Кейтлин Крюс - Скандальная наследница

— Я хочу тебя, — сказал Джек и придвинулся ближе, но Ларисса снова отстранилась. Ее взгляд был острым как лезвие ножа.

— Ты совсем меня не знаешь, — возразила Ларисса. — Тебе нужен образ, не имеющий никакого отношения ко мне.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

Его сердце бешено стучало, руки ныли от того, что он не мог к ней прикоснуться.

— Нет, — уверенно произнесла она. — Но я знаю тебя. — Ее глаза цвета морской волны засверкали. — Ты без зазрения совести критикуешь меня за каждый мой недостаток, в то время как сам только и делаешь, что пляшешь под дудку своего деда. Но как бы сильно ты ни раскаивался за свои прошлые грехи, этого никогда не будет достаточно, Джек. Ты никогда не сможешь оживить свою мать и заставить деда лучше к тебе относиться.

— Заткнись, — грубо бросил он.

— Ты лучше будешь несчастным до конца жизни, чем попытаешься противостоять своему деду, — продолжила она, не обратив внимания на его приказ. — Ты намерен жениться по приказу деда, как будто на дворе сейчас девятнадцатый век, хотя постоянно даешь мне понять, что из нас двоих я слабее. Что у меня куча недостатков. — Она дерзко вскинула подбородок. — Да, я слаба и далека от идеала, но я хотя бы не строю из себя святошу.

— И это говорит женщина, которая всю свою жизнь только и делает, что притворяется! — выпалил Джек, не в силах сдержать бурю эмоций, бушующую внутри его. Среди этих чувств были гнев, возмущение и еще что-то, что его напугало. Может, в глубине души он признал ее правоту?

— Ты меня не понимаешь, Джек, и не поймешь никогда, — печально сказала она.

Ее глаза были полны горечи, и он осознал, что потерял ее. Что подвел ее. Что она ушла от него по его собственной вине.

Ларисса отошла он него еще на шаг, и он понял, что она больше к нему не вернется.

— Ларисса… — позвал он, но было уже слишком поздно. Она повернулась и пошла вниз по ступенькам.

После этого Джек еще какое-то время стоял на месте, пытаясь понять, что только что произошло и как ему быть дальше.

Ларисса ждала своего отца в той же гостиной в особняке Уитни, в которой провела множество неприятных минут в юности. Комната располагалась на втором этаже величественного здания, занимающего целый квартал на Манхэттене и вызывающего интерес у проходящих мимо туристов. Эта комната была у Брэдфорда самой любимой. Она находилась далеко от помещений, предназначенных для персонала, и он мог не беспокоиться о том, что его подслушают, когда он будет громко выражать свое вечное недовольство.

У Лариссы было ощущение дежавю. Она в который раз сидела в одном и том же неудобном кресле и смотрела на картину Мэри Кассат, которая создавала ложное впечатление семейной гармонии. Она могла бы закрыть глаза, чтобы не видеть до боли знакомую обстановку, но боялась, что перед ее глазами возникнет образ Джека. Из-за него она провела ночь без сна. Всякий раз, когда она вспоминала их вчерашний поцелуй на ступенях музея Метрополитен, ее губы покалывало.

В комнате было прохладно, и Ларисса пожалела, что сняла пальто и шарф и отдала дворецкому. Когда открылась дверь и к ней наконец присоединился ее отец, от выражения его лица ей стало еще холоднее. Брэдфорд Уитни выглядел как всегда недовольным.

— Тебе не удалось меня одурачить своим последними спектаклями, — сказал он ей вместо приветствия.

Отец окинул ее презрительным взглядом, но она запретила себе на это реагировать. Как обычно, он опустился в кресло напротив. Между ними был кофейный столик, который стоял на этом месте с начала девятнадцатого века. Ничего не изменилось. Сейчас он выплеснет на нее свою злобу, а она постарается сохранить самообладание. Она уже много лет не плакала и не кричала во время своих разговоров с отцом. Обычно она тупо смотрела в окно и делала вид, будто его оскорбления для нее пустой звук.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — солгала Ларисса.

— Я имею в виду твое присутствие на недавних благотворительных мероприятиях, — ответил Брэдфорд с едва скрываемой усмешкой. — О твоих жалких попытках вести себя прилично, которые обсуждает весь Нью-Йорк. О твоем новом гардеробе. Ты думаешь, что после этого все забудут о том, как ты шокировала всех своим поведением и внешним видом? Несколько недель маскарада не могут вычеркнуть из памяти годы непристойного поведения.

Ларисса провела ладонью по своим темно-серым брюкам безупречного покроя и подавила в себе желание одернуть черную кашемировую водолазку и поправить изящные сережки с бриллиантами. Она знала, что выглядит шикарно, хотя и скромно. Ее отец всегда видел только то, что находится на поверхности. Он никогда не замечал обиды и унижения, которые прочно обосновались в ее душе по его вине, поэтому она будет сдержанной и отстраненной.

— Полагаю, это твоя версия «добро пожаловать домой, дочка», — сухо произнесла она. — Спасибо, папа.

— Твой консьерж сообщил мне, что ты появилась несколько недель назад, — отрезал Брэдфорд, проигнорировав ее язвительное замечание. — Я почитал светскую хронику и понял, что, несмотря на весь этот твой маскарад, ничего не изменилось. Что бы ты ни делала, Ларисса, результат будет таким, как обычно. Я нисколько не удивлен.

— Спасибо, у меня все хорошо, — спокойно ответила она, как будто он спросил, как у нее дела. Как будто это его когда-либо интересовало. — Смена обстановки помогла мне прийти в себя после тяжелого испытания и многое понять. Я признательна тебе за то, что ты обо мне осведомлялся. Твоя отцовская забота глубоко меня трогает.

— Я бы посоветовал тебе быть осторожнее, Ларисса. — Ее имя прозвучало как ругательство.

— Иначе что? — Ее тон не был дерзким. Зачем дерзить, когда само ее присутствие для него уже вызов. Она вопросительно подняла брови. — Разве может моя репутация стать еще хуже? Думаю, действенные угрозы у тебя уже закончились.

— Меня не интересует очередная сцена из твоей бесконечной мелодрамы, — произнес Брэдфорд с ледяным спокойствием, которое было более жестоким, чем самые грубые ругательства. — Когда в следующий раз будешь пытаться убить себя перед ночным клубом или на вечеринке, постарайся довести задуманное до конца. Устранять последствия дорого и скучно. К тому же это плохо отражается на репутации семьи и «Уитни медиа». — Его ледяной взгляд, казалось, проник туда, где сосредоточились ее боль, стыд и ненависть к самой себе, которая никуда не делась, несмотря на произошедшие с ней перемены. — Я не могу себе позволить потерять из-за твоих выходок еще одного исполнительного директора. Ты меня поняла? Я ясно выразился?