Натали Андерсон - Пикник в Вероне

Эмили села на него верхом, ее кожа была золотистой, нежно-шелковой, он чувствовал силу ее бедер. Глаза блестели, лицо раскраснелось, грудь качалась в такт движениям. Теперь не существовало никакого сознания, только чистое удовольствие, чувственное наслаждение.

Эмили проснулась намного раньше, чем обычно. Ноги чувствовали тяжесть чего-то твердого и живого.

Лука.

Неужели до сих пор не ушел? Горячая радость пронзила тело. Он не ушел, захотел остаться. Лежал рядом с ней. Медленно и осторожно она повернулась. Не хотелось его будить. И не хотелось так оставлять. Она рассматривала его, пока он спал. Расслабленные брови, мягкий рот. Его широкое плечо, блестящее золотисто-коричневое, контрастировало с крахмальной белоснежностью простыней.

Он открыл глаза, и в ней все остановилось, дыхание, сердце. Потом сердце стукнуло сразу три раза.

Темный шоколад глаз стал расплавленным и теплым. В молчании он долго смотрел на нее. Она продолжала наблюдать, боясь, что напряжение возрастет и сияние лица угаснет.

Но тяжелая рука обняла ее, прижав к матрасу.

– Спи.

Когда Эмили проснулась в следующий раз, он нежно целовал ее лицо, брови, щеки, подбородок, гладя руками тело.

– Как дышится утром? Нормально? – поддразнил он.

Эмили улыбнулась, потом рассмеялась от всего сердца. Она поймала его губы своими и при свете утреннего солнца, согревшего постель, наконец, доверилась ему.

– Что это значит? – спросила она.

– Что именно?

– Сьете иль фуоко делла миа анима. – Почувствовав его напряжение, она вздрогнула. – Ты мне сказал это прошлой ночью.

– О… – Лука опять застыл. – Ничего. – Нежелание говорить было написано на его лице.

Эмили подождала.

– Это просто словесный оборот. Фразеологизм. – Он мог оставаться в ее постели, но отстранился так далеко, что с подобным успехом мог бы оказаться на луне.

Эмили хотела услышать что-нибудь еще, но ничего не дождалась. И чувство радости с треском лопнуло. Атмосфера добра улетучилась, оставив ее разочарованной и сердитой.

– О, я поняла. Ничего особенного, да?

Она села на кровати, прижав простыню к груди.

Слишком больно, чтобы прекратить атаку.

– Это то, что ты говоришь всем, с кем спишь? Тогда, конечно, можно не помнить имени той, с кем спишь? Я сделала правильный вывод, Лука?

– Ты знаешь, что в моей жизни нет никого, кроме тебя. Знаешь.

Не сейчас. Никого из живых.

Она не понимала, почему он опять стал холоден, ведь вчерашняя ночь была волшебной.

– Не усложняй. – Лука тоже сел, отбросив в сторону покрывало.

– Не отрицай, что все уже и так слишком сложно.

Лука спустил ноги с кровати. Он закончил разговор, но это не устроило Эмили. С безрассудной храбростью, неизвестно откуда взявшейся, она открыто задала главный вопрос:

– Ты чувствуешь что-нибудь ко мне, Лука?

Он посмотрел на нее горячим, тяжелым взглядом, явно разозленный вопросом.

– Ты знаешь, как я тебя хочу.

Секс. Он всегда все сводил к сексу.

Наименьший общий знаменатель, но, несомненно, Лука должен сознавать, как многое их связывает. Как случилось, что он может много дать физически, забываясь в ее объятиях, и все-таки остается эмоционально отстраненным? Как ему удается раздваиваться? Эмили не верила, что такое возможно.

Эмили увидела, что его гнев возрастает, и сама рассердилась, более чем когда-либо.

Лука был невероятно силен, она тоже вынесла адскую битву, но сейчас складывалось ощущение, что она проиграла.

– Убирайся, если ты так явно сожалеешь о том, что находишься здесь.

Он ушел. Она упала на кровать, долго и бессмысленно смотрела в потолок, стараясь не плакать. Намереваясь жить собственной жизнью. Зная, что рано или поздно ей понадобится план действий.

Когда Лука вышел из бассейна, недовольный тем, как поплавал, он увидел Эмили на полу в гостиной, окруженную бланками и листовками.

– Что ты делаешь?

– Планирую свое будущее.

– А… – Каждая его мышца получила свою дозу адреналина. – Что собираешься делать?

– Преподавать музыку.

Лука посмотрел на рекламные буклеты. Некоторые рекламировали университетские курсы, иные – музыкальные колледжи. В Ирландии? Черт, они уже с билетами? Он боролся с искушением схватить и швырнуть их в мусорную корзину, а потом держать Эмили в заложницах, подобно какому-то завоевателю из пятнадцатого века. Само по себе такое стремление сводило с ума. Не следует ли радоваться такому повороту событий?

– Те, кто могут, делают. Те, кто не могут, учат.

– Как унизительно. – Она встала и пошла по направлению к кухне. – Учителя нельзя сделать, учителями рождаются. – Она крутанулась, повернувшись к нему лицом. – Есть кое-что, чему я могла бы тебя научить.

– Я слишком груб. Но послушай, впервые в жизни ты свободна делать что хочешь. Хочешь работать, где придется, заниматься другими людьми?

– Почему ты стимулируешь меня выбрать занятие по душе, а потом отвергаешь то единственное дело, которым я хочу заниматься? Как ты не можешь понять, я люблю работать с людьми.

– Но ты так талантлива. У тебя большой потенциал, ты могла бы делать что угодно. – Она могла. Он хотел видеть, как она использует эту возможность, увидеть ее взлет.

– Я люблю преподавать, Лука. Мне жаль, если это не гламурно и недостаточно хорошо для тебя.

Лука вздохнул. Понял, что обидел ее, хотя всего лишь хотел заставить стремиться к тому, чего она действительно хочет.

– Несомненно, это достаточно интересно.

– Мне не нужны дешевые комплименты, чтобы доказать собственную значимость, как это делаешь ты, – сказала она запальчиво.

– Что это значит?

– Да ну! Брось, Лука! Сколько часов тебе нужно работать? Сколько миллиардов нужно сделать? На кого ты стараешься произвести неизгладимое впечатление?

– Ни на кого. – Он задохнулся.

– О да! – Ей даже не потребовалось произносить это вслух.

– Я столько работаю, потому что люблю преодолевать трудности и достигать цели. Люблю быть самым лучшим.

Доказывая что? Возможно, все началось именно с этого. Ему хотелось стать более успешным, чем отец, без его помощи или заинтересованности. Сейчас это вошло в привычку.

– А как насчет жизни, Лука?

– Что ты имеешь в виду? У меня прекрасная жизнь.

– У тебя полужизнь. Ты столько работаешь, чтобы убежать от того, к чему стремятся все остальные.

– Что ты имеешь в виду?

– Любовь. – Она швырнула в него это слово.

Повисло молчание, внезапное и всепоглощающее. Лука не смог бы пошевелиться, даже если бы захотел.

Эмили отвернулась, вздохнув.

– Лука, ты был так благороден. Я заботилась о Кэт и искала деньги на жизнь чертовски долго, у меня даже не было времени мечтать. Ты дал мне это время.