Мир запретных ласк - Эбби Грин

— Разве ты не красавица, Люси? Конечно, красавица…

Говоря малышке ласковые слова, Ева сама не заметила, как расслабилась. Сейчас она испытывала то же самое щемящее чувство, которое охватывало ее всякий раз, когда она видела маленьких детей. В этот раз она не могла его контролировать. Возможно, причиной тому была красота этого места или ее откровенный разговор с Видалем в первый вечер.

Держа на руках красивую малышку, она больше не могла бороться с правдой. Она хотела семью. Ребенка. Она хотела быть с Видалем. Она любила его.

— Ты так естественно смотришься с ребенком.

Бросив взгляд в сторону, Ева увидела садящегося рядом с ней Видаля. Он словно почувствовал, что сейчас она особенно ранима, и появился рядом с ней для того, чтобы ранить ее еще сильнее.

Он нахмурился:

— Ты плачешь.

— Да? — Ева издала не то смешок, не то всхлип, но ей было все равно. Крошечные пальчики малышки обхватили ее палец, и Ева сказала не столько Видалю, сколько самой себе: — Я всегда думала, что не хочу этого… что, наверное, у меня не может этого быть. Но я хочу этого.

Люси снова захныкала. Ева снова ее покачала, но она заплакала еще громче.

Еву охватила паника.

— Я не знаю, что делать.

Видаль ловко взял у нее малышку, повернул ее вертикально и прижал ее к себе так, чтобы ее голова оказалась над его плечом. Он гладил ее по спинке до тех пор, пока она не отрыгнула.

— Она просто наглоталась воздуха, — пояснил он.

Его действия произвели большое впечатление на Еву.

— С каких пор ты знаешь, как обращаться с детьми?

— Всякий раз, когда Хэл приходил сюда работать, он брал с собой кого-то из своих детей.

Шелли вернулась за ребенком.

— Пойдемте есть десерт, — сказала она.

Весь оставшийся вечер Ева думала о своих открытиях. Она любила Видаля и хотела иметь семью. Она инстинктивно знала, что только любовь семьи исцелит ее душу.

Видаль до конца вечера задумчиво молчал. Несомненно, он был шокирован ее проявлением эмоций и признанием.

Когда они вернулись в его дом, он сказал:

— Мне нужно поработать. Завтра утром мы улетаем.

— Назад в Сан-Франциско?

— Нет, в Мадрид. Нам нужно посетить там одно мероприятие. Если, конечно, ты не против.

При упоминании о Мадриде Ева внутренне содрогнулась. Разве ее еще что-то связывает с этим городом? Но если ее место больше не там, то где оно?

— Разумеется, не против, — ответила она, подавив жалость к самой себе.

В самолете Ева спала, откинувшись на спинку сиденья. Видаль предложил ей воспользоваться спальней в конце салона, но она отказалась.

Когда на вчерашней вечеринке он увидел Еву с младенцем на руках, то застыл на месте.

Сначала он прочитал на ее лице ужас, и это нисколько его не удивило, но его выражение быстро смягчилось. На смену ужасу пришли нежность и умиление. Она заплакала.

Затем она сказала, что хочет иметь ребенка. Это не было кокетством. Было очевидно, что в тот момент она призналась себе, что хочет стать матерью.

Тогда он понял, что все зашло слишком далеко. Что Ева изменилась. Что раньше она была высокомерной и язвительной из-за влияния ее матери.

Шелли быстрее разглядела истинную натуру Евы. Когда Ева разговаривала с кем-то из гостей, Шелли отвела Видаля в сторону и сказала:

— Это особенная девушка, но жизнь нанесла ей тяжелые раны. Смотри не сделай ей еще больнее.

Видаль был ошеломлен тем, что его близкая подруга защищает Еву. Затем он понял, что больше не может продолжать разыгрывать этот спектакль с помолвкой. Что он реализовал все свои фантазии, связанные с ней. Что он испытывает к ней лишь сексуальное влечение, и оно скоро пройдет. Ему нужно расстаться с ней и найти женщину, с которой сможет создать семью.

Осенний Мадрид был великолепен. Город купался в ярком солнечном свете. Кроны деревьев приобрели оттенки золота и меди.

Ева поняла, что плохо знает город. Возможно, когда-нибудь она приедет сюда в качестве туриста.

Она вернулась в отель вовремя. На этот раз Видаль забронировал люкс в другом отеле, чтобы ее не узнал никто из персонала.

Прогулка доставила Еве удовольствие. Она посетила картинную галерею и выпила кофе.

Ее не покидало чувство одиночества, но она к нему привыкла. Скоро они с Видалем расстанутся, и это чувство снова станет ее главным спутником.

Она пришла в номер одновременно со стилистом и визажистом, и женщины начали работать над ее образом.

Когда Ева увидела платье, у нее перехватило дыхание. Девочкой она мечтала о платье принцессы, и ее мечта сбылась. Подол из тонкого белого тюля был расшит кристаллами Сваровски, талию подчеркивал золотой пояс. Волосы ей оставили распущенными и уложили их гладкими волнами, макияж сделали ярче, чем обычно.

В какой-то момент Ева заметила, как обе женщины напряглись и одна из них покраснела. Повернувшись, она увидела Видаля, стоящего в дверях. На этот раз на нем был белый смокинг, контрастирующий с его загорелой кожей и черными волосами. Ева с удовольствием отметила про себя, что его глаза потемнели от желания. Возможно, еще не все потеряно.

— Ты выглядишь ослепительно, Ева. Правда.

Теперь настала ее очередь краснеть.

— Спасибо.

Стилист и визажист собрали свои вещи, попрощались и ушли.

— Я хочу кое о чем с тобой поговорить до того, как мы поедем на прием, — сказал Видаль Еве, когда они остались наедине. — Может, выпьем аперитив?

Кивнув, Ева проследовала за ним в гостиную. Там он налил ей бокал белого вина, а себе небольшую порцию виски.

Солнце начало садиться, и создавалось ощущение, что осенний Мадрид объят огнем.

Ева инстинктивно вскинула подбородок:

— О чем ты хочешь со мной поговорить?

Его черты напряглись, и она все поняла без слов.

— У меня хорошие новости. Я получил инвестиции, которые мне нужны для нового проекта. Завтра я лечу в Нью-Йорк, чтобы встретиться с инвесторами и подписать контракты. Этому поспособствовала ты, и я хочу от всей души тебя поблагодарить.

— Но я ничего не сделала.

Он покачал головой:

— Ты сделала больше, чем ты можешь себе представить. Ты очаровала людей. Особенно Софию Брентвуд и ее супруга.

Щеки Евы вспыхнули.

— Но я даже не знала, кто они.

— Тем не менее ты их очаровала.

— Я не знала, что способна на такое.

— Ты обаятельна и коммуникабельна