Шарлотта Лэм - Виновата только я…

Итак, это не привидение и не колдунья. Но девушка обладала странной, неземной красотой; Закери не мог не задаться вопросом, почему она бродила по саду в темноте одна. Может, ждала кого-то? Возлюбленного? Вряд ли, в ее ожидании чувствовалась напряженность, голубые глаза пристально всматривались в дорогу. Но он, даже обладая профессиональной интуицией художника, не смог определить, что же владело девушкой в данный момент. В этом лице было нечто особенное, характерное для монахинь: совершенство овала ее лица, огромные голубые глаза, нежность розовых губ. Создавалось впечатление, что она принадлежит не нашему, а какому-то другому, неземному миру.

Закери вспомнил о Дане. Какие же они разные! Сейчас Дана…

В этом месте дорога резко поворачивала. Закери попытался прижаться к центру поворота и вдруг заметил несущуюся по его полосе темно-красную машину. У Закери кровь отхлынула от лица. Выругавшись, он резко нажал на тормоза, круто вывернул руль, но слишком поздно. Столкновения было уже не избежать. Врезавшись в красный автомобиль, его фургон потерял управление и заскользил поперек дороги, пока на его пути не оказалась живая изгородь.

Ударом Закери бросило на руль, кожаная обшивка которого чуть не врезалась в тело. Но все-таки ремни безопасности удержали его при столкновении. Раздались звуки бьющегося стекла, гнущегося металла, крик. Головой он ударился о дверь и почти терял сознание, но тут его ноздрей коснулся запах.

— Боже мой… — он почувствовал запах бензина.

С побелевшим лицом Закери пытался освободиться от ремней безопасности и вылезти из фургона. Металлическая пряжка уже отстегнулась, но тут раздался пронзительный свистящий звук и перед ним встала стена пламени. Закери закричал, беспощадное пламя ворвалось через разбитое ветровое стекло и коснулось его кожи. Единственное, что он смог сделать для своего спасения, — это закрыть руками лицо.

Телефон зазвонил, когда Луиза только начала обход, который и так пришлось отложить на несколько часов из-за поступления нескольких новых пациентов. Вздохнув, она взяла трубку. Что еще могло случиться? Но голос ее был спокоен и мягок.

— Ожоговое отделение, слушаю.

— Сестра Гилби? — раздался знакомый голос. Едва уловимая улыбка коснулась ее губ и сразу преобразила лицо.

— Да, мистер Гэлос, — произнесла она сдержанно, ведь в больнице они всегда старались скрывать свои отношения. В голосе Дэвида после нескольких часов, проведенных в операционной, слышалось сильное утомление.

— Сейчас он приходит в себя после наркоза, а через полчаса-час его привезут к тебе. Учитывая степень ожогов, операцию он выдержал неплохо. У него крепкое здоровье, это поможет ему быстро восстановиться. Самыми опасными будут следующие двадцать четыре часа; если не наступит регресс, можно надеяться на лучшее.

Луиза слушала, нахмурившись, голубые глаза потемнели от переполнявшего ее сочувствия. Она уже несколько лет работала в этом отделении и успела привыкнуть к серьезным травмам мужчин, женщин, а еще страшнее — детей, к их лицам, телам, обезображенным ожогами, но так и не смогла относиться к ним бесстрастно, все это по-прежнему задевало ее за живое.

— Хорошо, у меня есть свободная медсестра, которая будет следить за ним ночью. Все, что от нас зависит, мы сделаем для этого бедняги.

— Уверен, что сделаете, у вас там отличная команда, — тепло заметил Дэвид Гэлос. Затем добавил тише и уже более интимным тоном: — Так ты сможешь пойти со мной в субботу на танцы?

Он пригласил ее несколько недель назад, но она не была уверена, сможет ли пойти. Она предупреждала, что, возможно, ей придется в этот уикенд работать, так как старшая медсестра в отпуске, а та медсестра, чья очередь была дежурить, лежит дома со сломанной ногой. Служебное расписание должны были переделать, и дежурство Луизы могло попасть как раз на субботний вечер.

— Мне пришлось пойти на уловку. Я договорилась поменяться со старшей сестрой Дженкинс из хирургического отделения. До перевода туда она долго работала у нас, так что я смогу доверить ей больных. Она пробудет здесь с восьми до двух, а там уже я приду и закончу смену.

— Так, значит, ты идешь со мной? — В его голосе явно звучала радость. Луиза представила себе довольную улыбку на его привлекательном лице. Дэвид Гэлос не был красавцем, но люди интуитивно чувствовали в нем порядочного человека и всегда тянулись к нему. Широко посаженные темные карие глаза с дружелюбным взглядом, правильной формы губы, прямые темные волосы — все это принадлежало одному из самых любимых и уважаемых врачей в больнице города Винбери.

— С удовольствием! Спасибо за приглашение, Дэвид. — Последнее время Луиза часто обедала с ним, но оба понимали, что это приглашение было особенным. На танцах они впервые покажутся вместе как пара.

— Как жаль, что ты не сможешь пробыть всю ночь. Мы могли бы пойти потом еще куда-нибудь. Все, как я подозреваю, пойдут в ресторанчик «У Мака».

Она засмеялась.

— Да, так обычно и бывает.

— А заканчивается все завтраком уже на рассвете, состоящим из яичницы с беконом.

— Бедная миссис Мак…

— Почему же бедная, кажется, ее бизнес процветает, — едко заметил Дэвид.

— Зря ты так, мне она нравится.

— Хм… лично меня она слишком подавляет своей значительностью, считает, что она чуть ли не королева Винбери, а мне не нравятся женщины, которые так сильно любят командовать.

Луиза улыбнулась, это признание Дэвида не было для нее неожиданностью. Она видела, как у него портилось настроение всякий раз, когда миссис Макдональд появлялась в больнице. Саму же Луизу эти царственные замашки нисколько не смущали, так как за время практики в больнице она привыкла к высокомерности старшего персонала, которая столь раздражала Дэвида.

Он зевнул.

— Сейчас я наконец-то еду домой спать, но, если ночью понадоблюсь, обязательно звони!

— Бедняга Дэвид, ты, наверное, валишься с ног от усталости. Очень надеюсь, что мне не придется тебя будить. Спокойной ночи!

Луиза повесила трубку и вышла из своего кабинета, чтобы наконец закончить этот злосчастный обход; может, хоть теперь ей никто не помешает. В палате царил полумрак; некоторые кровати пустовали, они были недавно продезинфицированы и закрыты покрывалами, на некоторых лежали больные — ровно, как египетские мумии, одеяла были аккуратно приподняты специальным устройством, чтобы лишний вес не давил на их измученные тела. Они боялись пошевелиться, и так и лежали, поглощенные своей болью, только блеск в глазах подсказывал, что они еще живы, находятся в сознании и очень страдают. У кроватей пациентов, пока не вышедших из критического состояния, дежурили сиделки. Луиза обходила, как обычно бесшумно, одну кровать за другой, для каждого больного у нее находилось слово утешения, она выслушивала всех, обещала принести обезболивающее, останавливалась около тех, кому удавалось, несмотря на боль, уснуть, и какое-то время наблюдала за их сном.