Дэни Коллинз - Искушение для затворницы

Зафир что-то прорычал и раздвинул коленом ноги Ферн настолько властно, будто она его собственность. Он поднял голову и принялся медленно стаскивать бретельку с ее плеча, пока не показалась грудь.

Жадные огоньки в глазах Зафира говорили, что она красива и желанна. Ее соски набухли, предвкушая трепет от его прикосновений. Это все, о чем она мечтала.

Он стал ласкать ее кожу кончиками пальцев, теребить выпуклый сосок, поглаживать складку под грудью и, наконец, мягко сжал ее в ладони. Его рука казалась раскаленной на ее прохладной коже. Когда он нежно зажал ее сосок между пальцами, ка кое-то острое и неизвестное ей прежде чувство пронзило ее так, что она раскрыла рот в безмолвном крике.

Он снова склонился над ней и на этот раз схватил ее сосок ловкими губами, горящими, как раскаленное клеймо, заставляя ее извиваться от смущения. Средь бела дня. Практически не скрываясь от посторонних глаз. Она мечтала о такой близости с Зафиром, но не знала, что внутри у нее все будет сжиматься и пульсировать от блаженства. Жар хлынул к низу живота, стало почти больно, и она была готова умолять его. Она зарылась пальцами в волосы на его затылке. Они были жесткими, колючими, и Ферн стала массировать его кожу, стаскивая головной убор и давая сигнал не останавливаться.

Он прижал руку к ее бедру и скользнул вниз, еще шире раздвигая ей ноги.

– Зафир, – простонала она. Волны наслаждения хлынули к ее бедрам.

Он снова принялся страстно целовать Ферн в губы, и у нее перехватило дыхание.

– Тсс, – выдохнул он и лизнул ее шею пониже уха. – Направь меня. Покажи, что тебе нравится.

Ферн не могла. Просто не умела. И вдруг, неожиданно даже для самой себя, она прижала его руку своей и вся изогнулась, вжимаясь в песок от нахлынувшей волны новых ощущений. Она самозабвенно тонула в его дразнящих ласках, поражаясь собственному бесстыдству, – но она давно хотела этого, и реальность была слаще грез.

Они продолжали целоваться. Ферн чувствовала бедром его затвердевший член и двигалась в нужном ритме, возбуждая его еще больше.

Он провел кончиками пальцев вдоль краев купальника, отодвигая ткань, чтобы почувствовать ее наготу. Ферн прервала поцелуй и набрала воздуха, уткнувшись лицом ему в плечо.

Ферн с тревогой взглянула на него, решив, что он ее осуждает.

– Ты так близко. Позволь мне.

Он ласкал ее губы своим горячим дыханием, одновременно ведя кончиком пальца вдоль ее тела, а затем раздвинул ее плоть легким движением пальцев, отчего она утратила остатки самоконтроля. Ферн позволила ему ласкать ее там, исследуя каждый миллиметр, так что она, словно под гипнозом, закрыла глаза, но ощущения от этого только обострились.

– О! – мягко выдохнула Ферн, пронзенная особенно сладостной лаской.

Она почувствовала его улыбку на своих губах, но все ее внимание сейчас сосредоточилось на его ласках, таких нежных и уверенных. Он легонько прижимал пальцем ее плоть, делал круговые движения, поглаживал снова и снова, притягивал ее все ближе и ближе к себе, за пределы разумного, и внутри у нее порхали бабочки…

– О, Зафир…

Он накрыл ее рот своим, напоминая сдерживаться, и проник пальцем в ее глубины. Весь ее мир содрогнулся до основания.

Потрясенная, она прижалась к нему. Налаженная, размеренная жизнь совершенно не подготовила ее к столь восхитительным переживаниям. Тело сотрясалось в сладостных спазмах удовольствия, унося мысли далеко-далеко, где существовали лишь он, его ласки, его поцелуи.

Ощущения продолжались довольно долго и наконец стали постепенно затухать, и она будто парила, чувствуя такое единство с ним, как никогда и ни с одним живым существом. Сквозь туман она осознавала, что он все еще нежно ласкает ее, аккуратно спуская с облаков, и это было так естественно, так упоительно, что ей хотелось бесконечно купаться в…

– Мисс Дэвенпорт, вы там?

Тарик.

Они подскочили как ошпаренные, и руки Ферн машинально натянули купальник туда, где ему полагалось быть: «Что я только что натворила?»

Зафир быстро помог ей подняться, она сверкнула на него взглядом, но он тут же угрюмо пресек ее. «Ответь ему», – беззвучно произнесли его губы.

– Я… э-э-э… да, я здесь, Тарик. – Она подхватила с земли саронг и завернулась в него, пытаясь заодно не запутаться в проводах, когда оглянулась проверить, не видно ли Зафира из-за палатки. – Ты что-то хотел?

– Мой отец, случайно, к вам не заглядывал?

– М-м-м…

Ферн замялась, не в состоянии соврать ребенку, даже когда это совершенно необходимо.

– Он хотел пригласить вас поужинать с нами сегодня, – пояснил Тарик.

– Ах, вот оно что! Удачно, э-э-э… поохотились?

– Всего три птицы, но этого хватит. Идете купаться? Пойдемте со мной, заодно по дороге все расскажу.

– Я уже поплавала, теперь хочу отдохнуть.

В укрытие. Подстраховаться. Ей все не верилось, чему она только что позволила случиться.

– Вам не помешает освежиться, – заметил он. – Кажется, вам жарко.

Ферн сильнее покраснела, зная о причинах своего жара.

– А ведь ты прав, – выдала она. – Я подумаю и догоню тебя через минутку.

Ну вот наконец-то правдоподобная ложь.

Когда Тарик убежал, Ферн так и осталась стоять в изумлении. Ее кровь ликовала, а кожа была будто бархатная. Теперь не до купания. Она была как во сне, едва держалась на ногах, но боялась даже пошевелиться – так ей было стыдно.

Окинув взглядом лагерь, она не заметила никого, кто мог видеть, где, с кем и чем она занималась. Интересно, он еще там?

Она нырнула в свою палатку и, припав к задней стенке, прошептала:

– Ты еще там?

Ни звука. Когда она выглянула в крошечное сетчатое окошко, там никого не было. Какое облегчение и разочарование. Она вылезла наружу, зашла за палатку и разровняла вдавленный песок на том месте, где они кувыркались, а потом растерла босыми ногами следы мужских сандалий, уходивших в заросли травы между пальмовыми деревьями позади палатки.

Два дня назад она тайком унесла его полотенце в уборную и оставила там на крючке. Для человека, не умеющего обманывать, она проявляла прямо-таки чудеса пронырливости.

Только сейчас она поняла, как далеко они зашли. Раньше были только поцелуй и разговор, а теперь…

Нет, нельзя даже думать о случившемся. Ведь он трогал ее в таких местах, к которым ей и самой было стыдно прикасаться!

Ферн ступала на территорию, о которой мать ее всегда предупреждала. Все эти игры опасны и ни к чему хорошему не приведут. Можно было скрыть улики, но она не могла отрицать, что была голая и не стыдилась. Она была у него на ладони – вполне буквально. Он сделал ее уязвимой, беспомощной, а она и не думала сопротивляться.

Ферн слышала от матери, как называются женщины подобного поведения. Какой позор, если Зафир повесит такой ярлык и на нее. Куда подевалось ее самоуважение?