавился гнев. Мать контролировала каждый шаг Евы, и только после ее смерти Ева обрела свободу принятия решений.

Ева подошла к ржавой кованой калитке, ведущей в маленький огороженный садик с фонтаном в центре. Шагнув внутрь, она вдохнула головокружительный аромат осенних цветов.

В трещинах в дорожках и осыпающейся кладке кирпичных стен росли сорняки. Наверное, ей следовало испытывать угрызения совести за то, что сады пришли в такое запустение, но она ничего не чувствовала.

Повернувшись, Ева посмотрела на замысловато украшенную беседку в углу, которая утопала в листве. Ее установил кто-то из ее предков. Он определенно был романтиком. В отличие от ее родителей, которые не любили друг друга. Отец ушел из семьи, когда Еве было восемь лет.

После этого ее мать погрузилась в омут горечи и отчаяния и стала совершенно невыносимой. Она оградила Еву от любых контактов с внешним миром, чтобы защитить ее от боли и предательства, которые испытала сама.

Старания матери не пропали даром. Еву никто не обидел и не предал. Впрочем, кто мог ее обидеть, если она ни с кем не общалась?

Разве что…

Она запретила себе вспоминать этого человека. Всякий раз, когда она о нем думала, ее подхватывал вихрь эмоций, которые она не хотела анализировать. Так было всегда с тех самых пор, когда впервые его увидела, будучи подростком. Он был высоким и очень красивым. Ее тянуло к нему. Она не понимала, в чем было дело, и это ее пугало.

А ее мать все понимала. Однажды она заметила, как Ева наблюдала за ним в окно, когда тот работал в саду. На нем не было рубашки. Его сильные мышцы напрягались и расслаблялись, а оливковая кожа блестела на солнце.

— Грубыми парнями вроде него управляют низменные желания. Ты достойна гораздо большего, Ева. Но это вовсе не означает, что ты не можешь ему об этом напомнить.

Тогда Ева не знала, что имела в виду ее мать, но с годами это стало очевидным. Мать хотела, чтобы она пробудила в нем низменные желания, возвысилась над ним и посмеялась. Указала ему на его место и дала ему понять, что она для него недосягаема.

Но он вовсе не был грубым. Скорее, напротив. Он был вежливым, серьезным и трудолюбивым. И очень сексуальным. Еву все сильнее к нему тянуло, и к тому лету, когда ей исполнилось восемнадцать, уже чувствовала, что вот-вот взорвется от переполнявших ее эмоций и желаний, с которыми она не могла совладать.

В последний раз она видела его здесь, в этом садике, тогда еще красивом и ухоженном.

Она до сих пор его помнила. Высокого и сильного, с короткими темными волосами и серьезным выражением лица. Смотревшего на нее с осторожностью, гневом и жалостью. Это сочетание разожгло внутри ее огонь. Ей захотелось его спровоцировать, и она это сделала.

При воспоминании об этом ее кожу начало покалывать. Она помнила гнев и потрясение, которые испытала, когда осознала, что чуть было не сделала. Помнила, с каким отвращением он смотрел на нее тогда. Она никогда не чувствовала себя такой ранимой и потерянной.

Ева мысленно отругала себя за то, что позволила своему воображению унести ее в прошлое. Сегодня она должна думать о будущем.

Внезапно она поняла, что в старой футболке, вылинявших джинсах и стоптанных кроссовках она совсем не похожа на владелицу дворца. Впрочем, можно ли называть ее владелицей, когда дворец фактически принадлежит банку?

Ева была последним потомком прославленного рода, к которому принадлежала ее мать. Она не собиралась иметь детей. После того, что она испытала в детские и юношеские годы, из нее вряд ли могла бы получиться хорошая мать.

Достаточно. Ей пора идти переодеваться. Скоро приедет покупатель.

Она повернулась, чтобы покинуть садик, но застыла на месте как вкопанная. Когда увидела высокого, широкоплечего мужчину, стоящего в проеме калитки, солнце светило ей в глаза, и она не смогла разглядеть черты его лица.

Должно быть, он и есть потенциальный покупатель. Но как он нашел этот садик? В этих зарослях можно было заблудиться.

Почему-то он показался ей знакомым.

— Здравствуйте. Чем я могу вам помочь? — спросила Ева, приставив ладонь козырьком ко лбу.

Мужчина выступил вперед, и Ева поняла, что он даже выше, чем ей показалось сначала. Его рост превышал шесть футов.

Затем она увидела его лицо, и кровь застыла в ее жилах.

Нет, это невозможно.

Он снял солнцезащитные очки, и она увидела глубоко посаженные сине-зеленые глаза, цвет которых всегда напоминал ей о море.

— Привет, Ева. Вот мы и встретились снова.

Еву бросило в дрожь. Она вызвала его силой мысли?

Сшитый на заказ костюм безупречно сидел на его атлетической фигуре. Ева