Поклянись быть моей - Джэки Эшенден

ты наделен большим умом. Мне нравится, что ты серьезно ко всему относишься. Ты спокойный и вдумчивый, тебе интересно, что говорят люди. Еще ты заботливый, хотя посторонним об этом лучше не знать. А вот я об этом знаю — ведь ты только и делал, что заботился обо мне после нашего отъезда в Грецию. — Ее губы раздвинулись в слабой улыбке. — И мне очень жаль, что твои родители всего этого не увидели. Мне жаль, что они по достоинству не оценили своего сына. Это несправедливо. Ахилл, ты не Улисс. И не надо пытаться им стать. У тебя своя жизнь, и ты должен строить ее сам, а не вопреки ему и твоим родителям.

— Думаешь, это легко? — напряженно спросил он. — Просто так взять и выбросить все эти годы пренебрежения?

— Конечно нет. И я это отлично знаю, если вспомнить мое детство. Но в наших жизнях были люди, которые так и не смогли отпустить прошлое. Мы видели, что с этими людьми стало. Мы же не хотим для себя повторения всего этого.

Ахилл долго смотрел на нее, затем отставил бокал, наклонился вперед и, обняв ее, усадил к себе на колени. Последовавший за этим поцелуй был страстным и жарким. Уиллоу понимала, что Ахилл нуждается в человеке, который примет его таким, какой он есть, который будет ценить его не за красивые глаза, а за то, что есть у него в душе. И она готова была стать этим человеком. Хотела им стать.

Ведь она как-никак жена, а кто лучше всего подойдет для этого?

Ахилл целовал ее так, будто умирал, а она стремилась спасти его, и, когда он стал раздевать ее, она помогала ему. Он расстегнул ремень и молнию на брюках, и она, сев верхом ему на колени, обхватила пальцами его член.

— Я хочу тебя, — простонал Ахилл. — Впусти меня в себя.

Она приподнялась и стала медленно опускаться на него, ощущая, как он движется внутрь.

— Смотри на меня, — потребовал Ахилл, — смотри на меня, Диана.

Она покорилась и утонула в его глазах, а он задвигался, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

Не отвела она от него взгляда и тогда, когда он стал ласкать ее пальцем. Когда же оргазм вихрем налетел на нее, она позволила Ахиллу увидеть, как ее уносит прочь.

Уиллоу замерла, положив голову на плечо Ахилла, и он наслаждался близостью ее тела. На него снизошло спокойствие. Он чувствовал себя настоящим, внутренняя тревога ушла вместе с личностью, которую как бы выдернули из него, и оставшаяся пустота заполнилась душевным теплом Уиллоу.

«Отпусти его, Ахилл».

Конечно, она права. Она права во всем, теперь ему это ясно. Вероятно, в глубине души он и сам все это время понимал, что своей одержимостью он держит брата в мире живых. Точно так же, как его держали родители.

Но брата в этом мире нет. Он умер. И его единственное преступление состоит в том, что он родился раньше Ахилла, а потом умер раньше его.

Господи, сколько же его гнева было направлено на ни в чем не повинного мальчишку! С которым он, наверное, подружился бы, если бы им было суждено встретиться.

И насчет родителей она права. Вся вина лежит на них, они по собственной воле отказывались расстаться со своей скорбью. Просто он об этом никогда не задумывался.

Ахилл погладил Уиллоу по спине, потом подхватил ее на руки и пошел к кровати.

Уиллоу привалилась к тумбе с раковиной и медленно выдохнула. Тест на беременность лежал на гладком мраморе, розовые полоски на белом фоне казались неоново-яркими.

Она беременна.

Они с Ахиллом перебрались в пентхаус недалеко от Гайд-парка в Лондоне — Ахилл отказался жить в Торнхейвене, заявив, что он занятой человек и ему нельзя надолго уезжать. Однако она знала, что дело не совсем в этом. Просто ему не нравился Торнхейвен. Старый особняк хранил слишком много плохих для него воспоминаний.

Она прекрасно понимала, что один разговор и секс не могут быстро, как по волшебству, залечить такую глубокую душевную рану. На это нужно время. Только времени у нее нет. Потому что теперь она беременна, и их брак скоро закончится. Об этом они договорились еще в самолете, летевшем из Греции: они расстанутся сразу после того, как ребенок будет зачат.

Неожиданно ее глаза наполнились слезами. Последние четыре недели с Ахиллом были райскими. Днем он уходил на работу, а она была предоставлена самой себе, подбирала учебные заведения и рассылала заявления. Вечером он возвращался, и они либо шли в ресторан, либо проводили время в обществе друг друга, а заканчивали день в жарких объятиях в постели.

И ей совсем не хотелось, чтобы такая жизнь заканчивалась. Насколько было бы лучше, если бы они жили полноценной семьей. Вместе.

Внезапно у нее сжалось сердце, а потом внутри словно зажегся свет.

Уиллоу поняла, что это такое. Больше игнорировать это она не могла.

Свет разгорался все ярче, наполняя ее, и в какой-то момент она даже испугалась этой бури эмоций. Но она осадила себя, напомнив, что она уже не та Уиллоу, она Диана. Охотница. Богиня и воительница. Поэтому она позволила свету сжечь ее страх и наполнить душу радостью, счастьем и силой.

К ней пришла любовь. Любовь к Ахиллу и ребенку, которого она носит. Его ребенку. Та самая любовь, о которой она мечтала и в которой нуждалась. И которую сможет подарить малышу.

А вот сможет ли Ахилл любить малыша? Или ребенок станет для него лишь средством достижения цели? Что будет с их сыном или дочерью, если он или она вдруг узнает, что его или ее появление на свет было обусловлено исключительно завещанием? Решат ли они, что не были желанными детьми? Что наследство и университетская степень значили для их родителей больше?

Уиллоу непроизвольно приложила руку к животу.

Нет!

В ней поднялся яростный протест.

Их ребенок не будет расти в пренебрежении и боли! Он не будет страдать от невнимания родителей!

Неожиданно ее обхватили теплые руки и прижали к горячему телу. Ахилл поцеловал ее в шею.

— Вот ты где, Диана, — проговорил он. — А я тебя везде ищу. Лимузин скоро прибудет… — Он замолчал, и их взгляды встретились в зеркале. — Ты чем-то расстроена.

Что случилось?

Уиллоу повернулась и посмотрела на него, затем показала ему тест.

Ахилл замер, в его глазах что-то промелькнуло, а в следующее мгновение он взял лицо Уиллоу в ладони и приник к ее