Sleep in heavenly peace (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

- Прошу тебя, Господи, пусть она живёт! Пусть она забудет меня и живёт. Сделай так, чтобы она жила. Забери меня, забери весь этот чёртов мир, но только бы она была. Она должна быть.

Потом я ругался, посылая проклятия:

- Зачем ты дал мне её? Зачем позволил узнать, что у меня была дочь? Чтобы тут же забрать? Что это за изощрённая пытка? Ты хочешь наказать меня? Так наказывай! Но наказывай меня, а не их! Они ни в чём не виноваты…

Рождественское утро было ясным. Я съехал на обочину, и вот уже как два часа сидел в холодной машине, уставившись в одну точку. Это происходит прямо сейчас, если это вообще когда-нибудь происходило. Два года назад я был с Лили, и сейчас в её времени как раз то утро, когда…

У меня ничего не получилось. Я провёл рождественскую ночь в лесу, но так ничего и не нашёл. Свенсон оказался прав, говоря, что мы гоняемся за призраками. Можно положить на это всю жизнь, как сделал он, а можно сейчас завести машину, вернуться в Секим, поблагодарить ту женщину, что одолжила мне "бьюик", а потом сесть на ближайший рейс до Сиэтла и постараться всё забыть.

Наверное, только так я смогу не сойти с ума.

Я завёл машину, и, развернувшись, поехал в сторону шоссе.

Скорее по многочасовой привычке, нежели от желания увидеть что-либо необычное, я смотрел по сторонам.

Но он был там - небольшой просвет меж двух высоких разлапистых елей. Он был совсем незаметен, взгляд зацепился за него, когда я уже почти проехал. Ударив резко по тормозам, я сдал назад, и, включив левый поворотник, свернул на небольшую дорожку, уходящую вглубь леса.

Я почти не удивился, когда через несколько минут оказался перед низким забором, опоясывающим знакомый голубой дом. Некоторое время я сидел в машине и смотрел на эту картину, боясь, что мираж рассеется, и всё виденное мной окажется сном.

Я трусил, и мне понадобилось некоторое время, чтобы заглушить двигатель и выйти из машины.

Я медленно шел по очищенной от снега дорожке, залитой пробивающимся через ветви вековых елей рассветным солнечным светом. Я увидел гнутую деревянную арку, через которую когда-то попал сюда: сейчас, как и тогда, она была такая же белая от налипшего на неё снега.

Из каминной трубы поднимался лёгкий дымок, в каждом окне горел свет. Как и в масляном фонаре, стоящем перед домом и украшенном зелёным венком с широким красным бантом. В прошлый раз его не было, как и донельзя смешного снеговика у арки, с пуговицами-угольками и нахлобученной на голову старой зелёной шляпе. Как и детских санок, прислонённых к забору.

Я не стал стучать, а просто повернул ручку и вошёл в открытую дверь.

В доме было тихо, только тикали большие часы, стоящие в коридоре. Я заглянул в гостиную и увидел наряженную ёлку с лежащими под ней разноцветными свёртками. Рядом, на низеньком столике - стакан с молоком и тарелка имбирного печенья.

Я шёл по дому и везде выключал свет. На втором этаже я зашёл в спальню Лили, но она была пуста. Дверь в комнату, которую она когда-то отвела мне - ту, где мы провели нашу единственную ночь, - была закрыта. Затаив дыхание, я медленно открыл её.

Настенный светильник освещал спальню, позволяя хорошо рассмотреть две фигурки, лежащие на большой кровати.

Лили и малышка спали, отвернувшись от света. Я замер на пороге, стараясь унять сердцебиение.

Мои родные. Живые.

Успел!

Я бросил взгляд на камин. Защитный экран, в прошлый раз стоявший здесь в декоративных целях, был отставлен в сторону. На моих глазах порывом ветра из печной трубы выдуло несколько горящих угольков, которые попали на лежащую у кровати плетёную циновку. Она сразу же начала тлеть.

Вот она – причина пожара. Всё случилось именно так!

Я с остервенением собрал эти смертоносные угли и вместе с циновкой через окно выбросил на улицу.

Когда я открывал окно, Лили пошевелилась, но не проснулась.

Подойдя к кровати, я с трепетом опустился на колени. Передо мной спали два самых дорогих в моей жизни человека.

Рыжие кудряшки малышки разметались по подушке. Лица её я не видел: она спала на боку, повернувшись к матери. Зато я мог беспрепятственно смотреть на лежащую передо мной женщину, радуясь, что ни одну чёрточку любимого лица так и не смог забыть. Длинные пушистые ресницы, яркие губы, чуть приоткрытые во сне, белокурые локоны, нежная кожа… Мне нестерпимо хотелось поцеловать Лили, но что-то меня останавливало.

И чем дольше я смотрел на неё с нашей дочерью, тем отчётливее понимал, что на этом всё. Моя миссия выполнена. Я не допустил трагедии. Я спас их. Теперь надо вернуться. Осознание этого было настолько острым, что я согнулся как от удара.

Да, всё было именно так и никак иначе. Я мог бы провести всё время мира, наблюдая, как они спят, но это было их время - не моё. Их жизнь - не моя. Каждая секунда, проведённая здесь, чревата для меня безумием там.

- Спите блаженным сном, ангелы мои. Спите…

Каких же сил стоило мне отвернуться. Ещё больших - закрыть дверь в спальню, спуститься на первый этаж и выйти на улицу.

Не осталось ничего. Моя жизнь была сосредоточена на тех, кто сейчас спит в этом теперь уже тёмном доме. Может, мне удастся найти их в будущем. Может, Лили будет ещё жива, когда я в следующий раз увижу её. Может быть, моя дочь…

Каждый шаг, отдаляющий меня от них, был чудовищно трудным. Сердце разрывалось, не желая покидать это место, этот дом, и я не сразу осознал, что не вижу оставленного мной тёмно-серого «бьюика».

Но его не было.

Как не было никаких следов на уходящей вглубь леса дороге. Только белое, ровное, занесённое снегом полотно.

И тогда я понял, что чудо, о котором я горячо молился, произошло.

Мне позволено остаться.

Недолго думая, я развернулся и побежал обратно к дому.

Но, сделав несколько шагов, остановился и поднял глаза к золотому зимнему рассветному небу.

- Спасибо! – тихо произнёс я. – Кем бы ты ни был, спасибо!

Взбежав по крыльцу, я вошёл в дом, чтобы поцеловать ту единственную, что ждала меня здесь, и, наконец, познакомиться со своей дочерью.

- Мисс Свенсон, - окликнул меня голос дежурной медсестры. – Это оставили для вашего отца.

Я взяла протянутый ею небольшой плотный конверт.

- Что здесь?

- Вероятней всего, письмо, - женщина пожала плечами. – Я не захотела беспокоить мистера Свенсона. Решила сначала показать это вам.

Поблагодарив её, я открыла конверт и достала оттуда небольшую рождественскую открытку.

- О, какая интересная вещичка! – восхищённо промолвила медсестра. – Я в детстве собирала открытки. Эта точно откуда-то из сороковых.