Мари Феррарелла - Моя вторая половина

Альма была уверена, что Эван согласится. И он ее не разочаровал.

— Да.

Он посмотрел на ребенка. Рэйчел. Это имя ничего ему не говорило. А все потому, что она не его дочь, убеждал он себя.

Внезапно Рэйчел потянула к нему свои крохотные ручки, улыбнулась и издала звук, очень похожий на смех. У нее были темно-зеленые глаза. Как и у него. А что, если?..

— Нет, — вдруг сказал Эван, глядя на Альму.

Секретарша, удивленная, остановилась в дверях.

Эван попытался сосредоточиться, но впервые в жизни не смог. Если он обратится в агентство, сколько будет забот с оформлением всех бумаг! А вдруг судьба действительно сыграла с ним злую шутку и Рэйчел — его дочь? Значит, придется воспитывать ее.

Тем более что на карту была поставлена его репутация. Все должно держаться в строжайшем секрете.

— Не звоните в агентство, — сказал он Альме.

— Я думаю, вы совершаете ошибку, мистер Квотермен, — предупредила она.

— Возможно.

Эван медленно приходил в себя. В три часа у него совещание с президентом компании Донованом и представителем одной японской фирмы. У него есть еще четыре часа, чтобы привести свою жизнь в порядок.

Задыхаясь от волнения, он поднял корзину с девочкой. Ребенок засмеялся. Эван подумал, что выглядит как человек, несущий в корзине бомбу, а не младенца.

— Альма… — начал он, остановившись у ее стола. — Я ненадолго отлучусь.

Альма вздрогнула.

— Вы вернетесь к совещанию?

Он вскинул брови и сердито уставился на нее.

— Разве я когда-нибудь пропускал совещания?

Она, прищурившись, глядела на ребенка, ее губы были плотно сжаты. Все ее существо словно говорило: «Это ваши проблемы».

— Но вы раньше никогда не отлучались из офиса в середине рабочего дня.

— Ни слова об этом, Альма, — сурово произнес он. — Никому. Если я от кого-нибудь что-то услышу, буду знать, кто об этом рассказал.

Он никогда ничего не повторял дважды.

— Поняла. Что мне сказать, если кто-нибудь будет вас искать? — спросила она.

— Сочините что-нибудь. Что-нибудь правдоподобное.

Она усмехнулась.

— У меня не настолько хорошее воображение.

У меня тоже, подумал он, глядя на Рэйчел. Она не может быть его дочерью. Он не хотел иметь детей. И даже если бы у него и обнаружился ребенок, то только из-за любовной истории, а не ошибки. А он никогда не влюблялся. Он желал этого, надеялся, но чуда, о котором постоянно твердил его брат Дэвин, с ним не произошло.

Однако его брат-близнец в пору юности успел влюбиться столько раз, что хватило бы на них обоих.

У меня нет детей, думал Эван, глядя на Рэйчел.

Она не могла быть его дочерью.

Все вокруг было как в тумане, мысли путались. Единственное, что он ясно помнил, — это то, как резко завизжали тормоза какой-то машины, а он, будто в оцепенении медленно осознавая, что только что чудом избежал гибели, отъехал к тротуару и понял, что плохо пристегнул ребенка к детскому сиденью.

Фактически вообще не пристегнул. Заводя мотор, он проклинал свою роскошную красную спортивную машину, сиденья в которой были абсолютно не приспособлены к перевозке детей.

Он ехал по улицам Сан-Франциско с ребенком на переднем сиденье и думал, что он первым делом сделает, добравшись домой. Малышка в корзинке что-то тихо лепетала.

Снова и снова он повторял себе, что, возможно, Рэйчел и не его ребенок. Когда это было? Полтора года назад? Он мог по пальцам пересчитать тех, с кем состоял в интимной связи в то время. Круг «подозреваемых» в материнстве постепенно сужался. Но проблема в том, что ни одна из его знакомых не была жгучей брюнеткой.

Он взглянул на Рэйчел. Маленькие дети обычно лысые, а у нее целая копна черных, как вороново крыло, волос.

Как и у него. О Господи, совсем как у него! Он совершенно забыл, что сам был брюнетом.

У него засосало под ложечкой. Что же он делает? Ведь он уважаемый в мире бизнеса человек. Только сейчас этого человека не интересовали биржевые маклеры и курсы валют, сейчас ему больше всего на свете хотелось найти кого-нибудь, кто знает, как управляться с маленькими детьми.

Остановившись на красный свет, Эван подумал, что все-таки нужно было позвонить в какое-нибудь агентство и снять с себя груз ответственности за младенца.

Только выход ли это?

Слишком много вопросов. Вопросов, на которые он не мог ответить. Его оставили в дураках.

А что, если вся эта история выплывет наружу? Корпорация, где он работал, занималась внедрением новейших технологий, но сам Донован был консервативен, в своих служащих ценил прежде всего безукоризненное поведение, и Эван одобрял такую позицию.

И если история с Рэйчел привлечет чье-то внимание, ему придется нелегко. Члены совета директоров гордились имиджем своей компании, впрочем, как и Адам Донован, несомненно благоволивший к Эвану и лично заинтересованный в его карьере.

А теперь этот ребенок… Вдруг кто-то просто решил над ним подшутить? Тогда они не знают, что играют с огнем, подумал Эван.

Но где-то в глубине его сознания мелькала мысль, казавшаяся невозможной. Что, если…

С «если» он разберется потом. Сначала нужно найти кого-нибудь, кто бы позаботился об этом беспокойном существе в корзине. А уж потом он займется поисками вероломной матери.

Но это уже дело Дэвина. Его брат был частным детективом, специализировавшимся на поиске пропавших; Дэвин непременно найдет таинственную незнакомку и уличит ее в фальшивых притязаниях.

Только Эвану не хотелось просить об этом брата. И не потому, что тот откажется или проболтается, просто Эван всегда гордился тем, что справится сам с чем угодно.

У «что угодно» был большой объем легких, и всю дорогу оно постоянно орало и всхлипывало. Эван даже опустил стекло, чтобы другие водители тоже слышали вопли ребенка и пропускали машину.

Всю свою жизнь он пытался доказать, что всегда поступает более ответственно, нежели Дэвин. Дэвин всегда был легкомысленным, «без царя в голове».

На лице Эвана появилось некое подобие самодовольной ухмылки. Почему же именно его обвиняют в отцовстве и именно ему приносят ребенка, которого он никогда не хотел?

Открытое окно не помогло. Крики Рэйчел только раздражали Эвана. Сейчас он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Решения так и не было, но по крайней мере он уже приехал домой. В ушах звенело.

— Приехали, приехали, — попытался он угомонить Рэйчел.

Ребенок всхлипнул несколько раз и, будто успокоенный его голосом, затих. Он почувствовал нечто вроде временного облегчения. Смешно, что такая мелочь может так много значить.