Светлана Лубенец - Выпускной роман

– Вот и врешь! – резко сказала Юля. – Почему же тогда мы с тобой встречаемся только здесь, в этом холодном тумане? Ты ведь не хочешь, чтобы нас видели вместе!

– Ерунда какая... Я думал, тебе тут нравится... – растерялся Олег. – Мы ведь именно здесь познакомились... Да и вообще, если бы все было так, как ты говоришь, я не подошел бы к тебе сегодня в школе!

– Да что такое одна перемена! На других я тебя почему-то не видела! И после уроков сразу исчез...

– Я ушел со второго урока, с истории... – И Олег рассказал Юле, что сегодня с ним приключилось, опуская те детали, которые могли ее обидеть.

– А что было написано в записке Ткачева? – осторожно спросила девушка, когда Дунаевский закончил рассказывать.

– Шут ее знает! Я и не читал ее! Ткач ведь мне все сам рассказал. Впрочем, она у меня, наверно, до сих пор в кармане лежит.

Олег полез в задний карман джинсов и вытащил уже изрядно помятую записку. Прочесть ее можно было, только приблизившись к фонарю, что молодой человек и сделал. Как только прочитал, тут же порвал ее на мелкие кусочки и резким движением подбросил их вверх. Холодный осенний ветер смешал их с брызгами и бросил вниз в пучину воды. К Юле Олег не оборачивался.

– Ты ему веришь? – спросила его в спину девушка, подойдя ближе.

Дунаевский обернулся. На лицо его страшно было смотреть. Мокрое от воды, оно некрасиво кривилось и дергалось.

– Я не знаю, что Ткачев тебе написал, только он это сделал мне назло! – выкрикнула Юля, чтобы заглушить шум воды.

– Назло? – одними губами спросил Олег.

– Я отказала ему, понимаешь?! Я не могла поступить по-другому! Ты же знаешь, что не могла!

– То есть Ткач подкатывался к тебе?

– Но я же отказала, Олег! Отказала! – не отвечая на вопрос, продолжала выкрикивать Юля. – Он простить не может! Сказал, что наш класс вообще пожалеет, что посмел явиться в вашу школу! Будто мы желали этого!!

Дунаевский стоял истуканом, слизывая с губ холодные капли.

– Да не молчи же, Олег! – еще пронзительней крикнула Юля. – Я же люблю тебя! Ты же знаешь! Знаешь! Знаешь!!

Она бросилась к молодому человеку и обняла его за шею. Он ответно притянул ее к себе, поцеловал в висок и сказал:

– Да, я знаю, Юля... Я тоже тебя люблю... очень... И ты не бойся ничего и никого. Ни Ткача, ни других! Я же их знаю! Они нормальные ребята. Даже не пойму, что им ударило в голову...

– Нет... ты далеко не всё знаешь... Все против нас с тобой: и наши, и ваши! Ты ведь не захочешь портить отношения со своими одноклассниками?

– А ты? – ответил вопросом на вопрос Олег.

– Не знаю... мы все учимся вместе с первого класса... дружили всегда... все вместе. А сейчас будто стена между мной и ими.

– Бойкот, что ли, устроили?

– Нет, но разговаривают со мной, как с тяжелобольной. Очень не понравилось ребятам, что мы с тобой на перемене разговаривали. Очередное предупреждение сделали.

– И какое же?

– Ну... известно, какое: кто не с нами, тот против нас.

Олег еще сильнее прижал к себе девушку и сказал:

– Они правы, Юлька! Кто против нас... – он особенно выделил голосом слово «нас», – тот, разумеется, не с нами!

Тамара Рогозина выговаривала нервно покусывающей губы Асе Бондаренко:

– А все ты со своей скромностью! Ну и чего ты добилась охами, вздохами, долгими взглядами да апельсинами для скорейшего срастания костей! Вместо тебя Дунаевский своими сросшимися костями Дергачиху из «В» обнимает! Ну вот скажи, Аська, чего парни нашли в ней хорошего, в этой Юльке?!

– Заметь, Томка, кроме тебя и Ткачева, ее никто Дергачихой не называет!

– Ага! Джульетту нашли, придурки! Да она такая же Джульетта, как я... – Тамара запнулась, сразу не отыскав в памяти достойной литературной героини, с которой можно было бы себя сравнить, а потому Ася успела вставить:

– Она красивая, – и тяжко вздохнула.

– Не красивей других!

– Ну уж красивей меня-то точно! – В голосе Бондаренко слышалась такая безнадежность, что Тамара временно забыла о собственной персоне:

– Да если тебя как следует накрасить, ты ей сто очков вперед дашь! – выпалила Рогозина. Вообще-то она была уверена, что бледную немочь – Аську ничто не сможет украсить, но в данном конкретном случае можно было покривить душой и преувеличить бондаренковские достоинства.

– Не буду я краситься – мне не идет.

– Совсем с ума сошла! Макияж всем идет!

– Я использую макияж...

– Лучше бы уж вообще не красилась, чем так! Ты подчеркиваешь свою бледность, а надо выпячивать достоинства!

– Не хочу я ничего выпячивать...

– Ага! Знаем! Полюбите нас бледненькими, яркеньких всяк полюбит! – переиначила известную пословицу Рогозина. – Черта с два! Та же Джульетиха, похоже, вообще не красится – яркая от природы!

– Ну вот... – уныло проговорила Ася.

Тамара безнадежно махнула рукой в сторону подруги и сказала:

– В общем, как хочешь... Честно говоря, мне, наверно, единственной в классе на руку, что Дунаевский втрескался в эту Юльку.

– Это почему-у-у же... – обиженно протянула Ася.

– Да потому, что Кулешов тоже все на Дергач косится. Но если она будет занята Олежеком, то Кирюхе ничего не светит и он останется при мне. Заметь, Аська, я тебе всю правду говорю, хотя знаю, что ты Юльку готова удушить, чтобы Дунаевский тебе достался.

– Скажешь тоже... – буркнула Бондаренко, но в ее голосе Тамара вдруг почувствовала небывалую силу, а потому настороженно попросила:

– Ну-ка, ну-ка... скажи еще что-нибудь!

– Что тут говорить?! Оказалось, что мы с тобой, Томка, на разных полюсах!

– Ага! То есть и ты, тишайшая Анастасия Бондаренко, решила встать на тропу войны? – удивилась Тамара и уточнила: – Со мной?

– Чего мне с тобой воевать? Что мне это даст?

– А что тебе может что-то дать?

– Отстань, Томка! – так яростно отрубила Ася, что вконец изумленная Рогозина, раскрыв рот, осталась сидеть на подоконнике рекреации в то время, как подруга быстро спрыгнула с него и скрылась за поворотом школьного коридора. Догонять ее Тамара не стала.

Ася Бондаренко пришла из школы, налила себе чаю и положила на тарелочку целых три пирожка: с капустой, с творогом и с курагой. Асина мама была большой мастерицей по части пирогов, и обычно девушка могла съесть сразу три пирожка с разной начинкой, а то и больше. Сегодня она никак не могла заставить себя откусить и кусочка. Чай в любимой чашке с ромашками безнадежно стыл.

Конечно, Олег Дунаевский и раньше не баловал Асю вниманием. Но он и не крутил серьезных романов ни с кем, а потому у девушки всегда оставалась надежда. Даже не надежда, а почти уверенность в том, что Олег непременно ее оценит. Вот еще раз взглянет повнимательней и поймет наконец, как она выгодно отличается ото всех. Она действительно мало красится. И не потому, что не понимает всю важность макияжа в современных условиях. Она именно не хочет быть такой, как все. Природа наделила ее бледными нежными красками, и это было ее отличительной особенностью, изюминкой. Она чувствовала себя эдакой тургеневской девушкой среди густо размалеванных и раскрепощенных современных красавиц. Ася считала, что в ней есть та самая тихая прелесть, о которой так любили писать классики отечественной литературы. В конце концов, все классические герои, оказывались влюбленными в ничем особо не примечательных женщин. Ну вот, например, Печорин – любил Веру, Онегин – полюбил Татьяну, хоть поначалу и кочевряжился, Андрей Болконский выбрал не особо блестящую барышню – Наташу Ростову, ну а о героях и героинях Тургенева и говорить не стоит. Олег Дунаевский, как человек очень неординарный, должен был непременно выбрать ее, Асю Бондаренко. И он выбрал бы! Он уже почти выбрал! А тут вдруг возьми и появись этот 11-й «В», а с ним – Юлия Дергач. Джульетта... Да-а-а, Олега, конечно, понять можно. Не он один выбрал бы Джульетту Дергач среди сотен тургеневских девушек...