Мейси Ейтс - Разлучница

Желудок его сжался, и ему потребовалось усилие, чтобы сделать следующий вздох.

Маделин открыла глаза, и в них он увидел такую любовь, такое доверие к нему… Он чутко улавливал все эмоции, исходившие от нее. Горло его сжалось, тело жаждало разрядки, буквально кричало о ней, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Он прильнул губами к ее губам, а бедрами – к ее бедрам. Жар охватил его тело. Физическое желание было настолько велико, что все остальное перестало для него существовать…

Да. Это было то, чего он так жаждал. Это был просто секс. И ничего больше.

Он проник в ее тело, и Маделин издала тихий восторженный стон, который он поймал своими губами. Алексей поцеловал ее.

Мэдди была необыкновенной женщиной. Потрясающей. И он не мог не говорить ей этого. Горячие слова срывались с губ Алексея, когда наслаждение все сильнее охватывало его, когда он все ближе приближался к сладкому забытью.

Что-нибудь должно было заглушить те чувства, которые теснились в его груди. Кровь стучала в висках, когда он стремительно приблизился к вершине, забыв обо всем, кроме удовольствия, которое пульсировало в нем.

Хриплый стон сорвался с его губ, когда горячая жидкость потоком хлынула внутрь ее, и он почувствовал, как она содрогнулась в конвульсиях. И Алексей был этому очень рад – охваченный собственными ощущениями, он не мог уделить ей должного внимания.

Обхватив его шею руками, Маделин прижалась губами к его щеке…

А потом Алексей взглянул на нее, позволив себе увидеть чувства в ее глазах. Остатки каменной стены окончательно разрушились. Сейчас он был беззащитен, обезоружен. И он чувствовал…

Осознание этого обрушилось на него, все ощущения смешались в едином вихре, и невозможно было их распознать, отделить одно от другого.

– Алекс, – прошептала она, погладив его и запустив пальцы в его густые волосы.

И Маделин снова поцеловала его – медленно, нежно.

Он лег рядом, а затем сел на кровати. Повернувшись, взглянул на нее – она так доверчиво смотрела на него. Он не хотел, чтобы она смотрела на него так. Не хотел видеть ничего, кроме страсти, в этих прекрасных глазах.

Маделин тоже села на кровати, обхватив себя за талию и положив голову на его плечо. Сжав зубы, Алексей заставил себя оставаться безучастным. Она положила руку ему на грудь, и это прикосновение вновь возбудило его.

Отодвинувшись от нее, Алексей спустил ноги с кровати:

– Мне надо в душ.

Маделин по-прежнему сидела на кровати. Она поняла – он не приглашает ее пойти в ванную вместе с ним. Резкий хлопок двери подтвердил ее мысли.

Она упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Наверное, ей надо одеться и бежать. Именно так она поступила вчера.

Но теперь Маделин не собиралась этого делать. Вчера она решила – ее отношения с Алексеем скоро закончатся, и смирилась с этой мыслью. Сегодня она по-прежнему была уверена – их отношения временные, но это совсем не означало, что она не должна пытаться это изменить.

Это испугало ее. Страшно обнажить свои чувства перед ним. Но каков бы ни был результат, рискнуть стоило. Алексей был мужчиной, достойным ее любви. И ради него стоило пойти на риск.

Когда Алексей вернулся из ванной комнаты, он был по-прежнему обнаженным, и капли воды стекали по его коже. Подойдя к кровати, он лег рядом с Маделин.

Сердце ее защемило. Она любила его. Любила очень сильно…

Он не притронулся к ней, хотя она так хотела этого, не прижал ее к своему теплому влажному телу. Но зато он был рядом…

Сегодня она не будет раскачивать лодку их отношений своими декларациями. Сегодня ей хочется просто наслаждаться близостью с ним. С мужчиной, которого она любит. С мужчиной, который научил ее любить.

Алексей проснулся поздно, и это было ему непривычно. Он всегда вставал в шесть утра, даже если ночью почти не спал. Но сегодня он спал хорошо. Рядом с ним лежала Маделин. Он вдыхал ее запах, ощущал ее тепло, слушал ее дыхание и крепко заснул – впервые за шесть лет.

Без всяких кошмаров. Без всяких призраков.

Алексей отогнал от себя эти мысли, когда, выйдя из спальни, пришел на кухню, где перед ним предстала картина семейного уюта.

Мэдди хлопотала на кухне, доставая поджаренный хлеб из тостера и раскладывая его на тарелках рядом с яичницей. На ней была его рубашка, и край рубашки высоко задрался, обнажив стройные бедра, когда она доставала чашки с верхней полки.

Она повернулась лицом к Алексею, и он увидел такое же выражение в ее глазах – открытое, честное, – которое было вчера вечером. Сердце его больно сжалось в груди.

– Доброе утро, – сказала она.

– Ты готовишь?

– Да, я люблю поесть. – Подойдя к плите, Маделин сняла чайник – он даже не знал, что у него есть чайник, – и налила кипяток в чашки. – Прощаю тебе отсутствие кофе в доме, раз ты оказался таким кофененавистником. – Взяв тарелки, она на секунду замерла на месте. – У тебя в квартире нет столовой?

– Нет.

Столовая здесь была не нужна. Алексей нечасто бывал в Милане, а когда бывал, то не принимал у себя гостей. Тогда зачем ему столовая? Чтобы сидеть в ней одному?

Лишь этим утром он мог бы сидеть в ней с Мэдди… От этой мысли сердце его еще больше сжалось.

– Тогда мы позавтракаем здесь, – сказала Маделин, и голос ее был наигранно веселый.

Она отнесла тарелки в гостиную и поставила их на кофейный столик. Затем села рядом с ним, но не стала есть, лишь ковырялась вилкой в тарелке.

Алексей расстраивал ее. Но ведь он ничего ей не обещал – кроме того, что произошло вчера вечером в его спальне, – и она знала это. И если она забыла об этом сейчас, это не его вина.

– О! – Поставив тарелку на кофейный столик, Маделин встала. – Я забыла заварить тебе чай.

– Ты не должна заваривать мне чай, Мэдди.

Но она уже направилась на кухню:

– Алекс, чай очень хороший.

Она звала его уменьшительным именем, хлопотала на кухне. Заваривала ему чай, будто она была его…

– Ты не моя жена, Мэдди, – произнес он тихим и ровным голосом.

Она застыла на месте, и тело ее напряглось. А потом она повернулась к нему:

– Я знаю это. Я всего лишь приготовила тебе завтрак. И вовсе не пытаюсь быть твоей женой.

– Хорошо. Потому что у меня нет никакого желания жениться на тебе, как и на любой другой женщине.

Она снова отвернулась от него, но он успел увидеть бесконечную боль в этих ясных, голубых, как небо, глазах. И от этого в груди его стало тесно. Он заставил ее страдать…